Июнь 41-го. Окончательный диагноз - Марк Семёнович Солонин

Т-34; правда, существуют документы, в которых количество тяжелых КВ в составе 11-го мехкорпуса указано значительно большим (20 единиц), но это, возможно, связано с начатой, но не доведенной до конца передачей тяжелых танков из 5-й танковой дивизии Прибалтийского ОВО (о чем было упомянуто в соответствующей главе ранее). Следует также учесть, что, как сказано в докладе командира корпуса, «в день выступления 22.06.41 г. часть машин (10–15 %) были неисправны и в поход не были взяты».{569} Бронемашин БА-10, вооруженных 45-мм пушкой, было (по меркам находящегося на начальном этапе формирования мехкорпуса) необычайно много — 59 (по другой ведомости так и вовсе 90) единиц.

Наиболее боеспособным соединением 11 МК была 29-я танковая дивизия; она была сформирована на базе «старой» кадровой 25-й танковой бригады 1935 г.р., правда, реального боевого опыта (если не принимать во внимание «освободительный поход» в Польшу) эта бригада не имела. По состоянию на середину апреля 1941 г. на вооружении 29-й тд числилось 173 танка Т-26 (включая 13 огнеметных), в дальнейшем именно в эту дивизию передали большую часть танков «новых типов», полученных корпусом. В целом состав танкового парка 29-й тд вполне соответствует типичной немецкой танковой дивизии из состава 3-й ТГр — те же самые 150–170 легких танков и три десятка машин, вооруженных 76-мм пушкой. Это в целом, если же «подкрутить резкость», то становится заметно, что вес единичного залпа танковых пушек немецкой дивизии втрое меньше (у немцев стволы калибра 20 мм и 37 мм), да и бронирование Т-34 не вполне корректно сравнивать с «нашлепкой» на лбу немецкого Pz-IV.

Дивизии 3-й Танковой группы вермахта за пять дней дошли с боями до Минска; маршрут наступления 29-й советской танковой дивизии оборвался у м. Конюхи, в 12 км северо-западнее Гродно. Советские историки на это противоречие старались вовсе не обращать внимания; современные российские историки-традиционалисты нашли уже сотни две «объективных причин», начиная от неполной укомплектованности дивизии личным составом и артиллерией и заканчивая плохой конструкцией узла смазки левого заднего поддерживающего катка. Многое из этого — сущая правда; в частности, «особенно остро обстоял вопрос с обеспеченностью тракторами, не дававшей возможность поднять даже имевшиеся орудия и производить эвакуацию подбитых танков».{570} Правда и то, что непосредственно в районе боевых действий 29-й тд уже находился 152-й корпусной гаубичный артполк, по своим возможностям значительно превосходивший артиллерию даже полностью укомплектованной танковой дивизии.

Впрочем, все эти частности не стоит превращать в «дымовую завесу», закрывающую от нас главное. А главное — это, что у немецких и советских танкистов оказались качественно разные противники. Немецкая 8-я пехотная дивизия встретила контрудар 29-й тд на марше, а встречный бой с танками — это худшее, что может произойти с пехотой, у которой в таком случае нет ни укрытий, ни подготовленных огневых позиций для ПТО, ни времени для создания всего этого. И тем не менее — истошный вопль «Танки! Окружают!» так и не раздался. Раздались четкие команды, которые отдали командиры и выполнили подчиненные.

Здесь я предлагаю прервать на минуту наше строго документальное повествование и обратиться к источнику, заведомо предвзятому и неточному. В 1942 г. в Германии была издана книга некого Хорста Слесина «Солдаты против смерти и дьявола. Наша борьба в СССР. Дневник солдата». Автор был штатным пропагандистом вермахта (что отчетливо сказалось на содержании и интонации текста), и книга его предназначалась прежде всего для «военно-патриотического воспитания молодежи». Тем не менее, взглянем на то, как бой у м. Конюхи выглядел с близкого расстояния:

«Приготовления к обороне заканчиваются за несколько секунд. Чрезмерная поспешность и возбужденные приказы уничтожили бы психологический настрой, который является необходимым и лучшим оружием в бою. Офицер противотанкового подразделения, как только первые снаряды были выпущены, спокойно достает сигарету и просит у своих солдат огня; это оказывает на них больший эффект, чем простые приказы… Трясясь и грохоча, подъезжают наши «штурмовые орудия». Хотя их немного, только одна батарея (т. е. всего 6 самоходок. — М.С.), они — самое тяжелое оружие в бою против танков. «Штуги» подъезжают к дороге справа и слева. Теперь мы должны ждать…

Мы слышим грохот двигателей, скрежет и лязг танковых гусениц… Ближе, еще ближе. Теперь видна каждая деталь. Их башни поворачиваются, потому что они ищут нас. Ревущие, скулящие и лающие выстрелы! Трассирующие снаряды из противотанковых пушек дотягиваются до противника своими огненными «пальцами». Более низкий гром «штурмовых орудий». Пять советских танков были буквально искромсаны и разорваны на части… Оставшиеся советские танки включились в битву и упрямо ведут обстрел по нашим позициям через свои уничтоженные и подбитые танки…

Поднятая пыль, пороховой дым и дым от горящего масла скрывают нас. Русские неистово стреляют из пулеметов и орудий. Противотанковая пушка с правой стороны дороги подбита. Осколки, сталь и кровь с грязью падают на желтый песок. Русский танк катится вперед — 40 метров, 30 метров… Страх душит горло. Разрушающий удар — огонь, пластины брони, орудийный ствол, человеческие тела, горящее масло и плотный, черный дым, который милостиво скрывает картину ужаса… Огонь стихает, потому что мы не имеем больше целей. Последние танки развернулись и скрылись. Одиннадцать горящих факелов, охваченных огромными столбами дыма, засоряют поле…»{571}

Не пытаясь извлечь слишком многое из этой напыщенной агитки, стоит все же обратить внимание на один момент — в нарисованной картине боя совершенно невозможно разглядеть полторы-две сотни атакующих советских танков, их явно меньше, всего несколько десятков. И это очень странно. Никакой пропагандист не станет занижать состав сил побежденного противника, скорее наоборот…

В оперативных документах вермахта бой у м. Конюхи описан крайне скупо. В итоговой сводке за день 22 июня командования 9-й Армии читаем: «8-я пехотная дивизия своим правофланговым 84-м пехотным полком ведет тяжелый бой у н.п. Конюхи; противник контратакует танками».{572} Утром 23 июня 8 АК доложил о том, что в боях за Гродно подбито 80 советских танков, вечерняя сводка (к 22–00 23 июня) это число увеличила: «Количество подбитых 22.06 танков противника по сравнению с сегодняшними утренними сводками и на основании последних данных выросло до 105–110».{573} Со всеми оговорками, касающимися неизбежного завышения потерь противника, нельзя не заметить, что такие цифры подбитых в одном бою советских танков в документах вермахта встречаются крайне редко[134]. Остается предположить, что бой у м. Конюхи, действительно, был ожесточенным и продолжительным (в пропагандистской версии, процитированной выше, он длится 11 часов), и танкисты полковника Студнева отчаянно пытались выполнить поставленную задачу.

В докладе командира 11 МК бой, состоявшийся 22 июня, описан