Время демографических перемен. Избранные статьи - Анатолий Вишневский

– Так, седьмая вода на киселе. Скорее всего, даже не родственница, а случайная однофамилица.

Одним словом, с нею все было ясно. При встрече он отводил глаза, чтобы не здороваться и вообще чувствовал себя крайне неловко. Она же, осознавая свое арифметическое превосходство, и вовсе делала вид, что не замечает Приростика, а может, и вправду не замечала ввиду его малости, что было еще унизительней.

Но Кащей-то, Кащей каков?!

Минздравсоцразвития, с которым у Приростика были дружеские, доверительные отношения, скреплявшиеся к тому же общей ненавистью к противной Убыли, упорно боролось с неприлично высокой смертностью вверенного ему населения и в этом смысле возлагало большие надежды на Кащея Бессмертного. Обсуждался даже вопрос об увеличении популяции таких Кащеев, что как раз и способствовало бы улучшению столь важных для Минздравсоцразвития показателей продолжительности жизни.

И вот теперь он идет под ручку с этой заразой, и в их отношениях чувствуется такой интим, что того и глядишь вступят в гражданский брак. А если не в гражданский, а… Не знаем, как это теперь надо называть? В церковный, что ли? Ну, когда регистрируют новое гражданское состояние и меняют фамилию? И станет она Убыль Бессмертная? Оно нам надо?

Приростик почувствовал, что его бросило в жар, а ему это было противопоказано. А тут еще и мороз неожиданно упал, и началось всеобщее потепление.

Приростик, даром что августовский, зная о своей врожденной (или накарканной Злобными Демографами?) склонности к таянию, возлагал большие надежды на зимние морозы, рассчитывая, что они помогут ему, не растаяв, пережить сложный постнеонатальный период, а потом легче будет. Он с нетерпением ждал Копенгагена[349], который должен был положить конец вредному для его здоровья всеобщему потеплению. Он верил в Копенгаген и не верил Злобным Демографам, потому что Злобные Демографы – не Копенгаген. И он, конечно, был огорчен, когда узнал, что и в Копенгагене что-то не заладилось.

Все складывалось очень плохо, у Приростика стала подниматься температура – первый признак таяния. Ему стало душно, и он решил повернуть назад и двигаться в сторону площади Минздравсоцразвития, где всегда дули ровные обнадеживающие ветры. Идти было все труднее, он стал оглядываться по сторонам в тщетной надежде обнаружить какую-нибудь добрую старушку, которая тоже шла той дорогой и могла бы ему чем-нибудь помочь. Но вместо этого он снова увидел мерзкую Убыль Естественную, интимно опиравшуюся на руку Кащея Бессмертного, и ясно понял, что ему уже не дожить до своего Куршавеля. До полного истаяния Приростика оставались считанные секунды. «Как тепло!» – промолвил он. Запер глазки… улыбнулся… И заснул… спокойный сон!

Бог и птичку в поле кормит, и кропит росой цветок, бесприютного сиротку также не оставит Бог!

Безочка и Сезочка на новогодней елке

Дети странный народ, они снятся и мерещатся.

Комитет Совета Федерации по социальной политике знает, что: пришло время разработать законопроект, который предусматривает выплату заработной платы матерям, ухаживающим более чем за двумя детьми. Об этом сообщила глава комитета Валентина Петренко. «Законопроект предусматривает, что те матери, которые имеют минимум трех детей и не работают в связи с уходом за ними, получат трудовую книжку, им будет начисляться зарплата», – пояснила сенатор. «Законопроект, в случае его принятия, будет стимулировать рождаемость в России, поскольку многодетные родители больше не будут выбирать между рождением детей и работой», – заявила Петренко.

По словам главы комитета, зарплата таким матерям может составить не менее 15 тысяч рублей.

Демоскоп знает больше.

Нам кажется, что уж если платить родительскую зарплату, так побольше. Чего мелочиться? Что нам важнее – деньги или дети?

Дети вообще странный народ, они снятся и мерещатся. Особенно перед елкой и на самой елке перед Рождеством. И Демоскопу мерещится одна история, будто это где-то и когда-то случилось как раз накануне Рождества, в каком-то огромном городе и в ужасный мороз.

Часть первая

Жили в этом городе две сестрички, одну звали Белая Зарплата, а другую – Серая Зарплата, Безочка и Сезочка. Они были разными, конечно, как часто бывают разными родные сестры, но жили дружно, водой не разольешь. Сезочка

была побойчее, не такая простушка, как Безочка, но это не мешало их дружбе. Безочка любила Сезочку, потому что та часто ее выручала, но и Сезочка была привязана к Безочке. И что еще их объединяло, так это то, что они были очень маленькие, особенно Безочка, и медленно росли. У них была тетя, Пенсия, тоже небольшая, это, видно, у них было фамильное, так и та порой росла быстрее своих племянниц.

Но сестрички не унывали, не теряли надежды подрасти, и вообще им неплохо жилось, потому что все их любили. Где они – там и народ, специально приходили. Бывало, соберется народ, а они всех встречают приветливо, иной раз даже с песней. Одна у них была особенно любимая:

Жили у бабусиДва веселых гуся,Один – серый, другой – белый,Два веселых гуся.

Народ слушает радостно, а как доходят до слов «Ой, пропали гуси!», мрачнеет. Но потом все хорошо кончалось. Выходили гуси, и белый, и, конечно, серый, кланялись Бабусе, и народ спокойно расходился. Бабусю все очень уважали.

Вот вышли как-то Безочка и Сезочка погулять по городу перед заключительной в этом году встречей с народом. Она обычно бывала особенно волнующей, Безочка и Сезочка становились на цыпочки и казались немножко выше, и народ радовался за них. Сестрички были возбуждены предстоящей встречей, даже и ужасный мороз был им нипочем. И вдруг Сезочка, которая всегда все узнавала первая, говорит Безочке:

– А у нас скоро сестричка будет, Мазочка! Материнская Зарплата, по паспорту.

И тут, откуда ни возьмись… Нет, подождите, еще рано. Пока еще ничего не произошло.

Просто Безочка очень обрадовалась прибавлению семейства: ах-ах-ах! как хорошо! Теперь мы будем как бы трехдетная семья, возьмем земельный участок и будем уже петь про трех веселых гусей!.. Но потом, даром что простушка, а спрашивает:

– Но мы все-таки не Иваны, не помнящие родства. Мы дети наемного труда. А рождение детей – это вроде не по найму. Она будет от другого отца, что ли, эта Мазочка?

– Безочка-Безочка, – сестричка даже руками всплеснула. – Нельзя быть такой наивной. Ну какое это имеет значение?!! Сейчас все делается только за деньги! Ты думаешь, Бабуся хуже нас знает экономическую теорию?

– Я думаю, что она ее совсем не знает, – сказала бестолковая, но упрямая Безочка. – Мы ее, конечно, все равно любим, но не за какие-то там знания, а просто. Я тоже не знаю экономическую теорию, но я наблюдательная. Сколько раз бывало – я прихожу к кому-нибудь, без тебя, такая маленькая, а нас ждут мальчик или девочка, а то и двое. А приходим с тобой, ты такая расфуфыренная, – а ничего кроме иномарки не находим. Никогда такого не было, чтобы люди воспитывали собственных детей за зарплату и за зарплату рожали.

– Мало ли чего никогда не было, – не на шутку рассердилась Сезочка, считавшая себя намного более умной. – Где-то, может, и не было, а наша страна – экспериментальная, наш народ любит, когда над ним ставят опыты. Может, какие-то сомнения и есть, – вот мы на нем и проверим.

Безочка хотела что-то возразить, но тут, откуда ни возьмись (теперь пора)…

Часть вторая

…Но тут, откуда ни возьмись – огромный зубастый волк по кличке Либерал (так его в народе прозвали). Безочка и Сезочка не знали точно, сколько у него зубов, но знали, что много, может быть, даже 64. И они его очень боялись – не только из-за зубов, но и из-за той истории с их подружкой Красной Шапочкой.

Раньше, когда еще был жив дедуся, он постоянно разоблачал бесхарактерность и подлость либерализма. Но потом дедуся умер, все как-то расслабились, и не удивительно, что и Красная Шапочка дала себя провести зубастому волку.

Теперь-то все знают, чем это кончилось для Красной Шапочки, и сторонятся волка Либерала. Безочка и Сезочка тоже хотели сделать вид, что не заметили волка, и пройти стороной, но не тут-то было. Бесхарактерный и подлый Либерал ощерился на все свои 64 зуба (это у него означало улыбку) и говорит:

– Поздравляю, поздравляю! Теперь уже вам никогда не вырасти, особенно тебе, Безочка.

– Это почему же? – заволновалась Безочка.