ОНО - Стивен Кинг

Скольжение прекратилось. 18 футов — 6 ярдов. В раковине зачавкало; из темноты донесся шепот:

— Беверли, Беверли… тебе не справиться с нами… и не пытайся, а то умрешь… умрешь… Беверли… верли… ли…

Рулетка внизу издала клацанье и стала быстро свертываться в обратном направлении, только мелькали номера и метки. Перед последними 5-6 футами желтизна сменилась темно-алым, и Бев отбросила ее будто змею. Струя крови хлестнула по блестящему, вычищенному фарфору и скрылась в решетке. Рыдания сотрясали тело девочки; она заставила себя взять рулетку за конец двумя пальцами и отнести в кухню. Кровь капала с металла на чистый пол.

Она поймала себя на том, что мысли ее заняты тем, что скажет — а главное, сделает — Эл Марш, когда увидит кровь на рулетке. Конечно, эту кровь он просто не увидит, но сама мысль привела Бев в ужас.

Девочка взяла одну из чистых тряпок, еще сохранивших тепло сушильного шкафа, и пошла в ванную. Заткнула раковину перед тем как уничтожить кровавые следы. Свежая кровь стиралась легко. Бев вытерла и свои следы на линолеуме, выжала тряпку и отбросила ее.

Следующей девочка протерла рулетку. Кровь на ней была густой. В двух местах на ленте остались комки темных спрессованных отходов.

Хотя кровь появилась лишь на последних 5-6 футах, Беверли вытерла рулетку на всем ее протяжении, полностью уничтожив следы пребывания ленты в водосточной трубе. Сделав это, она отнесла рулетку в ящик с инструментом, а использованные тряпки — к черному ходу. Миссис Дойон вновь окликнула Джима. Голос женщины колокольчиком звенел в сухом и горячем послеполуденном воздухе.

На заднем дворе, грязном и заросшем, среди мусора и лоскутков тряпья, стоял мусоросжигатель. Беверли бросила в него тряпки и присела на лестнице. Слезы подступили внезапно и бурно; девочка не могла, да и не хотела сдерживать их.

Она опустила руки на колени и склонила на них голову, тихо плача под аккомпанемент призывов к сыну не выбегать на дорогу миссис Дойон…

ДЕРРИ: Отступление 2

14 февраля 1985

Валентинов день

Еще две пропажи на истекшей неделе, и в обоих случаях дети. Только я было расслабился. Сначала шестнадцатилетний Деннис Торрио, затем пятилетняя девочка, катавшаяся на салазках на заднем дворе одного из домов Уэст-Бродвея. Безутешная мать нашла салазки — голубую «летающую тарелку» из пластика, и больше никаких следов. Накануне обильно выпал снег — дюйма на четыре. Радемахер сказал, что не найдено никаких следов кроме ее — девочки — собственных. Я, наверно, уже изрядно надоел ему: нет чтоб спокойно спать по ночам — ведь бывало и хуже, разве нет?

Попросил у него экземпляр фотографии места происшествия. Он ответил отказом.

Спросил, не ведут ли следы салазок к водосточной решетке или канализационному люку. Он надолго замолчал.

— Вам надо лечиться, Хэнлон. У вас определенно что-то с головой. Девочка похищена отцом. Вы что, газет не читаете?

— Торрио тоже похитил отец? — спросил я.

Опять пауза.

— Отдохните, Хэнлон, — выдавил он наконец, — и дайте отдохнуть мне — от вас.

Он повесил трубку. Конечно же, я читал газеты; как можно не читать их, когда эту кипу каждое утро приходится подшивать. Лори-Энн Уинтербаргер в результате бракоразводного процесса весной 1982 года осталась с матерью. Полиция располагает сведениями, что Хорст Уинтербаргер, предположительно работавший в автосервисе где-то во Флориде, приехал в Мэн забрать дочь. Далее утверждалось, что он оставил машину рядом с домом и позвал девочку, а та выбежала к нему; отсюда и отсутствие чьих-либо следов, кроме ее собственных. Вскользь было замечено, что девочка видела отца в последний раз в двухлетнем возрасте. Глубокая скорбь сопровождала заявление миссис Уинтербаргер о том, что в результате развода у мужа появились, по крайней мере, две причины похитить девочку. В суде она настаивала на лишении его родительских прав, и ее требование было удовлетворено, несмотря на жаркие протесты Хорста Уинтербаргера. Радемахер осветил решение суда, по которому бывший муж лишался возможности видеть ребенка, что могло повлиять на его решение выкрасть дочь.

Ну здесь-то, по крайней мере, хоть туманный намек на некую возможность, но зададимся при этом вопросом: могла ли малышка Лори-Энн признать отца три года спустя и выбежать к нему, когда он позвал? Радемахер утверждает: да, игнорируя тот факт, что последний раз она видела отца в двухлетнем возрасте. Я так не думаю. Да и мать утверждала, что Лори-Энн строго-настрого запрещалось приближаться и тем более разговаривать с незнакомыми. Этот урок большинство детей в Дерри усвоили рано и твердо. Радемахер сообщил, что связался с полицией штата Флорида по поводу поисков Уинтербаргера.

«Вопросы опеки скорее в ведении юристов, а не полиции», — такой идиотски-напыщенной фразой Радемахер завершил свое интервью «Дерри Ньюс» в прошедшую пятницу.

Но мальчик Торрио… с ним было нечто другое. Он воспитывался в благополучной семье. Играл в футбол за «Тигров Дерри». Диплом с отличием. С блеском летом 1984 года закончил элитарную школу. Никаких историй с употреблением наркотиков. Подружку имел постоянную. И достаточно средств, вполне достаточно, чтобы безбедно существовать в Дерри сколь угодно долго.

Но все-таки пропал. Что с ним стряслось? Внезапная тяга к переменам? Наезд пьяного водителя, не только сбившего парня насмерть, но и захоронившего? Или он до сих пор в Дерри, в потайном Дерри, в компании с Бетти Рипсом, Патриком Хокстеттером, Эдди Коркораном и остальными?..

(позже)

Вновь я занят тем же: перелопачиваю одни и те же факты, ничего конструктивного, сплошные болезненные домыслы. Скрип стеллажей заставляет меня подпрыгивать на месте. Я пугаюсь теней. С ужасом представляю, как с верхнего яруса, между двумя рядами книг тянется чья-то рука, когда я залезаю расставлять литературу.

Вновь — почти непреодолимое желание начать их обзванивать прямо с полудня. Однажды я уже набирал код Атланты — 404, и передо мной лежал номер Стэнли Уриса. Я уже поднес к уху трубку, в очередной раз задаваясь вопросом, а уверен ли я на все сто, чтоб звонить, или просто настолько напуган, что боюсь остаться один со своим знанием, и мне нужен еще кто-то (или несколько), кто знает причину моего испуга.