ОНО - Стивен Кинг

Положив в мешок бинокль с книжкой, Стэн привстал, осматриваясь и ища глазами источник шума, вспугнувший птицу. Это был не выстрел и не автомобильный выхлоп. Скорее, будто захлопнулась тяжелая дверь.

Мальчик ничего не заметил. Сумерки спускались, и он побрел к спуску на Канзас-стрит. Справа призрачно белела башня. Сквозь изморось казалось, что она… плывет. Это была столь нелепая мысль, что Стэнли показалось, будто она вложена кем-то в его сознание (а откуда ей еще появиться?). Всматриваясь в силуэт башни, он вдруг безотчетно повернулся к ней.

Башня изобиловала окошками; их сеть закручивалась спиралью как вывеска в парикмахерской мистера Орлетта, куда обычно ходили Урисы. Над каждым окошком белели выступы. «Интересно, как это делается», — подумал Стэн — не с профессиональным, как это мог рассматривать Бен, а с чисто спортивным интересом. Взгляд мальчика упал на темное пространство в футе от поверхности — темнота в этом месте сгущалась. До Стэнли дошло: это дверь. Открытая.

«Вот откуда звук, — подумал он. — Хлопнула дверь».

Он посмотрел вокруг. Сумерки сгустились. Небо слегка окрасилось на горизонте багрянцем, а дождик ближе к вечеру припустил сильнее. Но ветра не было. А… если это не ветер, то кто же распахнул дверь? И зачем?.. Однако дверь казалась массивной и способной произвести подобный шум. Если кто-то очень сильный толкнет ее…

Любопытство подталкивало Стэна поближе.

Вблизи дверь оказалась еще массивней, чем он предполагал — в шесть футов высотой и в два — толщиной; к тому же обита железом. Стэнли попробовал прикрыть ее; это оказалось на удивление легко: дверь поддалась без скрипа. Стэн опять распахнул ее настежь, проверяя. Нет, это не дверь. «Бредятина», как сказал бы Ричи.

«Нет так нет, — решил мальчик. — Может реактивный самолет или что еще. А дверь, наверно…»

Нога Стэнли на что-то натолкнулась. Он посмотрел вниз: дверной запор, точнее, то, что осталось от него. Его разнесло, будто кто-то насыпал пороху и поднес спичку. Металлическая стружка торчала наружу, скоба висела на одном болте, три остальных валялись в мокрой траве, выгнутые чьей-то нечеловечески сильной рукой.

Озадаченный Стэн заглянул внутрь. Узкая лестница спиралью тянулась вверх, подпираемая балками крест-накрест. На стене цилиндра виднелись гигантские заклепки.

— Есть ли тут кто-нибудь? — спросил Стэн. Никто не ответил. Помедлив, мальчик зашел внутрь; отсюда лестница видна лучше.

Ничего. «Город мертвецов», как опять же сказал бы Ричи. Стэн повернулся к выходу и… услышал музыку.

Слабую, но узнаваемую. Сказочную. Он дернул головой, вслушиваясь, и задумчивое выражение лица сменилось сосредоточенно-вспоминающим. Да, это музыка сказок, праздников, карнавалов. Сознание пронизали ассоциации: жареная кукуруза, конфеты, хлопья, тесто для пирожков, жаровня…

Он недоверчиво усмехнулся и преодолел одну за одной две ступени. Помедлил, прислушиваясь. А воображение уже было захвачено символикой карнавала, более того, Стэн различал запахи — кукурузы, хлопьев, пирожков… перца, сосисок, дыма от сигарет и опилок. Острый аромат уксуса и приправы к горячим сосискам.

Удивительно, невероятно и… неотразимо. Ступив на следующую ступеньку, Стэн услышал крадущуюся поступь сверху — навстречу. Он поднял голову. Музыка стала громче, будто маскируя шаги спускавшегося. Стэн признал мелодию: «Гонки в Кемптауне».

Да-да, шаги, но не крадучись, а… хлюпая? Точно, будто в галошах, набравших воды.

Прямо над Стэном на стене появились тени.

Ужас комком застрял в горле мальчика — как противное на вкус лекарство, обжигающее гортань.

Он видел тени всего миг — и они исчезли. Стэнли успел заметить, что их было две, приземистых и неестественных. Затем свет стал слабеть, и когда Стэн обернулся, тяжелая дверь башни с грохотом захлопнулась.

Стэнли побежал вниз, перепугавшись от того, что ступенек оказалось не меньше дюжины (он ясно помнил, что преодолел две-три, не больше). Было слишком темно, чтобы рассмотреть что-то. Он мог лишь слышать: собственное дыхание, мелодию, доносившуюся сверху…

(откуда она доносится? Кто играет?)

…и хлюпавшие шаги. Приближавшиеся к мальчику. И становившиеся слышней. Он толкнул дверь кулаками — достаточно сильно, чтобы почувствовать, как боль пронзила костяшки пальцев. Как легко ходила дверь раньше, когда он проверял, а теперь… она вовсе не открывалась.

Да нет… не может быть. Все же она слегка приоткрылась — ровно настолько, чтобы Стэн увидел узкую полосу серого сумрака снаружи. И снова закрылась. Будто снаружи кто-то подпирал ее, мешая мальчику выйти.

Задыхаясь от ужаса, он толкнулся в дверь всем своим весом и отскочил от металлической обшивки. Дверь не подалась ни на дюйм.

Он развернулся, толкая дверь спиной. Никакого эффекта. По лицу побежали струйки пота. Музыка стала еще громче, вибрируя и отражаясь от внешних стен и от стального цилиндра. Мелодия изменилась: теперь в ней не было ничего праздничного. Она превратилась в похоронную. У Стэна возник образ осеннего ветреного и дождливого полудня; ветер гонит листья по дороге, играя тентами киосков и флажками, срывая их, кружа и унося с собой. Пустые аллеи парка; ветер безжалостно срывает последние покровы с деревьев, ломая ветки… Внезапно мальчику пришло в голову, что рядом с ним — смерть, и она не даст ему сбежать.

Послышался шум воды, сбегавшей по лестнице. Запахи жареной кукурузы и пирожков исчезли, им на смену пришел смрад разлагавшихся трупов…

— Кто здесь? — вскрикнул он высоким дрогнувшим голосом.

Ответом ему был глухой чмокающий голос — будто через толщу грязи или воды.

— Мертвецы, Стэнли. Трупы. Мы утонули. Теперь мы плаваем здесь… и ты тоже поплывешь, Стэн…

Вода подступала к ногам. Он в страхе прижался к двери. Призраки приблизились: на Стэна дохнуло вонью разложения. Что-то ударило его по ноге; мальчик безотчетно толкнулся в дверь дважды в бесплодных попытках выбраться наружу.

— Мы мертвые, но иногда играем здесь, Стэнли. Иногда…

Он обнаружил, что упал определитель, и механически нагнулся подобрать книжку. Она выскользнула из кармана плаща… Один из тех был рядом. Стэн слышал его шарканье по каменному полу к двери. Сделай призрак еще шаг, и его холодная кожа коснется Стэна.