Борьба вопросов. Идеология и психоистория. Русское и мировое измерения - Андрей Ильич Фурсов

чтобы таким образом повысить свою популярность. Так польское руководство само накинуло себе на шею долговую удавку, которую

Запад и затянул в 1980 г., да так, что это ударило по всему соцлагерю в качестве пролога к его разрушению. В любом случае с либерализмом в Польше после чехословацких событий разобрались довольно жёстко, но без эксцессов.

Советское руководство действовало значительно более выдержанно и спокойно (подр. см. ниже). Даже когда в апреле 1970 г. премьер-министр Израиля Голда Меир призвала евреев «к тотальному походу против СССР», это не повлекло никаких ответных действий со стороны СССР. Провокационный призыв Голды Меир был по сути повторением провокационного заявления Сэмюэля Унтермейера, президента Мировой еврейской экономической федерации, сделанного им по радио в августе 1933 г. 7 августа 1933 г. оно было напечатано в «New York Times». Унтермейер, ещё до начала преследования евреев в Германии, призвал всех евреев к священной войне против Германии, а тех евреев, кто не приложит усилий в этой войне, он назвал «предателями своей расы». В 1934 г. в. Жаботинский отметил, что война против Германии ведётся еврейскими диаспорами уже в течение нескольких месяцев. И действительно, за несколько месяцев до выступления Унтермейера, 24 марта 1933 г., «Daily Ехрге88»опубликовала статью «Иудея объявляет войну Германии». Речь шла о демонстрациях евреев в Нью-Йорке и объявленном ими экономическом бойкоте Германии. Своим заявлением Унтермейер пытался ещё более обострить этот процесс и спровоцировать прежде всего конфликт между еврейской диаспорой в Германии и правительством Гитлера. Аналогичную цель, только в отношении СССР, преследовала Голда Мейер, однако на этот раз трюк не удался. Более того, советское руководство упредило выступление израильской премьерши.

4 марта 1970 г. в столичном Доме дружбы прошла пресс-конференция высокостатусных евреев, в которой приняли участие историк академик И. Минц, генерал Д. Драгунский, депутат Верховного совета В. Дымшиц, писатели Л. Безыменский и А. Чаковский, театральный режиссёр В. Плучек, кинорежиссёр М. Донской, актёры А. Райкин и Э. Быстрицкая, балерина М. Плисецкая. Не буду обсуждать, насколько искренни были эти люди, в данном случае это неважно – свою «политическую» роль они сыграли, задание «партии и правительства» выполнили, объяснив иностранным журналистам, что в СССР евреям живётся хорошо. Можно уточнить: основной массе – и это будет правда.

А вот 3 августа 1972 г. советское руководство допустило досадную ошибку в еврейском вопросе. Внезапно была увеличена цена выезда евреев из страны с 900 руб. до 12–15 тыс., а для докторов наук – до 30 тыс. Именно этот шаг привёл к принятию в США дискриминирующей СССР поправки Джексона – Вэника, обострил отношения СССР с еврейским лобби в США; впрочем, основные последствия проявились не сразу, а в среднесрочной перспективе. На отношения с США в краткосрочной перспективе они не повлияли. Более того, именно в 1972–1973 гг. по инициативе США, оказавшихся в затруднительном экономическом и внешнеполитическом положении, начался процесс «разрядки международной напряжённости», «детант», а в 1973 г. состоялся первый визит, причём весьма успешный, Брежнева в США.

Забегая вперёд, отмечу, что «разрядка», т. е. международные конъюнктурные требования оказали влияние на положение либералов в партаппарате и совинтеллигенции. Чтобы продемонстрировать Западу свой либеральный характер, власть шла на уступки либералам из различных сфер. В свою очередь Запад стремился поддержать именно это направление, хитро используя левое движение в Европе и действуя через него. В отличие от европейских правых, именно среди левых было много агентуры ЦРУ и других западных спецслужб, и во время разрядки активизировались контакты советских либералов именно с левыми (включая левых либералов) и еврокоммунистами.

5

Внешнеполитические успехи начала 1970-х годов укрепляли уверенность номенклатуры вообще и брежневского руководства в частности в прочности и своих внутренних позиций.

Внутреннее положение СССР и его господствующей группы – номенклатуры в это время казалось незыблемым, как никогда. Был создан мощный экономический базис, затянулись раны войны, улучшалась повседневная жизнь людей; жилфонд к середине 1960-х годов увеличился на 80 %, 54 млн. человек (четверть населения!) получили отдельные квартиры; росла продолжительность жизни, снижался уровень смертности; становился разнообразнее быт. О культуре и спорте я уже не говорю.

Избавившись от хрущёвского «волюнтаризма», в брежневское время к гарантиям физической безопасности, обеспеченным в период между мартовским пленумом 1953 г. и XX съездом КПСС (февраль 1956 г.), номенклатура добавила социальные гарантии. Именно это обеспечит ей «застой», т. е. господство горизонтальной кадровой мобильности над вертикальной – не случайно в новом партийном уставе, принятом в 1966 г. на XXIII съезде КПСС, была отменена обязательная ротация партийных кадров на всех уровнях. В начале 1970-х годов практически все потенциальные возмутители номенклатурного спокойствия в лице так называемых «комсомольцев» из группы А.Н. Шелепина были зачищены. Последний арьергардный бой Брежневу Шелепин, которого вместе с его группой брежневцы уже несколько лет оттирали от власти, собирался дать на мартовском пленуме 1970 г., заручившись поддержкой К. Мазурова и рассчитывая на поддержку М. Суслова, который начал свою игру. Однако Брежнев подтвердил свою репутацию сильного орговика (как он сам говорил, теория – это не его, он – по части организации). Генсеку удалось перенести пленум на более поздний срок, после чего он улетел в Белоруссию, где с конца февраля проводились манёвры под руководством самого министра обороны А. Гречко, а потому там собралось почти всё высокопоставленное военное руководство страны. Заручился ли Брежнев поддержкой военных, не любивших Суслова, или же устроил демонстрацию, но Суслов отыграл назад, а Шелепин и Мазуров без его поддержки действовать не рискнули.

Противостояние Шелепина и его команды Брежневу не было простой борьбой за власть двух личностей, они были сторонниками различных курсов. Шелепин выступал за более жёсткий внешнеполитический курс, за более жёсткую позицию по отношению к Западу, а внутри страны – за более жёсткий контроль по отношению к номенклатуре – не зря его называли «железным Шуриком», а недруги пытались приклеить ему ярлык (нео)сталиниста. Ясно, что для основной массы номенклатуры бонвиван Брежнев, первым среди членов Политбюро начавший носить модные костюмы и тёмные очки, с его принципом «живи и давай жить другим» был предпочтительнее Шелепина.

Проигрыш Шелепина имел свои последствия и для идейной («идеологической») сферы: его курс автоматически отодвигал либералов-западников на второй (в лучшем случае) план, тем более что Шелепин и его «комсомольцы» испытывали определённую симпатию к представителям державнопатриотического лагеря. Брежнев же, при всей его симпатии к Сталину, предпочитал поддерживать равновесие, полагая, что оно сокращает поле для конфликтов. Начиная с 1970-х годов у номенклатуры наступала не просто сытая, но спокойно-уверенная жизнь энного количества «толстяков», которым предстояло стариться на своих должностях вместе с генсеком. «Эх, шестидесятые, гордые, пузатые» – эти слова из песни группы «Любэ» точно характеризуют то время, когда и номенклатура, и вообще практически все