Булатный перстень - Дарья Плещеева

Сейчас улица была пуста — по случаю войны никто не ездил в Кронштадт развлекаться, местных жителей дождь разогнал по домам, флотские офицеры были или на своих судах, или в гаванях — там тоже забот хватало. Два человека шли по этой улице, порядком отдалившись от Александры, — Усов и красавец с тачкой. На сей раз голову его прикрывала откуда-то взявшаяся матросская шапочка.

Александра пошла следом. На сей раз пришлось пересечь Кронштадт вдоль, а не поперек.

Откуда появился Новиков, — Александра не поняла. Он пошел рядом с тачкой, потом перехватил у красавца ручки и сам погнал ее очень быстро — сил в этом человеке было в избытке. Теперь-то и следовало догнать михайловских приятелей и вызвать Новикова на краткий разговор. Но именно теперь эта компания оказалась у крепостных ворот, за которыми находился ров и небольшие старинные бастионы, глядевшие на запад — на случай атаки с суши.

Новиков что-то тихо объяснил двум охранявшим их инвалидам.

Мужчин выпустили, скрипучие ворота, в которые еще не всякая телега протиснется, затворились. Несколько минут спустя к часовым подбежала Александра.

— Голубчики, пропустите, христа ради! — взмолилась она.

— На что тебе, барыня?

— Мне… к мужу! Туда муж мой пошел! — соврала Александра, и вышло так хорошо, что один из часовых засмеялся:

— Ну, как жену к мужу не пустить? Ступай уж!

Старые крепостные стены с севера были, наверно, поправлены и починены в ожидании войны, снабжены артиллерией. Но Александра знала, что слишком близко с этой стороны могут подойти разве что плоскодонные суда, и то малые, — к северу от Котлина простирались мели, несущему пушки судну пройти было невозможно, разве что совсем небольшому канонерскому. С севера — мели, а с юга главной обороной Кронштадта и всего Санкт-Петербурга был флот.

Поднявшись на плотину-ботардо и перейдя по ней ров, Александра увидела уходящих по дороге, более похожей на тропу, мужчин. Она остановилась в недоумении — к кладбищу они, что ли, катят свою тачку? Сверху были хорошо видны и кресты, и часовенка. Что они затеяли? Неужто Михайлов назначил свидание на кладбище? Как в модном романе с мрачными замками, ужасными склепами, загробными тайнами и угнетенной невинностью?

Менее всего бывший любовник был похож на читателя таких романов…

Трое мужчин и тачка действительно скрылись меж крестами, в заброшенной и заросшей части кладбища. Тут уж Александра не могла совладать со своим любопытством. Страха не было — она знала, что и Новиков, и Усов в беде ее не бросят, а стриженый красавец поведет себя так же, как приятели.

На само кладбище Александра соваться не решилась — не любила скорбных пейзажей. Она встала за деревом и прислушивалась — где зазвучат голоса. И они зазвучали — кто-то выкрикивал неразборчивые слова. Потом крики прекратились. Но уже было понятно, в каком направлении движутся мужчины.

Когда они вылезли из дыры в старой кладбищенской изгороди, оказалось их уже четверо, а тачка пропала. Причем один явно не желал идти, а красавец гнал его вперед пинками, скача вокруг него, как разъяренная мартышка.

У Новикова в руке откуда-то появился фонарь, у Усова — другой, но зажигать свечек внутри они не стали.

Александра пошла следом. Она не сомневалась — мужчины направляются к Михайлову. Конечно, умнее всего было бы повернуть назад — не так много времени оставалось до отбоя, который служил знаком сбора для офицеров и матросов, желающих уйти на катере к эскадре. Вернуться — и дождаться Михайлова с Новиковым на причале. Но, с другой стороны, сидеть там, вызывая общее любопытство и нелепые домыслы, тоже плохо, лучше прогулка — пусть даже прогулка в пустынной и продуваемой всеми ветрами местности. Александра была приучена к долгой ходьбе, расстояние ее не смущало. И ощущения летящего времени не было — а меж тем она прошла по пустырям, лугам и даже хилым рощицам не менее пяти верст.

Дальше был лес.

Она и леса не боялась. Но, поскольку шла на довольно большом расстоянии от мужчин, то на опушке потеряла их. Были две тропинки, она выбрала одну, пошла наугад, ускорив шаг, в надежде услышать голоса, и очень скоро лес кончился, а начались невысокие дюны, за которыми был берег. Пытаясь определиться в новой для себя местности, она взошла на холмик — и вдруг увидела совсем близко, на фоне темного моря, белую фигуру. Пригляделась — это был Михайлов в белом флотском мундире и треуголке. Немудрено было узнать его по широким плечам, осанке и манере по-моряцки расставлять ноги. Он стоял спиной к лесу, придерживал треуголку рукой и смотрел на море.

Александра испугалась — вот сейчас обернется! Но шум волн заглушил шорох ее платья.

Вот сейчас подойти и сказать: прости, что все так неловко и несуразно вышло, я благодарна тебе, я молиться за тебя буду. Но, с другой стороны, что подумает этот невозможный человек о женщине, которая мало того, что примчалась в Кронштадт, так и бежала за ним по пустырям и по лесу пять верст? Подумает — взбесилась, и нужно спешно доставить ее к докторам.

Тут Михайлова окликнул Новиков. Мужчины, что шли другой, более извилистой, тропинкой, тоже явились из леса.

Александра присела в ложбинке, сняла шляпу с пышным плюмажем и глядела на Михайлова сквозь редкие кусты. Она никак не могла понять, что мужчинам нужно в такое время на северном берегу острова, где ничего, кроме ветра да нескольких рыбачьих лодок на берегу, не было.

Ветер был знатный — только успевай удерживать подол. А на прическу Александра уж рукой махнула — потом Фрося как-нибудь расчешет.

— Привели, — сказал Новиков. — Вот, любуйся.

— Вижу, — отвечал Михайлов. — Добрый вечер, господин Vir Nobilis. Простите великодушно, что вам пришлось провести столько дней в погребе. Полагаю, там было не менее уютно, чем в Петропавловских казематах, из коих вы бы так скоро не выбрались. А сейчас вы на свободе.

Майков молчал.

— Как господин Vir Nobilis вел себя? — осведомился Михайлов.

— Почти не брыкался, — доложил Ефимка. — Да мы его так свинтили, что особо не побрыкаешься. У нас кузнец есть, дядя Памфил, так он, выпивши, на людей кидается, и мы уж наловчились его ловить и в узел завязывать. Ничего — сам потом благодарит.

— Это хорошо, даже отлично. Ну вот, пора вам узнать, что я решил относительно вас, сударь, — с несвойственным ему высокомерием объявил Михайлов. — Чтобы вы своими признаниями о тысяче масонов, готовых по вашему свистку встать под ружье, не перепугали государыню, я решил избавить ее величество от встречи с вами. Она дама тонкая, деликатная, ей такие потрясения вредны.

— Ишь ты! — похвалил Новиков. — Эко речисто выражаешься!