Империя свободы: История ранней республики, 1789–1815 - Гордон С. Вуд

class="p1">Некоторые американцы считали, что подобный регресс действительно происходил в приграничных районах, где белые отвечали на жестокие зверства индейцев ещё более кровавыми зверствами со своей стороны. Рассказывали о «белых дикарях», которые избивали индейских детей, отрезали конечности и отрубали головы своим жертвам-индейцам. Американцы уже давно были страшно увлечены историями о «белых дикарях», о белых людях, которые, очевидно, отказались от цивилизации и переняли скальпирование и другие жестокие индейские методы. В начале Республики это увлечение приобрело особое значение. Продвигалась ли Америка от грубости к утончённости, как надеялись революционеры, или же продвижение на запад на самом деле повернуло процесс цивилизации вспять?

«То, как население распространяется по континенту, не имеет аналогов в истории», — заявлял обеспокоенный аналитик из Новой Англии о том, что происходило в Америке начала XIX века. Обычно первыми поселенцами любой страны были варвары, которые со временем постепенно становились культурными и цивилизованными. Прогресс шёл от невежества к знанию, от грубости дикарской жизни к утончённости полированного общества». Но при заселении Северной Америки ситуация изменилась на противоположную. Тенденция идёт от цивилизации к варварству». Переселяясь на Запад, культурные жители Востока теряли свою вежливость и утончённость. «Тенденция американского характера состоит в том, чтобы деградировать, и деградировать быстро; и это не из-за каких-то особых пороков в американском народе, а из-за самой природы распространения населения. Население страны опережает её институты».

Джефферсон и сам понимал, что Запад был более варварским, чем Восток; более того, он считал, что Соединённые Штаты содержат в себе все стадии общественного развития, «от младенчества творения до настоящего времени». «Пусть философский наблюдатель, — говорил он, — Он начал путешествие от дикарей Скалистых гор на восток, к нашему морскому побережью. На самой ранней стадии развития общества они жили не по законам природы, питаясь и покрывая себя плотью и шкурами диких зверей. Затем он обнаружил бы на наших границах пастухов, разводящих домашних животных, чтобы восполнить недостатки охоты. Затем последуют наши собственные полуварварские граждане, пионеры прогресса цивилизации, и так в своём продвижении он встретит постепенные оттенки улучшающегося человека, пока не достигнет своего, пока ещё наиболее совершенного состояния в наших портовых городах».

И всё же, был ли тот факт, что индеец остался на самой ранней стадии социального развития, виной природной среды? Был ли климат Нового Света обречён превратить белых американцев в индейцев или, по крайней мере, помешать их развитию? Подобные нервные вопросы лежали в основе чрезвычайной озабоченности, которую Джефферсон и другие образованные американцы испытывали по поводу судьбы индейцев в ранней Республике. Если индейцев нельзя было цивилизовать, то есть ассимилировать и превратить в нечто, напоминающее белых фермеров, то, возможно, природная среда Нового Света была слишком сильной и невосприимчивой к культурным и социальным реформам, а значит, белые люди, живущие в такой мощной природной среде, тоже не могли стать полностью цивилизованными. Это опасение, что Бюффон и его последователи могут оказаться правы, придало ощущение срочности филантропическим усилиям Джефферсона по цивилизации индейцев.

Конечно, эти усилия, как и усилия вашингтонской администрации, не давали никакого признания ценности или целостности существующей культуры индейцев. В сознании многих белых начала девятнадцатого века просвещённая цивилизация была ещё слишком недавней, слишком шаткой, чтобы они могли рассматривать её как просто альтернативную культуру или образ жизни. Только позже, когда культура индейцев была практически уничтожена, белые американцы смогли попытаться искупить случившуюся трагедию.

Джефферсон, как и военный министр Генри Нокс до него, не сомневался в превосходстве белого сельскохозяйственного общества над «диким» состоянием коренных народов Америки. В своём первом ежегодном послании Конгрессу в декабре 1801 года Джефферсон дал понять, что продолжит успешные, по его мнению, усилия своих предшественников по внедрению среди «наших индейских соседей… орудий и практики земледелия, а также бытовых искусств». По его словам, индейцы «всё больше и больше осознают превосходство этой зависимости [от земледелия] в отношении одежды и средств к существованию над нестабильными ресурсами охоты и рыболовства». Некоторые индейцы, добавил он, даже переживают «увеличение численности населения».

Джефферсон, разумеется, никогда не задумывался о том, что индейцы могут не захотеть стать цивилизованными и участвовать в прогрессивном ходе истории. В его сознании и в сознании большинства просвещённых американцев его намерения всегда были чисты. «Мы никогда не поступим несправедливо по отношению к вам», — сказал он приехавшей делегации северо-западных индейцев в 1809 году, незадолго до своего ухода с поста президента. «Напротив, мы желаем, чтобы вы жили в мире, увеличивали свою численность, учились трудиться так же, как мы, и обеспечивали пищей все возрастающее число своих сородичей, когда дичь покинет вас. Мы хотим видеть вас обладающими собственностью и защищающими её с помощью обычных законов. Со временем вы станете такими же, как мы; вы станете одним народом с нами. Ваша кровь смешается с нашей и распространится вместе с нашей по этой великой земле».

Политика Джефферсона в отношении индейцев была трагически проста: позволить естественному демографическому росту и движению белых американцев идти своим чередом. Динамичные белые поселенцы окружат индейцев, ограничат их охотничьи угодья и тем самым вынудят их заняться земледелием, которое не потребует больших участков земли. Таким образом, оставшиеся охотничьи угодья можно было бы по частям уступить Соединённым Штатам. Но ещё до того, как произошла ассимиляция и инкорпорация индейцев, Джефферсон ухватился за любую возможность получить землю, которая должна была принадлежать американским фермерам. Он и его преемник, президент Джеймс Мэдисон, заключили пятьдесят три договора об уступке земли с различными племенами.

Хотя чероки на юго-западе добились значительных успехов в освоении белого образа жизни — они жили в домах и полагались на сельское хозяйство, а не на дичь, — по большей части джефферсоновская программа аккультурации индейцев обернулась катастрофой. Общество и культура индейцев, как правило, распадались по мере того, как они вступали в контакт с белой цивилизацией. Торговля с белыми, особенно торговля спиртным, развращала индейцев и разрушала их независимость, а болезни, особенно оспа, были губительны. В 1802 году три четверти племен вдоль рек Миссисипи и Миссури погибли от болезней.

Джефферсон и другие просвещённые американцы были настолько уверены в способности людей переродиться и стать цивилизованными, что никто из них не мог постичь страшную человеческую цену, связанную с уничтожением образа жизни. Они всегда думали, что действуют в лучших долгосрочных интересах коренных народов.

Вскоре многие филантропы, наиболее обеспокоенные судьбой индейцев, стали утверждать, что удаление их из непосредственной близости к белым и замедление процесса ассимиляции — единственное средство спасти их от вымирания. Таким образом, был подготовлен путь для массового выселения индейцев, которое произошло при