Педология: Утопия и реальность - Арон Залкинд

В начале 900-х годов в Англии Спирмен, Бэрт и др., в Америке Торндайк, Вудворт, несколько позже во Франции Бинэ и Симон, в Германии Штерн и другие, а потом бесчисленное множество всяких тестологов начали изобретать всевозможного рода тесты и «измерять» психические способности, главным образом интеллект, почти всегда пытаясь доказать, что дети «высших» классов дают лучшие результаты, что негры, ирландцы и другие народности, живущие в Америке, стоят ниже американцев, что среди рабочих больший процент умственно отсталых, чем среди детей буржуазии и т. д.

Здесь не место останавливаться на тех дискуссиях, которые ведутся уже на протяжении десятков лет между школами Торндайка и Спирмена, между сторонниками врожденности интеллектуальных способностей и сторонниками большего значения в деле развития интеллекта социальной среды и т. д. Отметим только, что наши педологи считали последних чуть ли не марксистами, тогда как в основе взглядов на человеческую личность всех этих школ и направлений в том или ином виде лежит одна и та же теория неравноценности человеческих личностей, неравноценности человеческих рас и народностей, неравноценности людей, принадлежащих к различным классам.

Мы видим, таким образом, что тестовая методика была создана и продолжает служить для обоснования неравноценности человеческих личностей и человеческих рас. «Объективизм» этой методики покоится на отношении к человеческой личности как к объекту эксплуатации, объекту использования. Всякого рода изменения интеллекта ставятся здесь на службу капиталистической эксплуатации, ничего не давая самой подвергающейся обследованию личности, которая в буржуазном обществе является только орудием в руках господствующих классов.

Марксо-ленинское учение, из которого вытекает и сталинская забота о человеке и о многочисленных народах, входящих на основе полного равноправия в Союз Советских Социалистических Республик, основана на совершенно ином отношении к человеческой личности. В социалистическом обществе человеческая личность выступает как субъект, имеющий право на образование, на труд, на заботу со стороны социалистического государства и общественных организаций. Сталинская Конституция полностью отражает эту величайшую заботу о человеческой личности. Такой же огромной заботой окружается и наше подрастающее поколение. В то время, как в буржуазном обществе на первое место ставится «измерение» с целью наиболее выгодного использования данной личности в интересах эксплуатации, в нашем социалистическом обществе на первое место ставится забота о том, как бы наиболее полно развить способности ребенка, как бы наибольше обогатить каждую человеческую личность знаниями и навыками, без которых нельзя стать коммунистом.

Совершенно ясно, что тестовая методика для этого абсолютно непригодна, что кроме вреда, она ничего принести не могла, так же, как ясно и то, что лженаука педология здесь полностью отстаивала позиции буржуазных ученых.

VI

ВОЗРАСТНЫЕ ОСОБЕННОСТИ И «ТЕОРИЯ» ВОСПИТАНИЯ И ОБУЧЕНИЯ

Мы не ставили своей задачей рассмотреть все те вопросы, по которым так или иначе высказывался Залкинд, но мы не выполнили бы своего обещания рассмотреть концепцию Залкинда в ее основных узловых пунктах, если бы мы не рассмотрели взглядов Залкинда на возрастные особенности ребенка и не ознакомились с его теорией обучения, которое в значительной степени сводилось к образованию навыков.

Залкинд очень много места и времени уделял критике биогенетической теории вообще и критике «зубных стандартизаторов», под которыми он разумел прежде всего Блонского. По учению биогенетистов, как известно, возрастные особенности определяются характером той стадии, которую ребенок воспроизводит, повторяя вкратце историю вида или рода. Залкинд как будто отвергает эту теорию. «Основная сущность биогенетического империализма, — пишет он, — заключается в грубой недооценке колоссальной прогрессивно-физиологической роли мозговой коры человека»[293]. И дальше: «Кора как продукт молодой истории организма, кора как источник бесконечной пластичности организма в целом, кора как главный объект воспитательных влияний, — вот вопросы, правильное решение которых дает возможность приблизить темп биологической эволюции человека к темпу социальной эволюции человечества»[294].

Но все это служит Залкинду лишь ширмой для прикрытия тех же по существу биогенетических взглядов.

Этот гимн коре головного мозга сопровождается учением о «биофонде». Залкинд признает, что в человеческом «биофонде» имеются целые три слоя — древний, новый и новейший, что в некоторой степени совпадает с теорией пережитков эпохи дикости, варварства и цивилизации, о чем говорил Блонский. Залкинд сближается здесь с Блонским в том, что у него «древний» опыт под воздействием социальной среды очень рано «дезорганизуется», что «бешеная динамика социальной среды не позволяет ему консервироваться, устояться, а это ведет к тому, что по мере роста детского организма, кора приобретает все более могучее влияние», это лишь форма утверждения той же стадии «дикости», которая и по Блонскому ведь изживается. Так как через кору на ребенка воздействует среда, то именно кора создает ряд условных рефлексов и навыков, которые приобретают «все более могучее влияние в отношении унаследованных навыков, подчас радикально их перестраивая, извращая, ломая». В этом весь смысл изживания одной стадии и перехода в другую. Но кора только создает условные рефлексы. В роли того всемогущего фактора, который через корковые центры вносит решительную перестройку не только в деятельность ребенка и человека, но и в анатомо-физиологические механизмы, который перестраивает весь организм, выступает социальная среда. Исходя из этого, Залкинд, по существу, приходит к отрицанию возрастных особенностей. Так Залкинд оказывается сразу в двух лагерях: с одной стороны, он не сошел с позиций биогенетизма, с другой — попал в противоположную крайность.

«Нельзя говорить о жестком возрастном стандартизировании навыков, — пишет он. — В зависимости от гигиенических условий и стимулов воспитания стандарты эти оказываются очень текучими. Ходьба, речь, санитарные, бытовые навыки, чтение и т. д. могут у одних и тех же детей формироваться с разной успешностью и быстротой в зависимости от различных средовых обстоятельств»[295].

Характерно, что эту же точку зрения поддерживал и другой представитель так называемого социогенетического направления, Моложавый. «Для каждой конкретной среды, — писал он, — свои этапы развития, свои стадии формирования, которые не могут быть определены лишь паспортным возрастом или отдельными показателями биологического развития»[296].

В этих утверждениях лженаука педология полностью отрывалась от тех научных данных, которые нам дают о развитии ребенка такие науки, как анатомия, физиология, психология.

Согласно этим данным развитие анатомо-физиологических механизмов подчиняется строго определенным законам. На каждом возрастном этапе мы имеем не только свои особенности во взаимоотношении корковых и подкорковых центров, а тем самым и свои особенности в психомоторике, но и свои психические особенности. Это отнюдь не надо смешивать с биогенетизмом, со стадиями дикости, варварства, цивилизации, по Блонскому, или с тремя слоями «биофонда» Залкинда. Восприятие, внимание, память, мышление и вся познавательная деятельность ребенка на различных возрастных этапах имеют свои особенности. Развитие психомоторики, развитие памяти, внимания и других психических функций и всей психики ребенка в целом, находясь в огромнейшей зависимости от педагогического процесса, подчиняется в то же время определенным закономерностям и стоит в зависимости от развития анатомо-физиологических механизмов. Отрицание этих закономерностей приводило к полному отрицанию возрастных особенностей и определенной последовательности в развитии ребенка. Исходя из этой теории можно было дойти до отрицания общеобязательности того, что ребенок раньше овладевает сиденьем и лазаньем, а потом ходьбой, раньше овладевает отдельными словами и простыми предложениями, а потом сложными, раньше овладевает предметным счетом, а потом абстрактным, от образного мышления переходит к абстрактному, а не наоборот и т. д.

И действительно, именно на этой теории базировались те вредные левацкие педагогические извращения, которые выражались в требованиях участия в производительном труде или, по крайней мере, участия в экскурсиях на фабрики и заводы дошкольников и даже преддошкольников, в изгнании из детских игр куклы, из детского сада — сказки, в запрещениях писать для детей доступным для них языком и т. д.