Письма. Том III (1936) - Николай Константинович Рерих

коллекций. Помните результат аукциона, бывшего во время ресивершипа. В моей статье «Неизвестные художники»[491] упоминаются эпизоды с картинами Рембрандта и Коро. Словом, знаем, что Вы сделаете как можно лучше и бережнее. Ведь публика часто не разбирается в ценностях, но Вы и об этом знаете. Итак, берегите Искусство.

Крепко целуем Вас и шлем лучшие мысли. Ждем новых обстоятельств. Щит над Вами. Сердцем всегда с Вами, родные наши. Берегите друг друга. Все придет.

152

Е. И. Рерих, Н. К. Рерих — З. Г. Лихтман

28 августа 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

ДОВЕРИТЕЛЬНО

Родная наша Радночка, душевное Вам спасибо за все Вами делаемое. Из наших телеграмм Вы уже знаете, что прибавка не более и не менее как 100 квадратных футов поставила нас в очень трудное положение. Получились три несовместимые условия. В обеспечение десяти тысяч нужно дать вещей на двадцать тысяч, числом сорок и размерами в 160 квадратных футов. Вы, знающая размеры картин, проданных и Хиссу, и Палмер, и Гарден, и Крэну и др., понимаете, что три указанных условия абсолютно несовместимы. Если мы возьмем картин на 160 кв. футов, то стоимость их будет, во всяком случае, выше пятидесяти тысяч. Кроме того, сорок вещей на сто шестьдесят футов, Вы сами понимаете, не могут стоить двадцать тысяч. Ведь мы не имеем в виду декорации или настенные фрески. Чтобы выйти из этого сложного положения, созданного из-за художественной неосведомленности г-жи Рок, мы вышлем различным способом еще несколько посылок, из которых уже на месте Флор[ентина] выберет сообразно ценам все, что ей нравится, не ставя как единственное условие несчастную формулу о 160 кв. футах. Ведь первоначально разговор шел о пяти тысячах, за которые мы дали сорок, темпера стоимостью на 14 тысяч, считая их в десять тысяч. При этом руководствовались также и Вашим справедливым предположением, что небольшого размера вещами гораздо легче располагать, нежели двумя-тремя больших размеров. Именно мы отобрали ценные оригиналы, характеризующие Азию. Ведь в Америке так ценят такие документы путешествий. Кроме того, такие вещи и легче пересылать, ибо папки, на которых я уже работаю десятки лет (в Музее много вещей на этом картоне), упаковываются очень легко. А ведь понимаете, какие особые условия созданы злоумышленниками и должны быть преоборены очень разумно.

Согласно Вашей телеграмме, спрашивающей, сколько вещей на десять тысяч, мы, полагая, что это относится к первоначально предположенным пяти, ответили, что обеспечиваем их вещами на десять тысяч. Конечно, за будущие пять тысяч мы пришлем и еще набор вещей, из которых на месте можно соответственно выбрать. Из телеграмм Вы понимаете, что этот агримент в его теперешнем виде подписать невозможно, ведь нельзя же к картинам или пришить, или отрезать их часть. И, наверное, никто не будет настаивать, чтобы за десять тысяч было бы дано на пятьдесят тысяч. Ведь такое обесценение, если бы широко разошлось, нанесло бы окончательный удар всем дальнейшим возможностям и продвижению. Впрочем, главное дело не в условии агримента, а в самом имуществе, о котором идет речь. Теперь единственно главным обстоятельством будет посылка вещей, из которых на месте делается выбор. К такой посылке мы и принимаем соответственные меры. Конечно, Вы знаете, что парселем нельзя посылать вещи большего размера, нежели уже две полученных; чтобы отчасти преобороть и это затруднение, мы сделали следующую посылку уже без рам — на месте, конечно, можно иметь рамки приблизительно такого же вида и размера. Вы помните, сколько в Музее выпуклых полукруглых рам, которые были сделаны простым и дешевым способом в Америке. За подобные рамы со стеклами и второй предохранительной папкой с внутренней стороны можно удержать из следующей суммы от Флор[ентины]. Мы понимаем, что первые полторы тысячи уже в пути. Также Вы поймете, что мы потому теперь же запрашивали телеграммою о стоимости рам, чтобы ко времени получения картонов сразу их обрамить и под стекло и уже в таком виде показать Флор[ентине].

Мы нисколько не огорчаемся выражениями, составленными г-жою Рок, ибо, очевидно, она писала, имея в виду обычные товарные соглашения; за эти дни, конечно, придет Ваша разъясняющая телеграмма, как поступить с этим агриментом. Его легальное положение уже поколеблено, если можно не принимать во внимание и параграф о страховке. Подписать же его условно невозможно, ведь в животе и смерти Бог волен, и Вы особенно теперь глубоко понимаете, насколько каждая подпись должна точно соответствовать выражениям. Случись что-либо экстраординарное, и любой адвокат опрокинет агримент из-за невыполнения параграфа о страховке и за несчастную цифру о 160 кв. ф[утах], отвечающую именно 40 картинам. Весь риск за пересылку вещей и без того падает на нас. Значит, главное дело в том, чтобы так или иначе у Вас накопилось вещей на 20 тысяч стоимостью и даже несколько более, чтобы на месте было выбрано то, что нравится. Не забудем и то, что магистрат бывает здесь довольно редко, сейчас его здесь нет, а моторное сообщение с Кулу вообще прервано, ибо из-за ливней в шестидесяти местах обвалилась дорога. Спрашивается, как же можем мы ручаться, что отправленные вещи могут доплыть именно в трехмесячный срок? Движение грузовых пароходов нерегулярно и его нельзя форсировать. Конечно, Флор[ентина] как друг отлично понимает, что все эти неисполнимые условности могут рождаться лишь в уме адвоката, не знающего местных и всех прочих условий. Мы же хотим сделать как можно проще и лучше. Потому, не ожидая Ваших разъясняющих телеграмм, будем посылать и по городским, и по загородным адресам частичные посылки, которые накопятся в «Аруне», и там произведется выбор. По всем соображениям, и материальным и духовным, это место удобно. Тем более что Амр[ида] может сделать выбор и для себя. Конечно, Вы прочтете это письмо с Амр[идой], ведь она-то поймет все особые обстоятельства дела. Итак, мы будем посылать вещи всеми способами, а Вы сделаете как лучше.

Шлем всю любовь. Храните здоровье.

[Е. и Н. Р.]

153

Н. К. Рерих — Р. Я. Рудзитису

28 августа 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Родной Рихард Яковлевич,

Пишу вам несколько строк, чтобы поспеть на сегодняшнюю воздушную почту. На пути столько поломок от дождей, что чем скорее отправить, тем лучше. Да и Вы весьма мудро отмечаете необходимость спешности в Вашем последнем письме к Елене Ивановне, только что полученном. Действительно, всякая спешность нужна. Обложка может быть для «Нерушимого» такого же цвета, как в «Мире Огненном», и напечатать на ней можно тою же краскою, как на