Учебка. Армейский роман. - Андрей Геращенко

— А ты у них попроси, — показал Резняк на Тищенко и Лупьяненко.

— У меня тоже больше нет! — твердо ответил Антон, которому уже порядком надоели все фокусы Резняка.

— У меня тоже, — поддержал товарища Игорь, хотя в кармане у него лежала новенькая, хрустящая тройка.

— Вот жмотье! Ладно — обойдемся без магазина, — недовольно буркнул Резняк.

Но спокойно сидеть он не смог. Игорю вообще казалось, что Резняк вначале родился с инстинктом приставать к людям, а уже затем у него появились способности дышать и сосать молоко. На самом же деле большинство курсантов пришло из студенческой среды, сохранившей нормальные человеческие отношения, а Резняк — из пэтэушно-заводской жизни, где подобное агрессивно-унижающее общение среди молодежи было нормой. И в этом смысле Резняк был ничуть не хуже и не лучше тех, с кем учился и работал.

— Слушай, Валик — по-моему, у тебя волосы длиннее, чем положено, а? — после чрезвычайно тягостного для себя молчания спросил Резняк.

— Вроде бы нормальные, — нерешительно ответил Валик, проведя ладонью по своей недавно остриженной голове.

— Это тебе только кажется. Может, нам тебя постричь…

Разговор прервал неизвестно зачем пришедший Каменев. Он позвал Резняка, и они поднялись наверх. Улучив момент, Лупьяненко недовольно спросил у Валика:

— Чего ты ему все время потакаешь? Пошли его подальше, если еще будет приставать!

— Думаешь? — с надеждой спросил Валик, ощутив, что Тищенко и Лупьяненко на его стороне.

— Конечно! Слушайте, Тищенко, Гутиковский — давайте сделаем так: если Резняк еще раз пристанет к Валику, мы с ним немного поговорим?! А то он в последе время слишком бурый стал!

— Можно, — не совсем уверенно откликнулся Игорь.

Тищенко знал, что после этого «разговора» может состояться еще один в казарме, где уже будет несколько иной состав «говорящих». Но отказать в поддержке Антону он не мог. Кроме того, у Игоря и у самого в последнее время накопилось в душе вполне достаточно для того, чтобы «говорить» с Резняком.

Ничего не подозревая, последний спустился вниз и принялся за прерванное удовольствие:

— Так что, Валик — будем мы тебя брить?

Курсанты переглянулись и Лупьяненко, подойдя к Резняку, спросил:

— А у тебя не слишком большие волосы?

— Что такое?!

— Может, нам не Валика, а тебя побрить?!

Почуяв неладное, Резняк осмотрелся вокруг и то ли понял все по взглядам курсантов, то ли догадался подсознательно, но, в любом случае, обматерив всех отборными выражениями, предусмотрительно покинул овощехранилище. Догонять его не стали.

Пришел Шорох и повел курсантов назад в казарму. Резняк пристроился на полпути и пояснил Шороху, что шел в казарму для того, чтобы сообщить, что вся работа уже выполнена.

Не успел еще Тищенко отдохнуть, как в казарме его позвал Бульков:

— Эй, Тищенко, иди сюда!

— Товарищ младший сержант, курсант Тищенко по вашему приказанию прибыл.

— Сейчас поедем в госпиталь.

— ???

— Только что из санчасти звонил старший лейтенант Вакулич и сказал, чтобы кто-нибудь съездил с вами и забрал результаты анализов.

— Так мы только вдвоем поедем?

— Почему вдвоем — еще надо Сашина забрать и этого… толстого…

— Фуганова?

— Фуганова.

— А разве они сдавали анализы?

— Им просто к врачу. Все — собирайся!

— А…

— Гришневич в курсе. Не тяни время!

— Есть, — Игорь был ничуть не против еще раз прогуляться по городу.

Тищенко показалось странным, что с ними едет чужой сержант, но, в принципе, ехать с Бульковым было куда приятнее, чем с Гришневичем или Шорохом.

Вскоре три курсанта в парадной форме предстали перед Бульковым. Младший сержант придирчиво оглядел каждого из них, но никаких замечаний не высказал — за это время курсанты научились готовить парадную форму к увольнению почти автоматически, не допуская какой-нибудь небрежности или неаккуратности.

— Хорошо подготовились, — одобрил Бульков.

— Стараемся. Теперь нам никакой дежурный по части не страшен, да? — весело спросил Тищенко, но тут же вспомнил о своих стертых пуговицах.

— Какой еще дежурный? — не понял Бульков.

— По части. Мы ведь сейчас к дежурному по части пойдем? На инструктаж.

— Нет, Тищенко — ни к какому дежурному по части мы не пойдем. Он нам ни к чему.

— А как же мы в увольнение попадем?

— Как все нормальные люди — через забор.

— Но…

— А зачем нам дежурный? Увольнительная есть? Есть. Даже две — одна на меня и одна на вас троих. Так что мы вполне можем обойтись без дежурного.

— А возвращаться тоже через забор придется? — спросил Сашин.

— Каким путем отсюда выйдем, таким и войдем!

— А если кто увидит? — осторожно спросил Фуганов.

— Ничего страшного — зашлют тебя в какой-нибудь наряд, и мы с сержантом Гришневичем тебя спасем. Вот и вся проблема! Надо перелезать так, чтобы никто не заметил! Какие же вы солдаты, если даже этого сделать не сможете?! Пойдем быстрее, время — деньги!

Сразу за казармой бетонный забор был немного ниже, чем в других местах, и Бульков решил его преодолеть именно здесь. Первым, осмотревшись по сторонам, перелез Тищенко. Вслед за ним за забором оказался Сашин. Причем сделал это он так неуклюже, что упал прямо сверху на тротуар.

— Осторожнее, Сашин, а то вместо госпиталя придется тебя везти в реанимацию! — испуганно сказал Бульков.

Падение могло закончиться для Сашина куда более серьезными последствиями, а в этом случае обязательно стали бы копать, почему и как увольняемые сказались не на КПП, а возле забора. Последним лез Фуганов. Точнее, он пытался лезть, потому что толстяку никак не удавалось не то что переместить свою многокилограммовую массу через забор, но даже просто поднять ее вверх.

— Да уж… Что же нам делать? — озабоченно пробормотал Бульков, глядя на бесполезные потуги Фуганова.

— Давай. Фуганов — помогай себе ногами, — советовал Сашин.

С лица Фуганова стекали крупные кали пота, но забор оставался для него все такой же непреодолимой преградой, как и несколько минут назад… Сашин еще пытался как-то тянуть за руки товарища, а Тищенко в сердцах махнул рукой и скептически сказал Булькову:

— Товарищ младший сержант, надо что-то делать — он ведь все равно не перелезет!

— Пожалуй, ты прав. Фуганов, перелезешь?

— Я стараюсь, — ответил Фуганов и еще усерднее принялся изображать один из подвигов Геракла.

Но подвига вновь не получилось, и в конец отчаявшийся Фуганов сказал совсем упавшим голосом:

— Товарищ младший сержант — я, наверное, не смогу перелезть через забор. Может, где-нибудь в другом месте попробуем?

— Здесь и так ниже, чем где бы то ни было! Эх. Фуганов, Фуганов… Спортом надо больше заниматься! Может, тогда хоть немного похудеешь.

— Я и так уже похудел на одиннадцать килограммов.

— Чтобы перелезть через забор, тебе надо не меньше полусотни сбросить!

— Товарищ младший сержант — наверное, нам придется на КПП идти. Я не перелезу…

— Да ты что, Фуганов, смеешься надо мной? Иди и поищи какую-нибудь дощечку.

Фуганов принес короткую, но широкую дощечку и Бульков изложил план действий:

— Значит так — ты становишься на доску и изо всей силы подтягиваешься. Тищенко и Сашин, вы тяните Фуганова за руки на свою сторону. Я тоже попробую немного подтолкнуть его со своей. Всем ясно? Хорошо. Начали!

И тут Бульков и курсанты совершили почти невероятное — подняли неудобный и громоздкий «центнер» и положили его на забор. Но, даже уже лежа животом на заборе, Фуганов не мог обойтись без посторонней помощи. Поэтому, вместо того, чтобы слезть вниз, толстяк беспомощно болтая руками и ногами, больше всего опасался свалиться вниз. Раздосадованный незапланированной задержкой Бульков пробурчал что-то о навозном жуке, перевернутом на спину и, покраснев от напряжения, стянул Фуганова вниз. Тому больше ничего не оставалось, как приземляться на ноги — в противном случае его стокилограммовому телу пришлось бы туго.

— Да, Фуганов — тебе только бегом с барьерами заниматься! — насмешливо сказал Тищенко.

Фуганов лишь смущенно улыбнулся в ответ. Он и сам понимал, что это «покорение» забора авторитета ему не добавит.

Бульков мчался в госпиталь так, будто бы за ним кто-нибудь гнался. Младший сержант лез сам и заставлял курсантов просачиваться в переполненные, скрипящие по швам троллейбусы трамваи.

Анализы Игоря были плохими, и врач сказал ему готовиться к госпитализации. В госпитале едва все сделали свои дела, Бульков заторопил курсантов назад и даже не разрешил Сашину позвонить домой. Сашин сделал обиженное лицо и дулся до самой части. Но Бульков этого словно не замечал и лишь повторял через каждые десять минут: