Никита Хрущев - Жорес Медведев

Действующие церкви сносили не только в Москве, но и в других городах и селах, хотя многие из сносимых храмов считались памятниками старины. В этой связи большая группа известных представителей московской интеллигенции обратилась к Советскому правительству. Письмо передал Хрущеву известный писатель и поэт С. Михалков. Но Хрущев встретил его не слишком любезно и упрекнул: «О десятке церквей жалеете, а о сотнях тысяч людей, нуждающихся в жилище, не подумали?»

Особо широкий размах антицерковная кампания приняла на Украине. Так, например, Полтавская епархия насчитывала до 1958 года 340 храмов, и все они не могли удовлетворить потребностей верующих. К концу 1964 года в этой епархии осталось только 52 действующих храма, что вызвало недовольство не только верующих, но и интеллигенции. Одна из скандальных историй о сносе собора на Украине послужила сюжетом Олесю Гончару для его известного романа «Собор». Хотя Олесь Гончар был председателем Союза писателей Украины и членом ЦК КПУ, его роман вызвал нелепые претензии и долго не публиковался. Вся эта развернувшаяся в начале 60-х годов антицерковная кампания не делала чести и лично Хрущеву.

Толчок, который получила общественная мысль нашей страны после XXII съезда, оказался слишком сильным, чтобы ее развитие прекратилось из-за начавшейся кампании против художников-абстракционистов. К тому же общественность не осталась безучастной ни к притеснениям церкви, ни к гонениям на художников. Под письмом к Хрущеву в защиту «неофициальных» художников поставили свои подписи такие известные деятели «официальной» советской культуры, как И. Эренбург, К. Чуковский, К. Симонов, Д. Шостакович, В. Каверин, К. Паустовский, Е. Евтушенко, С. Коненков, В. Фаворский и др. Сам Хрущев чувствовал какую-то неловкость от происшедшего. И хотя он не отказывался от нападок на абстракционистов или на «формалистическую» музыку, одновременно он пытался как-то сгладить произведенное скандалом в Манеже отрицательное впечатление.

17 декабря 1962 года в Доме приемов на Ленинских горах состоялась встреча руководителей партии и правительства с деятелями литературы и искусства. На приеме царила непринужденная атмосфера, гостей ждало обильное угощение, и большая вступительная речь Хрущева содержала примирительные нотки и ничем не напоминала разносные речи Жданова. На прием пригласили не только Твардовского, но и Солженицына, которого Хрущев тепло приветствовал и знакомил с другими членами партийного руководства. После неофициальной части некоторые из подписавших упомянутое выше письмо Хрущеву получили возможность выступить. Тогда и произошел диалог между Е. Евтушенко и Хрущевым, который получил затем широкую известность среди интеллигенции:

«Евтушенко:…Хотелось бы сказать несколько слов об абстрактной живописи и наших художниках. Я считаю, что неправильно поступили наши молодые художники, организовав подпольную выставку и пригласив на нее иностранных корреспондентов. Это было сделано непродуманно и должно получить всеобщее осуждение… Но я хочу сказать, что к абстрактному течению в нашем искусстве надо относиться с большой терпимостью и не прибегать к давлению, ибо результат может быть обратным. Я знаю художников, о которых идет речь, знаю их творческую манеру и хочу подчеркнуть, что они, наряду с абстрактной, увлекаются и реалистической манерой письма. Я убежден, что некоторые формалистические тенденции в их творчестве будут со временем исправлены.

Хрущев: Горбатого могила исправит.

Евтушенко: Никита Сергеевич, прошли те времена, когда у нас горбатых исправляли только могилой; ведь есть и другие пути. Я считаю, что лучший путь – это проявить терпимость и такт и дать времени поработать на наше искусство. Я считаю, что нужно допустить существование различных школ в живописи. И пусть в спорах между ними развивается все наше искусство. Художники, как и литераторы и музыканты, весьма чувствительны ко всякому нажиму, поэтому лучше к нему не прибегать. Все станет на свое место.

Хрущев: Я не верю, что вам лично нравится абстрактное искусство.

Евтушенко: Никита Сергеевич, абстракционизм абстракционизму рознь. Важно, чтобы не было это шарлатанством. Я допускаю, может возникнуть такая ситуация, когда невозможно передать новые веяния нашей эпохи старой манерой письма. Я должен откровенно признаться, что не люблю нашу портретную живопись, хотя она и является реалистической. Я очень уважаю тех людей, которые изображены на этих портретах. Но сами портреты представляются мне обыкновенными цветными фотографиями, неспособными волновать зрителей. Я не могу допустить мысли, что вам, Никита Сергеевич, может понравиться безвкусно нарисованная картина «Н. С. Хрущев среди рабочих». Последний период моей жизни тесно связан с Кубой. Мне очень нравится кубинское абстрактное художество. Хорошо бы у нас организовать выставку кубинских художников. Кубинское абстрактное художество пользуется большой популярностью среди кубинского народа и руководителей. Им увлекается Фидель Кастро. Кубинское абстрактное художество помогает революции. Я призываю не к умиротворению. Я призываю к выдержке и углубленному изучению теории и практики современной живописи, а в конечном счете к консолидации сил деятелей литературы и искусства на благо народа» [164] .

8 марта 1963 года в Свердловском зале Кремля состоялась встреча руководителей партии и правительства с деятелями культуры. Эта встреча имела подчеркнуто официальный характер, и здесь не предлагали никаких угощений. Большой доклад сделал секретарь ЦК Л. Ф. Ильичев. Выступления писателей и художников оказались очень различными: одни ораторы полностью поддерживали тезисы докладчика, другие косвенно или же прямо и открыто возражали Ильичеву. С большой и очень путаной речью выступил и Н. С. Хрущев. Похвалив скульптора Е. Вучетича, и без того не обделенного похвалами и наградами, он вновь стал ругать «тошнотворную стряпню» Эрнста Неизвестного. Резко обрушился он и на интересный фильм М. Хуциева «Застава Ильича», но тут же начал хвалить творчество Твардовского, Солженицына, Чухрая и Евтушенко. Очень грубыми были его реплики в адрес других писателей и художников. В полном противоречии со своими выступлениями на XXII съезде КПСС Хрущев неожиданно стал распространяться насчет «заслуг» Сталина перед партией и коммунистическим движением и о «преданности» Сталина марксизму и коммунизму. Все главные преступления Сталина он попытался объяснить тем, что тот к концу своей жизни был тяжело больным человеком и страдал манией преследования. Неожиданно Хрущев выступил против современных танцев, которыми увлекалась молодежь. О теме сталинских репрессий в литературе Хрущев сказал, что это – опасная тема и трудный материал. В его высказываниях явно звучал призыв к ограничению числа подобных публикаций, что скоро и произошло.