Принцесса Володимирская - Евгений Салиас-де-Турнемир

И вот герцог послал громадное послание к Алине.

Красавица была поражена. Шенк – в ужасе и отчаянии. Нашелся еще новый враг у них, о котором он, кажется, и не слыхал никогда ничего от Алины. Какой-то прусский принц Адольф, которого даже, по плану Шенка, нельзя было и вызвать на дуэль, чтобы убить за клевету.

– Что же, все пропало! – сказал он. – Собирайте ваши лучшие вещи и поедемте.

– Куда?

– А вот туда… куда дорога ведет! А чтобы быть спокойными и счастливыми, поедемте куда-нибудь в Испанию или даже в Америку. А то, право, кончим оба в остроге. Можно мошенничать, и грабить, и убивать, но под скромными именами. Когда же это делают принцессы, то вся Европа, понятно, об этом узнает и толкует… Надо нам уехать отсюда завтра же. Захватите побольше денег на дорогу.

– У меня их нет! – воскликнула Алина.

– Возьмите у герцога в кабинете, в сундуке.

– Красть?

– Нет, взаймы… После Страшного суда отдадите, если найдется в аду какая-нибудь монета чекана Сатаны…

Шенк, сумрачный и озлобленный, вышел от Алины, стараясь придумать какой-либо исход из ужасного положения.

Алина подумала, поплакала и решилась!.. Она решилась не бежать и воровать, а написать герцогу большое послание, оправдательное и полное самых страстных излияний любви.

Когда, прописав день и ночь, Алина отдохнула и сдала письмо курьеру, чтобы везти его и отдать герцогу в руки, ей подали другое письмо. Это было тоже большое послание, но не от герцога из Берлина, а от Игнатия – из Рима.

– Спасение!! – воскликнула Алина, еще не успев прочитать его.

VII

Алина не ошиблась. Игнатий начинал письмо с извинения в своих грубых словах, сказанных при расставании. Иезуит объяснял свою вспышку раздражением при внезапной вести о скандале и даже преступлении. Он каялся в резких выражениях своих во время беседы с Алиной до прибытия Шенка.

Но о том, что он Алину выгнал из дома, и о своих роковых и страшных словах умалчивал.

А как хорошо помнила Алина эти слова:

– Таких принцесс Елизавет, как вы, я завтра найду десять.

Эта фраза с тех пор измучила Алину, поверившую вначале искренно своему происхождению и правам.

Отец Игнатий, или епископ Родосский, объяснял Алине, что ему лишь недавно стал известен ее адрес. В письме он подробно рассказывал, как удалось ему устроить все дело и объяснить преступление французскому правительству и вполне очистить имя принцессы от всяких подозрений и нареканий.

Алина уже знала все это подробно от графа Рошфора, и только некоторые подробности могли ей быть любопытны…

Но затем, далее, послание Игнатия уже имело большой интерес. Он предлагал Алине снова явиться на политическую сцену и действовать. Союз Франции и Турции против России считался вопросом решенным. Турецкий султан соглашался охотно принять к себе и покровительствовать законной наследнице русского престола. Разумеется, диван [30] требовал за это некоторых вознаграждений в случае достижения престола принцессою при помощи его армии.

В согласии Алины Игнатий не сомневался. План ехать в Константинополь, проехать в армию великого визиря и оттуда издать манифесты, распространить их по всей России был уже готов, разработан до мелочей. Алине оставалось только, получив необходимые деньги, двинуться немедленно в Турцию и отдать себя во власть и в полное распоряжение дивана.

Перед отбытием на место Алина должна была заехать в Рим и принять клятву «нам», как выражался Игнатий. Клятва заключалась в обещании принцессою, по достижении престола московитского, прежде всего свергнуть с престола фаворита Екатерины – короля Станислава Понятовского, затем возвратить самой и заставить – хотя бы с оружием в руках – Пруссию и Австрию тоже возвратить польскому королевству отнятые провинции. Наконец, созвать сейм для установления нового образа правления с выборным королем на десятилетие или же нечто вроде Швейцарского союза и Венецианской республики. Выбор будет зависеть от сейма.

Наконец, Игнатий предложил Алине тотчас же получить для ее путешествия в Рим и на разные ее нужды сумму в пятьдесят тысяч итальянских лир, а если нужно, то и более.

– Я это знала. Я этого ждала! – воскликнула Алина, дочитав послание, которое она несколько раз должна была откладывать в сторону, чтоб успокоиться и овладеть собою.

– Я это чувствовала! Если бы я была не истинная принцесса Елизавета, а орудие интриги иезуитского ордена, как уверен Шенк, то Игнатий и теперь нашел бы другую женщину и поставил на эту роль самозванки и обманщицы. Нет! Теперь без меня нельзя обойтись! Я настоящая дочь императрицы Елизаветы!

Послав за Шенком, Алина вне себя от восторга объявила ему дивную весть. Шенк ахнул и молча грустно сел на диван.

Алина ожидала этого от друга.

– Неужели вы и теперь не верите?

– Во что? Я верю… Но во что?!

– В мое происхождение от Елизаветы Всероссийской! – торжественно произнесла она.

– Конечно, не верю!

– Это уже упрямство и малоумие!

– Нет! А почему вы верите?

– Зачем же им опять обращаться ко мне?

– Другой нет! Поискали и не нашли. Думаете вы, легко найти вторую Алину? Вторую красавицу и умницу, говорящую по-польски и… и безродную?!

– Какое дикое объяснение! – гордо отозвалась Алина.

– Бог с вами… Не слушайтесь меня. Делайте что хотите.

– Что же вы бы сделали на моем месте? Вы забыли письмо этого глупого Филиппа. Надо выбирать! Здесь все равно нельзя оставаться.

– Конечно, нельзя. Он способен приехать и арестовать нас, как Рошфора. Но не для заключения в Стируме, а для выдачи Франции как преступников или для выдачи союзнику России – Фридриху. Он выиграет свою тяжбу с ним, заплатив нашими головами.

– Ну… Тогда что же? Вы, стало быть, понимаете, что предложение Игнатия спасает нас. Надо получить деньги и ехать в Рим и в Турцию…

– Нет. Надо получить сто тысяч от Игнатия, даже больше, и затем… затем… – Шенк запнулся.

– Что же?

– Исчезнуть…

– Куда?

– Скрыться отсюда… Бежать из Европы в Америку! Там на эти деньги мы заживем спокойно.

– Какая нелепость, Шенк!

– А в Европе вы, да и я с вами кончим в тюрьме. Мы слишком стали уже знамениты.

– Не в Европе мы будем… В Турции и в России.

Шенк встал и выговорил:

– Я даю совет. Делайте что знаете и что хотите. Об этом мы столько раз говорили, что не стоит опять повторять то же в сотый раз…

Шенк хотел выйти, но будто вспомнил нечто и остановился.

– Во всяком случае, пишите тотчас Игнатию, чтоб он прислал деньги. Это главное! А остальное вздор! Видно будет, что предпринять нам, когда у нас будет сто тысяч в кармане.

– Пятьдесят!

– Просите полтораста, чтобы двинуться в Рим. Он пришлет сто. Затем на всякий случай скорее напишите герцогу, опровергая все клеветы.