Любовный узел, или Испытание верностью - Элизабет Чедвик

– Подожди, еще не все, – резко бросила Кэтрин, увидев, как он покачнулся. – Ты разве не слышал, что их двое?

Оливер облизнул губы и прохрипел:

– Двое?

Она кивнула, не в силах ответить, и снова крепко уперлась в частокол.

– Осторожно потяни за пуповину. Первый послед отходит.

Когда наконец появились две женщины из замка, у Оливера и Кэтрин родился второй сын. Он был немного меньше своего старшего брата, но орал так же громко. Трясущимися от потрясения и облегчения руками Оливер завернул его вместе с первым и всмотрелся в их сморщенные личики.

– Двойня, – глухо произнес он. – Господи, Кэтрин, принять даже одного, это словно крещение огнем.

– Зато теперь ты полностью очищен от всех грехов. – В ее голосе, несмотря на усталость, прозвучала нотка ликования. – Тебе больше никогда не придется бояться.

Он потер руками лицо.

– Я бы так не сказал. Если бы мужчинам приходилось рожать, людская раса быстро бы исчезла с лица земли.

Однако его серые глаза довольно светились. Очищением был сам факт, что он смог кое-что сделать, а не просто беспомощно стоять перед закрытой дверью.

Восклицая и охая над Кэтрин, женщины завернули ее в теплые одеяла и напоили вином. Ричард оказался настолько предусмотрительным, что прислал также двух мужчин с носилками. Кэтрин в мгновение ока подняли и отнесли с новорожденными сыновьями в замок.

Принц Генрих, все еще в кольчуге и с всклокоченными от шлема рыжими волосами, быстро направился взглянуть на мать и детей, которых проносили мимо.

– Рождены у частокола под проливным дождем и приняты собственным отцом. Такое начало знаменует нечто исключительное. – Он улыбнулся Оливеру. – Назови старшего Генрихом, и я буду крестным отцом обоим.

От такого предложения не отказываются. Король в качестве крестного – изрядное продвижение по службе.

– Я так и сделаю, сир, – ответил Оливер, поклонившись.

– Но только в том случае, если ты не назовешь второго Евстахием, – усмехнулся Генрих. Уголки его рта грозно дрогнули. Евстахий чуть было не взял Девиж. Хотя его отбросили, а наемников сильно потрепали, дома и имущество были уничтожены, а Евстахий доказал, что может наносить удары в самый центр укреплений Генриха.

– Право дать ему имя принадлежит моей жене, сир, – сказал Оливер, нежно посмотрев на Кэтрин.

– Тогда слово за вами, госпожа.

– Саймон, – тут же ответила Кэтрин. – В честь брата Оливера, который погиб в первые годы усобицы.

Генрих довольно кивнул. В другом конце зала Роджер Херефорд давно уже пытался привлечь его внимание. Принц быстро пробормотал поздравление и зашагал туда.

Кэтрин отнесли в небольшую комнатку в стене замка, где ее омыли, обиходили и оставили отдыхать вместе с новорожденными.

Оливер, который собирался пойти за Розамундой, чтобы она посмотрела на своих новорожденных братиков, задержался на пороге и посмотрел на Кэтрин и малышей, размещенных с двух сторон ее ложа.

В ответ на его взгляд Кэтрин подняла тяжелые веки.

– Что?

Оливер покачал головой и улыбнулся.

– Просто я думаю, что некогда в моей чаше не осталось ничего, кроме горького осадка, а теперь она полна до самых краев.

– И моя, – улыбнулась она в ответ.

ГЛАВА 33

АПРЕЛЬ 1153 ГОДА

Цыплячий бульон потихоньку побулькивал в котле; к его аромату примешивался запах сидра и трав. За стенами таверны над полями сгущались моросящие апрельские сумерки. Внутри было уютно; главную комнату озарял теплый красный свет от очага и лампы.

Кэтрин слегка вздохнула от удовольствия.

– Как приятно очутиться снова в Англии, – сказала она Эдит, обводя взглядом уютное помещение. – А здесь я всегда чувствую как дома.

– И правильно, – откликнулась Эдит. – Ты же знаешь, что вам с лордом Оливером всегда рады у нашего очага.

Руки хозяйки были в муке: она деловито катала клецки с травами, чтобы добавить их в бульон.

Кэтрин благодарно улыбнулась и некоторое время просто сидела и глядела в огонь, наслаждаясь теплом и уютом. Оливер, Годард и дети вышли во двор, чтобы посмотреть на кобылу и новорожденного жеребенка. Кэтрин наслаждалась спокойной минуткой. Она, конечно, не могла представить себя без Розамунды и мальчиков, но небольшая передышка – это так приятно.

Эдит побросала клецки в бульон и вытерла руки льняным полотенцем.

– Итак, где же ты была? – спросила она с искренним любопытством. Сама хозяйка не испытывала желания путешествовать дальше собственного заднего двора, но с живым интересом внимала рассказам тех, кому хватало духу выходить в поле.

Кэтрин обхватила руками поднятые колени.

– Ты знаешь, что двойняшки родились посреди битвы за Девиж?

– Ага, – прищелкнула языком Эдит. – Во рву, как слышал Годард, когда ходил в Бристоль за новостями.

Кэтрин рассмеялась.

– Не совсем так. У внешнего частокола, с Оливером в роли повитухи. Дома горели, а дождь хлестал как из ведра.

Эдит сложила руки на пышной груди.

– Чудо, что вы все остались живы, – сказала она, покачав головой. – Никогда бы не подумать при взгляде на этих малышей, что их жизнь началась так бурно.

– Бурное начало положил принц Генрих, их крестный отец. После церемонии он засыпал крестников таким количеством даров, что мы едва их упаковали. Ребята стали своего рода талисманом – доказательством победы успеха над случайностями. Плох ветер, который никому не приносит добра, Эдит.

– Это верно. – Эдит провела языком по зубам и кивнула, полностью соглашаясь со сказанным. Затем кинула любопытный взгляд на Кэтрин. – Ну, а куда вы отправились после Девижа?

Кэтрин нахмурилась, припоминая.

– Им, кажется, не было и трех недель, когда мы переправились через Пролив в Нормандию. Генриху требовалось больше средств. Кроме того, нас было слишком мало, чтобы одолеть Стефана. – Она слегка вздрогнула от воспоминаний и обхватила себя руками. – Была середина зимы. Дождь, холод, и вообще скверно. Даже после одной только переправы через море события у Девижа вспоминались, как летний пикник.

– И ты только три недели как поднялась с родильного ложа? Девочка, ты просто сумасшедшая! – осуждающе фыркнула Эдит.

Кэтрин улыбнулась.

– К тому моменту, как мы достигли твердой земли, я сама так считала. – Она подложила под котел еще полешко и принялась наблюдать, как пламя лижет его бока. – Мне было так плохо, что я с удовольствием дала бы награду тому, кто согласился бы швырнуть меня за борт.

Эдит снова прищелкнула языком, одновременно ужасаясь и наслаждаясь рассказом.

– А в Руане вы, наверное, зажили, как прежде?

– Некоторое время, – пожала плечами Кэтрин. – В основном мы следовали за двором по Нормандии и Анжу. – Ее глаза вспыхнули. – Я видела отца Генриха, человека, которого называют Жоффруа ле Бель за удивительную красоту.