Счатсливчик Ген - Геннадий Ищенко

— Можно подумать, что ему это не надо! — обиделась Лана. — Этот зверь, если ему позволить, еще и третью жену приведет!

— Надо, конечно, но ты должна знать меру. Или хочешь, чтобы муж побежал к магам за помощью, а потом стал стариком в сорок лет?

— Что, Ген, я тебя действительно того… — испугалась Лана. — Почему же ты мне ничего раньше не говорил?

— Потому что мужчине сказать такое стыдно, — объяснила за меня старшая. — Он и так старается, как может, а тебе все мало. Это не ему нужно было двух жен заводить, а тебе двух мужей!

Результатом этой отповеди стало то, что принцесса разревелась.

— Я не зналааа, — всхлипывала она. — Мне было просто скучно. Я виновата, что он мне никогда не отказывааал? А теперь, оказывается, что я его…

— Хватит! — я обнял Лану и прижал к себе. — Хочешь в кровать, значит, пойдем в кровать, только не плачь. На платок, вытри слезы, а то развела здесь сырость.

— Потакаешь ее капризам, — осудила Алина. — Но если вы в спальню, то я с вами. Только тогда ночью я тебе его трогать не позволю, так и знай!

На следующий день Маркус прислал мне записку, в которой сообщил, что сегодня вечером решено нанести ряд ударов по черным баронам силами ордена и стражи, и необходимо мое присутствие. Прибыть нужно было сразу же после ужина, что я и сделал.

— У нас на сегодня три цели, — объяснял мне маг. — Это купец Ник Легаш по кличке Живоглот, который держит восточный конец городского дна, булочник Бран Корден, который днем выпекает очень вкусные булочки, а по ночам верховодит сотней бандитов, убийц и грабителей, и помощник главы магистрата Хней Лорден. Последний вот уже лет пять, пользуясь своим положением и доступом к следственному архиву магистрата, держит за горло пять воровских группировок и потихоньку их доит, и прикрывает от стражи. Люди уже распределены по группам. Тебе ничего не надо делать, просто посидишь здесь у нас. Если раньше времени возникнут сложности с магистратом, прикроешь. Мы все тщательно спланировали, и я не ожидаю неожиданностей, но мало ли что. Для этой операции мы отозвали почти две сотни братьев с базы, и еще участвует около сотни стражников. Слухи среди обитателей дна расходятся моментально, так что цели будем потрошить одновременно. Бандитов планируем просто вырезать, как в прошлые разы, вместе с главарями, а вот воров можно и пощадить. У меня есть сведения, что на королевский флот требуются галерники, вот мы их туда и отправим, пусть приносят хоть какую-то пользу. Ценности будем сносить сюда, потом все пересчитаем, поделимся со стражей и передадим налоги в казну. Мы с Лонаром будем осуществлять управление в наиболее значимых местах, а ты покомандуй здесь. Это не должно занять много времени. Все, кроме Живоглота, живут в центре, а к нему добираться почти до восточных городских ворот. Люди туда уже посланы, по остальным выходят сейчас. Вроде ничего не забыл, побежал, мне пора.

Два часа, в течение которых проходила операция по зачистке криминала, я поскучал. Бегали курьеры, братья приносили ценности и складывали их в одной из комнат, где находились казначей ордена и его помощник, во двор особняка приводили связанными будущих галерников, а я все сидел без дела почти до самого конца, когда хоть немного, но и мне пришлось поучаствовать в общем деле. Уже все закончили с булочником и помощником главы магистрата, когда на карете к нам примчался сам глава.

— Принц! Немедленно прекратите произвол и остановите резню! — потребовал он. — Почему вы схватили Хнея? Да еще без согласования со мной! Я буду жаловаться королю!

— У вас неверные данные, — спокойно сказал я ему. — Хнея не схватили, а убили на месте за оказание сопротивления страже магистрата. Он являлся главарем преступной группировки и наверняка был бы казнен по приговору суда, так что своим сопротивлением он только упростил нам всем жизнь. Остальные преступники арестовываются, убиваем лишь тех, кто оказывает сопротивление. С вами, кстати, еще будет разговор о том, как вы, работая столько лет с Хнеем Ларденом, не заметили его преступной деятельности. Или все-таки заметили? Разрешение на доступ в следственный отдел, которым он воспользовался в преступных целях, подписано вами.

— Мало ли я подписываю подобных бумаг, — испугался глава. — И я не могу отвечать за всех моих подчиненных, их у меня, не считая стражи, почти сотня человек.

— Об этом будет отдельный разговор, — добил я его. — При штате в полсотни человек, у вас работает в два раза больше. Точнее, может, они и не работают, но почему-то числятся. Причем среди них пять человек — это ваши родственники. Есть что сказать?

— Ваше сиятельство! — он сильно побледнел, и на лбу выступил обильный пот. — Может быть, я могу как-то загладить… Скажем, щедрые пожертвования на благо ордена…

— Если щедрые, — сказал я, сделав упор на слове "щедрые", — тогда, может, и загладите, но при условии, что численность магистрата будет сведена к штатной. Если вам ее мало, то подайте прошение на имя короля, только по каждому человеку должно быть обоснование.

Напуганный глава умчался собирать пожертвование, и нам уже никто не мешал закончить начатое. К полуночи подвели итоги. Уйти не удалось никому из крупных фигур. Часть мелочи, конечно, разбежалась. Около двух сотен бандитов всех мастей нашли этим вечером свой конец и почти семь десятков воров поздоровее отобрали для королевского флота. Денег и ценностей было снесено ориентировочно на три тысячи золотом.

— Думаю, что их надо поделить поровну между орденом, стражей и казначейством, — сказал Маркус, — и оповестить всех о роли ордена в сегодняшних событиях. Фактически среди преступников столицы осталось одна мелочь. Когда-нибудь все станет по-прежнему, но какое-то время здесь будет легче дышать. А мы заодно увеличили свои финансовые возможности.

Оставив всех заканчивать дела, я со своей охраной отправился во дворец. Еще вечером, когда стало ясно, что придется задержаться, я отправил женам записку с гонцом, что у меня все в порядке, опасности никакой нет, но приеду поздно, и меня не нужно ждать. Я прекрасно понимал, что пока я не вернусь, девушки не лягут спать, но хоть будут меньше волноваться.

Естественно, они меня ждали. Жены сидели у камина, держась за руки, и не сводили глаз с входной двери. Одного взгляда на эту картину было достаточно, чтобы я ощутил жгучий стыд за то, что заставил волноваться своих малышек, таких беззащитных и одиноких в мое отсутствие. Ведь мог все бросить пораньше, не было там такой работы, которая требовала бы моего присутствия. Я подошел к ним, опустился на колени и обнял сразу обеих. Говорить я им ничего не стал, что могли сказать слова? Они и так увидели и мое раскаяние, и мою нежность, и любовь.