Эоловы арфы - Владимир Бушин

Шли дни, и Питом все сильнее овладевала мысль: достать ножик с двумя лезвиями! Но где? Как? Денег, чтобы купить, у Пита не было. Оставалось одно — поменяться. Но кто же будет менять нож с двумя лезвиями на нож с одним? Где найдешь такого чудака? Правда, Пит мог дать в придачу еще раковину, великолепную морскую раковину величиной с папин кулак, но все равно шансы были ничтожны — он это понимал. И тем не менее делал одну попытку за другой. Всюду, кроме школы, как только Пит встречал сверстников, он заводил речь об обмене ножами. У многих были такие ножи, о каком мечтал Пит, но никто и слушать не хотел об обмене на нож с одним лезвием, хотя и очень острым. А один незнакомый хорошо одетый мальчик, к которому Пит обратился на улице со своим предложением, даже сказал, выпучив глаза: «Сэр, да вы просто жулик!»

Положение становилось отчаянным. И тут Питу пришла в голову мысль: а что, если попробовать среди взрослых? Но и здесь он ничего не добился. Взрослые, к которым Пит подходил, смущенно подавляя страх, не слушали его, отмахивались, а некоторые, не разобрав, в чем дело, принимали мальчика за попрошайку и гнали от себя.

Однажды, усталый и совершенно удрученный, Пит возвращался домой через Мейтленд-парк. Вдруг он увидел среднего роста плотного господина с широкой, чуть тронутой проседью бородой и величественной гривой полуседых волос. Господин держал за руку девочку, может быть ровесницу Пита, вероятно, дочь. Они шли не торопясь, как видно, гуляя, и о чем-то негромко, но увлеченно разговаривали. Пит разглядел его глаза. Они были карие и такие добрые, такие веселые, что у мальчика от какого-то сладкого предчувствия екнуло сердце.

Не доходя четырех-пяти шагов до господина с девочкой, Пит встал на их пути и неожиданно для себя выпалил:

— Давай меняться!

— Что? — останавливаясь, удивленно спросил господин.

— Видите ли, сэр… — смутился Пит. — Простите, сэр… У меня есть очень хороший нож, замечательный нож. И еще раковина, — Пит похлопал себя по оттопыренному карману. — Ну вот… я хотел бы, если, конечно, вы не против, сэр, посмотреть ваш нож, и, может быть, мы поменялись бы…

— А откуда тебе известно, что у меня есть нож? — едва сдерживая смех, спросил господин.

— Мне так кажется, сэр…

— Тусси, — обратился господин к девочке, — смотри, какой странный мальчик. Ему кажется, что у меня есть нож!

— Но ведь он прав, папа, — сказала девочка и прильнула головой к руке отца.

— Да, он прав. А ну, покажи свой нож… Постой, а как тебя звать?

— Пит, — все более смелея, ответил мальчик. — А тебя?.. А вас, сэр?

— Карл Маркс, или лучше дядя Чарли.

— А это кто? — Пит кивнул головой на девочку.

— Это моя дочь Тусси. Когда она вырастет, ее будут звать Элеонорой.

Знакомясь, все трое подошли к скамейке под деревом и сели. Пит и дядя Чарли вынули из карманов ножи и положили их рядом. Мальчик минуту не мигая смотрел на чужой нож, потом наклонил голову и, чтобы никто не видел, зажмурил глаза, боясь открыть их: вдруг видение исчезнет! Это был именно такой нож, о каком он мечтал, — с двумя лезвиями! Пит открыл глаза. Нож лежал спокойно-преспокойно. «Конечно, — подумал с тревогой мальчик, взглянув на владельца замечательного ножа, — он потребует в придачу не только раковину, но и еще что-нибудь, если вообще захочет меняться».

Маркс взял оба ножа, подбросил их на ладони, словно взвешивая, и уверенно сказал:

— Мой нож лучше.

У Пита остановилось дыхание. Чуть слышно он спросил:

— Простите, сэр, но чем?

Вопрос был хитрым. Ответ должен был показать, насколько хорошо этот Чарли разбирается в ножах, понимает ли он, каким сокровищем владеет и можно ли с ним торговаться.

— Да как же! — широко улыбнулся Владелец Ножа о Двумя Лезвиями. — Мой нож поновее да и побольше на целый дюйм…

Ни слова о двух лезвиях! Пит влюбленными глазами посмотрел на Маркса. Его взгляд говорил: «Милый бородатый дядя! Ты ничего, ничегошеньки не понимаешь!» А вслух он сказал:

— Конечно, мой нож не так нов и чуть-чуть поменьше. Но посмотрите, какой он острый. — Пит поднял с земли прутик и легким взмахом своего ножа пересек его.

— Замечательно! — воскликнул Маркс, а Тусси подняла прутик и внимательно посмотрела на срез.

«Ты, наверное, и не догадываешься, дядя, что твой нож можно наточить ничуть не хуже», — подумал Пит и сказал:

— Как видите, сэр, если говорить по-настоящему, то мой нож гораздо лучше. Ведь ножи существуют для того, чтобы ими что-то резать. Не так ли?

— Конечно, так — ты прав. У тебя великолепный нож, но все-таки и мой неплох, согласись, — Маркс закончил фразу не очень уверенно.

— Я и не хулю ваш нож, — ответил Пит. Он набрал полную грудь воздуха и сделал отчаянный рывок навстречу успеху или поражению. — Если вы дадите в придачу три пенса, то я согласен с вами поменяться.

— Три пенса? — переспросил Маркс и, уже почти не придавая своим словам никакого значения, добавил как последний слабый довод: — Но у меня два лезвия, а у тебя одно…

— Хорошо! — стремительно выдохнул Пит, почуяв ужасную угрозу своему плану. — Я согласен…

Он хотел сказать: «Я согласен дать в придачу раковину», но, посмотрев в бесконечно добрые, смеющиеся глаза собеседника, закончил:

— …на один пенс.

— Как ты думаешь, Тусси, — обратился Маркс к девочке, которая все еще держала в руке прутик, — мы не прогадаем на такой коммерции?

— Нет, папа, — убежденно заявила Тусси. — Зачем нож с двумя лезвиями? Ведь нельзя резать сразу обоими?

— Конечно, — подхватил Пит и даже засмеялся радостно и облегченно. — Зачем два лезвия? Уверяю вас, мне придется одно лезвие просто отломать. Между прочим, это дополнительная работа…

— Послушай, коммерсант, — вдруг осенило Маркса, — ты что-то хитришь. Твой нож лучше, мой хуже, так зачем ты меняешь лучшее на худшее?

Пит не предвидел такого вопроса. Он понял, что переборщил, и теперь молчал, не зная, что ответить.

В тягостном молчании прошла минута-другая. Пит краснел, пыхтел, переминался с ноги на ногу, но не находил ответа.

— Сэр, я вам все расскажу, — наконец проговорил он, — но пусть леди оставит нас.

Тусси отошла на несколько шагов в сторону.

Маркс взял в свои большие смуглые руки худенькие бледные ручонки Пита:

— Итак, коммерсант…

Не вынимая своих рук из теплых ладоней дяди Чарли, сбиваясь, захлебываясь, торопясь, мальчик рассказал все: о своей бедности, об обидах в школе, о тех нескольких днях всеобщего поклонения, которые ему принес именинный подарок отца, о красавчике Бене и его ноже, о своих долгих и безуспешных попытках выменять нож с двумя лезвиями…