Патруль Времени (сборник) - Пол Андерсон

– Да, и сносно. Мы с семьей часто отдыхали в Мексике. Я недавно туда наведывалась, а еще несколько раз путешествовала по Южной Америке.

С ним удивительно легко вести беседу. «Удобный, как старый башмак», – сказал бы о нем папа.

Мы посидели на скамейке в университетском городке, выпили пива в студенческом клубе. В конце концов он все же пригласил меня обедать. Никаких изысков и романтики, но я не жалела о пропущенных занятиях. Я выболтала уйму сведений о себе, о нем же почти ничего не узнала. А поняла я это уже возле моего дома, когда мистер Эверард пожелал мне спокойной ночи.

– Мисс Тамберли, вы мне очень помогли. Вряд ли даже сами догадываетесь, насколько полезна эта беседа. Завтра я встречусь с вашими родителями. А потом, наверное, вернусь в Нью-Йорк. – Детектив вынимает бумажник, а из него достает маленький белый прямоугольник. – Моя визитная карточка. Если еще что-нибудь вспомните, не сочтите за труд сразу позвонить. – И добавляет со всей серьезностью: – Пусть даже это вам покажется сущей мелочью, обязательно расскажите. От вашего звонка может зависеть жизнь.

Неужели дядя Стив работает на ЦРУ? Вечер моментально утрачивает всякую томность.

– Хорошо, мистер Эверард. Доброй ночи. – Я выхватываю из его руки визитку и убегаю в дом.

11 мая 2937 года до Рождества Христова

– Увидев, что двое часовых покинули свои посты и сошлись поболтать, – рассказывал Кастелар, – я мысленно воззвал к святому Яго и ринулся в бой. Одному попал ногой в горло, и он упал. Потом я извернулся и пястью ударил второму в нос, снизу вверх, вот так. – Движение было стремительным и яростным. – Он тоже рухнул. Я завладел своей шпагой, проткнул на всякий случай обоих и пошел выручать вас.

У Тамберли, еще не пришедшего толком в себя, возникла смутная мысль, что экзальтационисты допустили обычную ошибку: недооценили человека из далекого прошлого. Кастелар, конечно, не мог тягаться с ними по части знаний, но мозги у него работали ничуть не хуже.

И этим мозгам помогала свирепость, воспитанная столетиями войн – не безликих высокотехнологичных конфликтов, а средневековых поединков, когда вы смотрите врагу в глаза и рубите его собственной рукой.

– Разве вас нисколько не устрашило их… колдовство? – пробормотал Тамберли.

Кастелар отрицательно покачал головой.

– Со мною был Господь, и я чувствовал это. – Он перекрестился, затем вздохнул. – Я сделал глупость, не забрав у них оружие. Но больше таких оплошностей не будет.

Несмотря на жару, Тамберли затрясло. Он понуро сидел в высокой траве, под лучами полуденного солнца. Расставив ноги, положив руку на эфес шпаги, в блистающих доспехах, над ним высился Кастелар, словно колосс, оседлавший мир. В нескольких ярдах стоял темпороллер, за ним была река, она бежала к невидимому отсюда океану. Но берег успели заметить сверху, и до него было миль двадцать-тридцать. Пальмы, черимойи и другие растения свидетельствовали о том, что Тамберли и Кастелар остались в южноамериканских тропиках. По-другому и быть не могло. Американец смутно помнил, что с перепугу орудовал темпоральным активатором куда сильнее, чем пространственным. И как теперь быть? Проскочить мимо испанца к машине и сбежать? Невозможно. Будь он в лучшей физической форме, пожалуй, попытался бы. Как и большинство полевых агентов, Тамберли прошел курс боевых искусств. Это позволяло выдержать схватку с более сильным, но менее умелым противником. Однако жизнь любого кабальеро сопровождалась такими физическими нагрузками, что олимпийский чемпион показался бы хлюпиком рядом с ним. Сейчас Тамберли слишком слаб и телом, и духом. Он пришел в себя после того, как с головы сняли кирадекс, но самоконтроль пока оставлял желать лучшего. Кажется, будто мышцы выжаты досуха, в синапсы засыпан песок, веки налиты свинцом, а голова – как пустой горшок.

Кастелар недобро глядел на него сверху:

– Пришел мой черед задавать вопросы, колдун. И не вздумай юлить.

«Буду отмалчиваться – он взбесится и прикончит меня, – вяло подумал Тамберли. – Чего ждать – пыток, уговоров? Если убьет, то останется один, застрянет здесь навсегда. Сам себя обезвредит… Нет, он обязательно начнет экспериментировать с темпороллером. Для него это может кончиться плачевно. А вдруг выживет? К чему это приведет? Ладно, умереть я еще успею. Смерть лучше приберечь на самый крайний случай».

Тамберли взглянул в небо, на темный силуэт орла, и устало заговорил:

– Я не колдун. Просто знаю гораздо больше, чем вы. Постиг многие науки, изучил разные устройства. Индейцы верят, что ваши солдаты с аркебузами повелевают молниями, а дело всего лишь в порохе. Стрелка компаса указывает на север, но при чем тут магия? – («Хотя тебе неизвестен принцип действия компаса, верно?») – Точно так же нет ничего волшебного в оружии, которое оглушает, но не ранит, и в колесницах, которые ездят во времени и пространстве.

Кастелар кивнул.

– Я догадывался об этом, – медленно проговорил он. – Понял кое-что из разговора воинов, которых потом убил.

«О боже, да этот парень – хват! Может быть, в своем роде гений. Я помню, как он рассказывал, что учился у священников, что зачитывался фантастическими романами об Амадисе, будоражившими в ту эпоху умы. А однажды обронил фразу, позволяющую судить об удивительно глубоком понимании ислама».

Кастелар напрягся.

– Коли так, объясни, что все это значит, – потребовал он. – Кто ты на самом деле, почему скрываешься под личиной священника?

Тамберли провел поиск в собственном уме. Никаких барьеров. Кирадекс снес рефлексы, запрещавшие открывать правду о путешествиях во времени и о Патруле. Но оставалось чувство долга.

Ситуация просто ужасная, и все же надо найти выход. Отдохнуть бы хоть самую малость, чтобы тело и рассудок оправились от потрясений. И тогда бы появился шанс перехитрить Кастелара. Как бы ни был умен этот конкистадор, многое для него попросту непостижимо. Но Тамберли едва жив, а Кастелар чувствует его слабость и безжалостно давит на психику.

– Давай рассказывай! И не пробуй лукавить, не пытайся ходить кругами. Правду говори. – Клинок до середины выскользнул из ножен и с лязгом вернулся обратно.

– Это очень длинная история, дон Луис…

От удара сапогом по ребрам Тамберли опрокинулся на спину, скорчился и захрипел. Боль накатывала волнами.

– Говори! – Словно гром грохотал над ним. – Признавайся!

Тамберли с трудом сел, сжался, ожидая новых ударов.

– Да, я выдавал себя за духовное лицо, но у меня и в мыслях не было причинить вред христианской вере. – Он закашлялся. – Я просто не мог действовать открыто. Вы же сами видите: в мире существуют злые люди, у которых есть вот такие машины. Пытаясь похитить ваши сокровища, эти люди захватили нас…

Допрос с пристрастием продолжался. У кого Кастелар научился этому ремеслу – может, у доминиканцев, управляющих испанской инквизицией? Или накопил большой опыт обращения с пленными? Тамберли собирался утаить все, что касалось путешествий во времени, но то ли сам проговорился, то ли догадливый конкистадор ухватился за ниточку и вытянул из него правду. Оставалось лишь восхищаться тем, как быстро испанец понял суть идеи.

Обошлись без теории. Тамберли сам весьма слабо представлял суть открытия, к которому наука подошла через миллионы лет после его рождения. Концепция взаимосвязи пространства и времени оказалась для Кастелара слишком крепким орешком; в конце концов он выругался и перешел к вопросам чисто практического свойства. Испанец понял, что машина способна летать, висеть в воздухе и мгновенно переноситься в любую точку пространства и времени. Пожалуй, узнанное вполне естественным образом уложилось в его уме. В шестнадцатом веке даже образованные люди верили в чудеса. Ведь чудо – догмат и христианства, и иудаизма, и ислама. Но при том их время изобиловало революционными открытиями, изобретениями, идеями. Вдобавок испанцы обожали романы о рыцарях и чудесах, пока эту моду не высмеял Сервантес. Ни один ученый не говорил Кастелару, что путешествие в прошлое физически невозможно. Ни один философ не перечислял доводы, разоблачающие логическую абсурдность этого явления. Дон Луис принял его как простой факт. Мутабельность времени, опасность уничтожения всего будущего, похоже, его не испугала – либо он не пожелал брать это в голову. «Всевышний позаботится о спасении мира», – заявил он и принялся выяснять, что в сложившейся ситуации может сделать простой смертный.

Он с легкостью представил себе караваны торговых судов, курсирующие между эпохами, и несказанно воодушевился при этом. Вряд ли Кастелар пришел бы в восторг, если бы Тамберли завел речь о таком драгоценном грузе, как тайны происхождения цивилизаций, утраченные стихи Сапфо, записанные концерты лучших в истории оркестров-гамеланов, трехмерные изображения произведений искусства, собранных ради выкупа и превращенных в слитки… Испанец мечтал о рубинах и невольниках, а прежде всего об оружии. Считал само собой разумеющимся, что короли и цари из будущего захотят прибрать к рукам эту торговлю, а близ караванных путей расплодятся пираты.