Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

Конца коснусь я этой встречи: прошли часы, и вот под вечер О’Дэд, как ни старался он, Макколлом юным был сражен.

Упорно бился чемпион, все силы бою отдал он. Всю душу он в него вложил: расчетлив, быстр и ловок был. Все пирожки рубал вчистую. Начинку сглатывал любую. Его девиз, могу поклясться: «О’Дэд и лопнет, но не сдастся!» Вот он икнул, и вновь икнул, и снова пояс расстегнул. Бедняга, как ни тщился он, исход был сразу предрешен. Ведь и удава б поборол в два счета молодой Макколл.

Был долог бой, но вот настал безоговорочный финал. О’Дэд, понурясь от стыда, встал на ноги не без труда. Подушку с кислородом тут ему поспешно подают. Но Ваши, Коры Бейтс сынок, скрыть огорчения не смог. Он словно немо говорил, что червячка лишь заморил. «Не дурно ль вам?» — вопрос наш был. «Мне? — гордо он переспросил. — Я вас как раз хотел спросить, где можно тут перекусить?» Какой блистательный урок он в эту речь для нас облек! Так, славой осиян, ушел наш юный Вашингтон Макколл!

Мистер Макколл прочел эту эпическую поэму до конца, а потом посмотрел на сына. Сначала он посмотрел на него поверх очков, затем сквозь очки, затем снова поверх очков, затем опять сквозь очки. В глазах у него появилось странное выражение. Не будь это совершенно исключено, могло бы показаться, что его взгляд выражает что-то вроде уважения, восхищения и даже благоговения.

— Но каким образом они узнали твою фамилию? — спросил он наконец.

— И это все, что ты можешь сказать? — нетерпеливо вскричала миссис Макколл.

— Нет, нет, дорогая, конечно, нет. Более чем. Но этот момент показался мне любопытным.

— Негодный мальчишка! — вскричала миссис Макколл. — Неужели ты настолько сошел с ума, что назвал им свою фамилию?

Вашингтон тревожно задергался. Не выдержав пронзительного материнского взгляда, он ретировался к окну и уставился в него спиной к комнате. Но все равно ощущал материнские глаза у себя на затылке.

— Я не думал, что ее не следует называть, — промямлил он. — Тип в черепаховых очках спросил меня, ну я ему и сказал. Откуда мне было знать…

Его спотыкающееся оправдание оборвалось, потому что дверь вдруг распахнулась.

— Приветик-ветик-ветик! А! А!

В двери стоял Арчи, обаятельно улыбаясь всей семье.

Возникновение абсолютно незнакомого человека избавило злополучного Ваши от молний, которые в него метали глаза матери. Арчи они ударили в переносицу, он заморгал и уцепился за стену. И пожалел, что так безвольно уступил просьбе Люсиль заглянуть к Макколлам и использовать магнетизм своей личности в надежде убедить их отозвать иск. Во всяком случае, подумал он, если этого визита он отменить не мог, его следовало бы отложить на попозже, когда он подзакусил бы как следует: утром он бывал не в лучшей своей форме. Но Люсиль настояла, чтобы он пошел немедленно и покончил с этими неприятностями теперь же.

— Полагаю, — сказала миссис Макколл ледяным тоном, — вы ошиблись дверью.

Арчи сплотил свои ослабевшие силы:

— Нет-нет. Даже наоборот. Лучше мне представиться, а? Моя фамилия Моффам, знаете ли. Я зять старины Брустера, ну и вся прочая чушь, если вы понимаете, о чем я. — Он сглотнул и продолжал: — Я пришел по поводу этого милого старого иска, если вы знаете, о чем я.

Мистер Макколл, видимо, хотел что-то сказать, но жена его опередила:

— Адвокаты мистера Брустера в контакте с нашими. Мы не желаем обсуждать что-либо, связанное с этим делом.

Арчи опустился на не предложенный ему стул, несколько секунд с неподдельным любопытством разглядывал хлебницу с хлебом «Здоровье» на столе, а затем продолжил свою речь:

— Нет, но послушайте, знаете ли! Я вам объясню, что произошло. Терпеть не могу заходить туда, куда меня не приглашали, и все такое прочее, но моя жена настояла. Справедливо или нет, но она считает, что я собаку съел в дипломатии, и просила меня заглянуть к вам и посмотреть, не сможем ли мы уладить милое старое дельце. Я хочу сказать, знаете ли, что старик — старина Брустер, знаете ли — очень переживает из-за упомянутого дельца, страдает из-за положения, в каком оказался; ведь он должен либо укусить своего старого друга Макколла в загривок, либо быть самому укушенным старым другом… и так далее и тому подобное. Так что скажете? — Он оборвал свою речь. — Кошки полосатые! Послушайте, а!

Он был настолько поглощен выполнением своей миссии, что не заметил присутствия чемпиона по поеданию пирожков, тем более что того заслонял какой-то пышный куст в кадке. Но теперь Вашингтон, услышав знакомый голос, отошел от окна и посмотрел на него с суровой укоризной.

— Это он меня заставил! — сказал Ваши с беспощадной радостью шестнадцатилетнего подростка, когда тот видит кого-то, на чьи плечи можно переложить всю ответственность. — Это тот тип, который затащил меня туда.

— О чем ты говоришь, Вашингтон?

— О том самом. Это он меня втянул.

— Ты имеешь в виду это… это… — Миссис Макколл содрогнулась. — Ты говоришь про состязание в поедании пирожков?

— А то о чем же!

— Это правда? — Миссис Макколл придавила Арчи каменным взглядом. — Так это вы втянули моего бедного мальчика в этот… эту…

— Да. Абсолютно. Знаете, один мой близкий друг, у него табачный магазинчик на Шестой авеню, вляпался в порядочную лужу. Он выставил своего типчика против чемпиона, а типчик после вашей лекции дал обет свято воздерживаться от пирожков. Такой удар для моего друга, знаете ли! И тут я подумал, что наш дружок легко решит эту проблему, и поговорил с ним. И одно я вам поведаю, — сказал Арчи, отдавая должное великому дарованию, — не знаю вместимости исходного типчика, но поставлю что угодно, до вашего сына ему далеко. Надо увидеть вашего сына в деле! Абсолютно! Вы должны гордиться им! — Он дружески обернулся к Ваши: — Только подумать, что мы снова встретились таким вот образом! Никак не ожидал найти тебя тут! И черт подери, просто замечательно, как бодро ты выглядишь после вчерашнего. Мне представлялось, что ты будешь стенать на ложе страданий и все такое прочее.

На заднем плане раздалось странное побулькивание. Словно кто-то разводил пары. И как ни странно, так оно и было, а разводил пары мистер Линдсей Макколл.

* * *

В первую секунду признания Ваши всего лишь оглушили мистера Макколла. И способность мыслить вернулась к нему только с появлением Арчи. Но после этого появления он начал мыслить с молниеносной быстротой и очень глубоко.

Много лет мистер Макколл пребывал в состоянии подавленного восстания. Он тлел, но не решался заполыхать