Эоловы арфы - Владимир Бушин

— О чем? — не понял Маркс.

— Что северян в два с половиной раза больше, что у южан мало хлеба, ну и все остальное, о чем ты говорил.

— Конечно, знает!

— Но ведь у него так много сейчас дел, забот, что он мог и забыть.

— Нет, Тусси, нет, это невозможно, — убежденно сказал Маркс, заканчивая разговор.

Но дочь думала иначе…

Потянулись долгие месяцы затишья. Бездействие южан, как говорил Мавр, объяснялось тем, что они ожидали высадки себе на помощь войск Англии и Франции. Но почему бездействовали северяне? Это, как решила про себя Тусси, лишь потому, что они забыли о своем огромном численном превосходстве; о том, что у южан мало хлеба, северяне, вероятно, вообще не знают. Тусси пришла к выводу, что другого выхода нет — надо написать письмо Линкольну и обо всем напомнить ему.

Приближалось рождество, бездействие на фронте длилось вот уже почти полгода. Едва ли не единственной новостью оттуда за все это время было сообщение о назначении главнокомандующим всех войск северян генерала Мак-Клеллана. Но это была тоже нерадостная весть. Энгельс писал из Манчестера, что назначение произошло под давлением крупной буржуазии, что Мак-Клеллан совершенно бездарен, что он реакционер, что даже есть основания подозревать его в симпатиях рабовладельцам.

Тусси чувствовала, что больше молчать не может. Однажды, когда отец пришел из библиотеки, она отозвала его в угол и протянула листок бумаги, исписанный ее старательными каракулями.

— Прочитай, — попросила она тихо.

— Дорогой Авраам Линкольн!.. — начал было Маркс.

— Тсс, — всполошилась Тусси, — читай про себя.

Маркс читал:

«Дорогой Авраам Линкольн! Вам пишет Элеонора Маркс. Тусси. Мы все очень уважаем вас и ненавидим южан. Рабовладельцев. Мы переживаем за вас, за ваши поражения, мы желаем поражения южанам, а вам победы.

Дорогой Авраам Линкольн!

Ваше бездействие меня удивляет.

Чего вы ждете? Или вы забыли, что вас в два с половиной раза больше, чем южан? Вам стоит только собраться всем вместе, и они пропали. У них нет железных дорог, а хлеба так мало, что хватает только на обед по одному маленькому кусочку. А тот, кто мало ест хлеба, у того и силы мало. Так всегда говорит Ленхен, а она зря не скажет.

Дорогой Авраам Линкольн! Я вам советую сформировать один полк из мальчишек и один полк из девочек, таких, как я. Мы везде можем пройти и все разузнать.

А еще я вам хочу прямо сказать, что вы зря назначили главнокомандующим Мак-Клеллана. Он в душе на стороне южан и плохой полководец. Я советую вам его уволить и назначить главнокомандующим нашего дядю Фреда. Он живет в Манчестере. Мавр говорит, что лучшего знатока военного дела трудно представить. И он большой, смелый и сильный. Вы ему только напишите, он сразу приедет. А я, если вы не возражаете, могла бы быть его адъютантом. Правда, я девочка, но Мавр всегда говорит, что это ошибка, что на самом деле я мальчик. И мне уже девять лет.

Жду ответа.

Элеонора Маркс. Тусси.

Извините, сэр. Поздравляю вас с наступающим Рождеством. Желаю побед и счастья. Есть ли у вас дети?

Элеонора Маркс. Тусси.

Лондон. Графтон-террес, 9».

Маркс прочитал и, хотя его разбирал смех, очень серьезно взглянул на дочь.

— Ну как? — с тревогой спросила она, вытаращив глаза.

— По-моему, очень толково, — ответил отец.

— Ничего поправлять не надо? Или что-нибудь дописать?

— Да нет, все прекрасно, — Маркс минутку помешкал. — Только вот насчет главнокомандующего… Мак-Клеллана, бесспорно, надо сменить, но если Линкольн назначит Энгельса, то как же мы тут без него останемся?.. Да и сама ты с ним собираешься туда…

— Мавр! — возмутилась Тусси. — Как можно так говорить? Там мы гораздо нужней! Там война. И ведь мы же уедем ненадолго. Как только дядю Фреда назначат главнокомандующим, дела там пойдут совсем по-другому, вы увидите. Мы с ним быстро наведем порядок, — она помолчала и грустно добавила: — Только вот я не уверена, что Линкольн согласится, чтобы я была адъютантом, ведь все-таки я девочка.

— Ну отчего же! — подбодрил Маркс — Если дядя Фред лично попросит Линкольна… Но вот ты прибавляешь себе целых два года, это нехорошо.

— Ах, какой пустяк! — попыталась отмахнуться Тусси, немного смущенная тем, что ее уличили в обмане. — Семь, девять. Пока письмо идет, пока он пишет ответ…

— Нет, — твердо сказал Мавр, — семь — это семь, а девять — девять, — он взял карандаш и исправил нужное слово. — Да и семь-то тебе еще только будет через две недели.

— Слушай, Мавр, — вдруг осенило дочь. — А может быть, мне не писать ему, что я девочка, а притвориться мальчиком и имя какое-нибудь придумать, как у мальчишки? А когда мы с дядей Фредом туда поедем, я надену брюки, остригусь, и Линкольн ничего не узнает.

— Нет, это тоже нечестно, — решительно сказал отец. — Пусть все будет так, как есть.

Тусси немного помолчала. В ее блестящих черных глазах метались отблески каких-то новых замыслов, предположений, планов. С трудом подавив их в себе — и видно было, что лишь на время, — она спросила:

— Ну а как же теперь отправить письмо? Запечатать в бутылку?

— Что ты! Этот способ хорош там, где нет других, например в океане, на необитаемом острове. А мы должны побеспокоиться, чтобы письмо дошло возможно скорей, — для этого его надо отнести на почту.

— Когда?

— Завтра пойду в Британский музей и занесу.

— Нет, Мавр, это надо сделать сегодня.

— Хорошо. Вот уложу тебя спать и схожу.

— Нет, ты иди сейчас.

Марксу ничего не оставалось, как одеться и, попросив Женни уложить Тусси побыстрее в кровать, пойти на улицу.

Девочка хотела непременно дождаться возвращения отца, но борьба со сном в таком положении, когда твоя голова лежит на подушке, оказалась ей не по силам — она тотчас уснула.

Утром прямо с кровати, в ночной рубашке, Тусси кинулась в кабинет отца.

— Ну как, Мавр? — крикнула она, распахивая дверь.

— Все в порядке.

— Отправил?

— Конечно.

— И оно уже пошло?

— Разумеется.

— А когда Линкольн получит его?

— Трудно сказать… Ты же видишь — война! Доставка почты может быть задержана. Но я думаю, что Линкольн уделяет достаточное внимание почте, ведь он сам в молодости был почтовым служащим и понимает значение ее работы.

Узнав, что Линкольн работал на почте, Тусси успокоилась — как письмо могло не дойти до человека, который сам занимался письмами!

С этого дня вся жизнь Тусси превратилась в ожидание ответа от президента. Каждый раз, когда Маркс писал письмо Энгельсу, она требовала, чтобы отец справлялся у своего друга, не получил ли тот вызова из Вашингтона. Но время шло, а вызова не было и не было ответа.