Ложные надежды (СИ) - "Нельма"

«Спать!» — приказывает внутренний голос, но уже по дороге в спальню он всё равно снова выхватывает телефон и впервые за этот безумный вечер набирает чей-то номер сам.

— Слушаю, — ровный и лишённый эмоций голос на том конце как обычно вызывает раздражение и неприязнь, потому что принадлежит живому воплощению одной из самых серьёзных его ошибок.

— Кирилл, какого хуя творится в компании? Ты уже там?

— Я думал, у нас каждый самостоятельно разбирается со своими проблемами, Андрей.

…

— Давай договоримся на берегу: ты сам разбираешься со всеми своими проблемами, окей? — говорит он жёстко, явно ошарашив сидящего напротив паренька подобным приветствием.

Впрочем, тот успешно проходит проверку. Смотрит растерянно и поспешно кивает, сильнее вжимается спиной в любезно предоставленный ему стул.

— Я понял, — отвечает тихо, по-видимому решив, что одного кивка будет недостаточно.

Андрей чуть смягчается, даже начинает улыбаться, стараясь скрыть собственное отвращение к этому уродцу. Не приведи его лично за руку Ибрагим, вышвырнул бы из своего кабинета взашей, решив, что внутрь пробрался какой-то поберушка.

Измождённый, худой, растрёпанный и весь какой-то… грязный. Один из тех людей, прикоснувшись к которым хочется сразу же тщательно помыть руки с мылом.

А ведь на лицо похож. Примерно как попытка посредственного художника повторить общепризнанный шедевр.

— Какие у тебя планы на жизнь в Москве? — интересуется скорее ради приличия, цепким взглядом следит за каждым изменением мимики, за каждым жестом своего сына, стараясь уловить в нём что-нибудь родное, кроме ничего не значащих внешних черт.

Но видит только странного и испуганного придурка, неумело пытающегося скрыть то, с каким восторгом и интересом его взгляд изучает прилепленные к стене бивни, наверняка желая узнать, настоящие ли те.

И зачем он только согласился взять его? Отец ведь был категорически против, предупреждал, что с генами той семейки ничего путного не вышло бы.

— Я хочу начать жизнь с нового листа, — со смущённой улыбкой произносит пацан, и ему остаётся только улыбнуться ещё шире и посмотреть на него со снисхождением и жалостью.

— Похвальное желание. А чем же ты занимался у себя в городе?

Кирилл мешкает с ответом, передёргивает плечами, словно чувствует между лопатками пронзительный взгляд стоящего в конце кабинета Ибрагима, нервно сцепляет пальцы у себя на коленях.

— Я подрабатывал вечерами и учился в колледже.

— В колледже. Хорошо, — кивает он, внимательно оглядывая болезненно-худые, с сильно выпирающими венами руки, синяки под глазами, будто сероватого оттенка кожу. Хоть следов от уколов и не заметно, но внешний вид сыночка и его многозначительная заминка не оставляют сомнений, что с наркотиками он знаком очень близко.

С другой стороны, так будет даже проще. Главное, пусть держится на расстоянии и нигде не отсвечивает, чтобы не было за него стыдно.

— Выбери себе что-нибудь здесь. Ну, институт какой, или что ты ещё захочешь. Я оплачу.

— Спасибо, — выдыхает восторженно паренёк и опускает взгляд вниз, словно догадывается, что его истинные занятия уже раскусили.

Такой он убогий. Ничего общего с тем умным и перспективным мальчиком, которого так нахваливала ему эта баба из социальной службы, уговаривая взять под своё крыло.

На самом деле были у него какие-то странные фантазии о том, каким он будет, его родной и единственный сын. Но в них загадочный парень Кирилл представлялся самоуверенным, очаровательно-нахальным, умным — примерно как сам Андрей, только на пятнадцать лет младше. Может быть, тогда они нашли бы общий язык, вместе бы отдыхали и стали кем-то вроде друзей.

Но вот это вот подобие на нормального человека никак не пробуждало в нём каких-то светлых отцовских чувств, лишь приводило в недоумение и вызывало брезгливость. И становилось досадно, ведь глядя на него Андрей то и дело вспоминал Лену, а мысли о ней всегда сопровождались непривычной и угнетающей тоской.

— Но для начала сделаем ДНК-тест, — говорит так специально, в глубине души надеясь, что пацан шуганётся и решит сбежать. Хотя у него-то на самом деле никогда не было сомнений в собственном отцовстве, несмотря на все те отговорки, что с испугу придумал когда-то давно для своих родителей, убеждая тех, что и пальцем к Зайцевой не притронулся.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Зря, наверное. Всё равно ему до сих пор было её очень жаль.

Такая была девочка… Настоящая лесная нимфа из сказок.

— Хорошо… о… отец, — нерешительно выговаривает Кирилл, поглядывая на него с сомнением и немым вопросом, вжимая голову в плечи в ожидании наказания за своё своеволие.

Пожалуй, паренька ему тоже немного жаль.

— Называй меня просто Андрей. Так будет лучше. Окей? — дожидается ещё нескольких поспешных, судорожных кивков согласия и ободряюще улыбается ему. — Если у тебя нет больше срочных вопросов, можешь идти, Кирилл. Водитель отвезёт тебя в гостиницу, телефон и деньги на первое время тоже у него.

Пацан подскакивает, как ужаленный, и поспешно скрывается за дверью, до неловкого много раз бормоча своё «до свидания». И как только дверь за ним прикрывается, Андрей переглядывается с серьёзным и хмурым Ибрагимом, подобно одному из атлантов подпирающему спиной стену.

— Знаешь, Ибрагим, мы слишком часто ошибаемся, отказываясь прислушиваться к своим родителям. Вот мой отец всегда говорит: Андрей, будь на стороне сильных. Он терпеть не мог этих Зайцевых, утверждал, что они все действительно никчёмные и трусливые, как зайцы. Вот и этот… такой же.

…

— Ты слишком рано начал огрызаться, — цедит злобно, еле оставляя при себе все нелестные характеристики в адрес сына.

— Не вмешивай меня в свои проблемы, — поразительно нагло заявляет Кирилл, а следом звучат один за другим короткие гудки.

Не зря отец говорил ему, что этого беспородного щенка нужно было утопить сразу же, как он родился.

— Что за ёбаный вечер?! — спрашивает вполголоса, резко разворачиваясь в противоположную от спальни сторону и направляясь на кухню.

Бар забит под отвязку, уставлен бутылками на любой вкус. И для тех, кому важна громкая марка и эстетически прекрасная упаковка, и для настоящих ценителей глубоких оттенков вкуса и неожиданных, пикантных ноток. Всё чертовски дорогое, эксклюзивное и коллекционное, но рука тянется вглубь и всё равно выхватывает обычную водку.

Ему нужно немного успокоиться и избавиться от чувства нарастающей тревоги. Ничего особенного не происходит — уже не впервые его пытаются прижать, и каждый подобный раз все эти мерзкие крысы-предатели, окружающие его со всех сторон, начинают стремительно бежать с тонущего, — как они думают, — корабля.

Как бы не так. Не будет той силы, которая сможет отправить его ко дну.

Звонок в дверь застаёт его с уже наполовину осушенным стаканом. И к собственному позору он испуганно дёргается, проливает на рубашку вонючую жидкость и выдаёт тираду из отборного мата, быстро направляясь в свой кабинет.

Там, за яркими оранжевыми красками кисти Климта, спрятан сейф с самыми важными документами и оружием.

Пустой сейф.

К входной двери он подходит, сжимая и разжимая кулаки. Заглядывает в экран наружного видеонаблюдения и облегчённо выдыхает, увидев всего лишь давно знакомого охранника.

— Что такое? — спрашивает, зажимая кнопку аудиосвязи, стараясь звучать весело и непринуждённо.

Разорвать, стереть в порошок, уничтожить тех тварей, которые решились на подобные действия против него.

— Андрей Леонидович, там у главного входа две полицейские машины. Говорят, что это… к вам.

— Не пускайте их! Они не имеют права сюда заявляться!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— У них ордер, Андрей Леонидович… — переминаясь с ноги на ногу, почти неразборчиво мямлит охранник, потирая залысину на затылке.

— Я сказал не пускать. Деньги вам плачу я, а не их блядские бумажки, ясно?!

Кишки скручиваются морским узлом, и он залпом опрокидывает в себя остатки водки, наливает новый стакан, трясущимися руками набирает номера тех людей, которые быстро разберутся с тем фарсом, что сейчас пытаются устроить вокруг него.