Почему забыли русских героев? Параллельная история Первой мировой войны - Валерий Евгеньевич Шамбаров

тыл, продукты и фураж закупали у шахского правительства. Противник шел по местам, несколько раз разоренным войной. Продовольствие и все необходимое приходилось везти караванами из Багдада, за сотни километров. И чем дальше углублялись в Персию, тем длиннее становились концы. За несколько месяцев Халил-бей продвинулся на 200 км, занял Хамадан. Число его аскеров заметно поубавилось, они измучились, расстреляли снаряды и патроны. А войска Баратова заняли сильные позиции у Сурджана по притокам реки Карачай и здесь уже отбивали все атаки.

К этому времени завершились сражения на Кавказе, великий князь Николай Николаевич и Юденич начали перегруппировки. Из соединений, собранных для Огнотской операции, был сформирован 6-й Кавказский корпус Абациева, встал на стыке между 1-м и 4-м Кавказскими корпусами, чтобы враг больше не смог прорвать этот участок. Дополнительные войска направили и в Западный Иран, тут был создан 7-й Кавказский корпус Чернозубова, прикрыл промежуток между армией Юденича и корпусом Баратова, навис над флангом Халил-бея. А Баратова подкрепили еще одной казачьей дивизией, 3-й Кубанской. Прорваться к Тегерану и нанести из Персии удар на Закавказье враг не сумел.

Впрочем, некоторым из неприятельских офицеров все-таки суждено было добраться до Кавказских гор и даже до Москвы, но это случилось гораздо позже. Саперными частями у Халил-бея командовал немецкий капитан Эрвин Мак. Впоследствии он стал командиром танковой дивизии, в 1942 г. дошел до Северного Кавказа, где и нашел свою смерть. Его помощнику в 6-й турецкой армии, обер-лейтенанту Мюллеру, повезло больше. Он добросовестно служил кайзеру, иттихадистам, Веймарской республике, Гитлеру, получил погоны генерал-лейтенанта. В 1944 г. под Минском сдался с остатками окруженной 4-й армии, прогулялся в колоннах пленных по улицам Москвы, после чего перевоспитался, принялся добросовестно служить в советском антифашистском комитете.

Глава 58.

Фронт движется на запад

Турецкие агитаторы действовали среди многих мусульманских народов. До поры до времени их успехи были скромными. Мусульмане в составе России совсем не бедствовали, их никто не ущемлял. Население Северного Кавказа, Казахстана, Средней Азии не подлежало призыву в армию, русская власть защищала его от произвола собственных феодалов. Но те же феодалы, лишенные былой вседозволенности, охотно внимали пантюркистам.

А фронт нес потери, и при этом 3 млн мужчин были заняты на строительстве дорог, оборонительных сооружений, они не считались военными. Правительство решило мобилизовать казахов, не в армию, а на тыловые работы, чтобы высвободить русские пополнения. Для местных баев это стало предлогом раздуть мятеж — дескать, нарушены исконные права народа! Как только начались волнения, распоряжение о призыве сразу отменили. Куда там! Смутьяны не унялись, восстание ширилось. Казахи принялись резать крестьян-переселенцев, не щадили ни баб, ни детей, благо многие мужики на фронте.

Царь вспомнил, что Куропаткин когда-то воевал в тех краях, и назначил его генерал-губернатором Туркестана. Войск у него почти не было, несколько гарнизонных рот, семиреченские и сибирские казаки старших возрастов. Но Куропаткин подавил бунт быстро. Он приказал выдать оружие самим крестьянам, винтовок уже хватало. Повстанцы так крепко получили, что солдатам и казакам пришлось защищать уже не крестьян, а казахов от разъяренных поселенцев. Мятежники запросили пощады и принесли повинную. Их предводители, спасаясь от наказания за пролитую кровь, откочевали со своими родами в Китай.

Северный фронт вместо Куропаткина возглавил молодой генерал Василий Гурко. Немцы забрали отсюда много войск на Волынь, и 16 июля Гурко предпринял частное наступление под Ригой, а Эверт — под Барановичами. Захватили первые неприятельские траншеи, но Ставка обе операции прекратила. Предписала Северному и Западному фронтам только отвлекать противника, а силы собирала на Юго-Западном. Ему передавалась большая часть дефицитной тяжелой артиллерии, стратегический резерв — 3 гвардейских корпуса. Из них и 2 армейских корпусов создавалась Особая армия (Особая — чтобы не была 13-й). Она вводилась между 3-й и 8-й. Эти три армии (247 тыс. штыков и шашек) должны были нанести удар на Ковель и Владимир-Волынский.

У неприятеля против них стояло 114 тыс. солдат, но он обнаружил сосредоточение русских. Наращивал позиции на реке Стоход. Кроме колючей проволоки, перед окопами устанавливались специальные сетки, чтобы отскакивали ручные гранаты. Все дороги минировались, а Ковель превращали в настоящую крепость. На окраинах строили бетонированные площадки для крупнокалиберных орудий, к ним подводили узкоколейки для подачи снарядов. Наступление было назначено на 23 июля, но хлынули сильные дожди, и его перенесли на 5 дней. Только по соседству с ударной группировкой вступила в сражение 11-я армия. Ее командующий Сахаров вообще-то предполагал только улучшить позиции перед общим наступлением, солдаты поднялись в ночную атаку. Но она неожиданно стала очень успешной, армия захватила вражеские позиции, 11 тыс. пленных и стала с боями продвигаться дальше.

А на Стоходе 28 июля загрохотала артподготовка, три армии пошли на приступ. Для будущего командарма, а в то время командира отделения 3-го лейб-гвардии Стрелкового полка Павла Батова это был первый бой. Он вспоминал: «Не знаю, каким усилием воли я заставил себя перевалиться через бруствер окопа. Вскочил на ноги, винтовку — наперевес и бросился вперед… Очнулся, когда бывалый солдат положил мне на плечо руку и сказал: “Господин отделенный командир, будет! Атака-то кончилась”». В трехдневных суровых схватках гвардейцы сломили немцев у местечек Селец и Трыстень, 8-я армия взяла город Торчин Председатель Думы Родзянко, посетивший фронт, писал: «В Торчине увидели огромное количество трофеев: груды ручных гранат и снарядов и ряды орудий разных калибров. Тяжелые орудия были взяты целым парком, и их тотчас же повернули и обстреляли бежавшего неприятеля». А Людендорф отмечал: «Восточный фронт опять переживал тяжелые дни».

Но немцы подтянули резервы, бросили в контратаки. Они собрали под Ковель и несколько сотен самолетов. Летали эскадрильями по 10–20 машин, отбрасывали русскую авиацию, не позволяя ей вести разведку и корректировать огонь, расстреливали с воздуха пехоту, когда она поднималась в атаки. А гвардия все еще воевала по старинке — не кропотливой подготовкой, а доблестью. Командующий Особой армией Безобразов участвовал в боевых действиях лишь в молодости, большую часть жизни служил при дворе. Начальник артиллерии герцог Мекленбург-Шверинский, командиры корпусов великий князь Павел Александрович и генерал Раух были храбрыми воинами, но никудышними военачальниками. Артиллерия била по площадям, даже не до конца разрушая проволочные заграждения. Саперные работы велись плохо. А пехоту бросали в лобовые штурмы.

Сказывалось и то, что в сражениях 1915 г. гвардия понесла большие потери, части пополнили новобранцами — как положено, самыми отборными, крепкими, рослыми. Боевой дух у них был очень высоким, но умения никакого. Старый унтер-офицер лейб-гвардии Финляндского полка жаловался: «Я опытный вояка, проделал Японскую кампанию, не выходил из строя за все время этой войны — эта молодежь просто сумасшедшая, они без разбору лезут в самый огонь без надобности, при малейшем приказе идти в атаку идут на неприятельские проволочные заграждения без оглядки и без разума и гибнут совершенно напрасно». Командующий 8-й армией Каледин хватался за голову: «Нельзя же так безумно жертвовать людьми, и какими людьми!»

Гвардейцы потеряли 33 тыс. человек, но прорвать