История России XVIII-XIX веков - Леонид Милов

В университете вокруг Грановского объединились молодые профессора С. М. Соловьев, К. Д. Кавелин, П. Г. Редкий, П. Н. Кудрявцев, А. И. Чивилев, чья общественная деятельность стала естественным продолжением научных занятий. Кроме коллег по университету к нему тяготели литераторы И. П. Галахов, В. П. Боткин, Н. X. Кетчер, актер М. С. Щепкин. Во второй половине 1840 — начале 1850-х гг. московский кружок западников пополнили В. Ф. Корш, М. Н. Катков, И. К. Бабст, И. В, Вернадский, П. М. Леонтьев, Б. Н. Чичерин — фигуры, заметные в научном и общественном мире, но внутреннее единство оказалось нарушенным.

В спорах со славянофилами западники ощущали поддержку А. И. Герцена и Н. П. Огарева, но в их отношениях всегда дремали «зачатки злых споров 1846 года», когда герценовский материализм и атеизм был отвергнут Грановским. В следующем году Герцен уехал за границу.

Заметную роль играл петербургский кружок западников, который возглавлял Белинский, чье ближайшее окружение составляли литераторы П. В. Анненков, И. И. Панаев, И. Д. Галахов. Петербургское западничество отличалось от московского принципиальностью и бескомпромиссностью. Если Белинский постоянно обличал и высмеивал славянофилов, то Грановский высказывался за согласие западников и славянофилов. Его соратник Н, А. Мельгунов ждал даже появления третьей, высшей партии, которая признает необходимость и равнозначность обоих направлений и неоспоримо докажет, что «Россия есть Россия, но вместе и часть Европы».

К петербургским западникам примыкали писатели И. С. Тургенев, Н. А. Некрасов, И. А. Гончаров, Д. В. Григорович, А. Ф. Писемский, В. А. Соллогуб, М. Е. Салтыков-Щедрин, литературные критики А. В. Никитенко, А. В. Дружинин, В. Н. Майков, экономист В. А. Милютин, издатель журнала «Отечественные записки» А. А. Краевский. Влияние литераторов-западников на русских читателей было исключительно велико. Западнические «Отечественные записки» и «Современник», где сотрудничал Белинский, широко расходились по России. Салтыков-Щедрин вспоминал, как, «воспитанный на статьях Белинского», он «естественно примкнул к западникам».

Славянофилы в николаевское время постоянного печатного органа не имели, и образованная Россия судила об их учении из вторых рук, в пересказе, часто недоброжелательном. III Отделение поощряло Краевского к «помещению в его журнале статей в опровержение славянофильских бредней».

Общественное мнение и крепостной строй. Славянофилы и западники постоянно стремились к возбуждению в общественном мнении вопроса о крепостных отношениях. В 1841 г. западник А. П. Заблоцкий-Десетовский составил записку «О крепостном состоянии в России», в 1847 г. славянофил А. И. Кошелев опубликовал в «Земледельческой газете» статью, где доказывал преимущества «охотного», вольного труда перед трудом невольным.

Размышления над социальными вопросами подготовили славянофилов к зрелому восприятию событий 1848 г. Замечателен отклик Ю. Ф. Самарина на Февральскую революцию во Франции. Ученик Хомякова писал, что «в основе своей революция не есть политическая, а социальная», что «не столько форма правления вызвала против себя восстание, сколько слишком долго непризнанные требования рабочего класса». Утверждая, что европейская борьба «между представителями капитала и представителями труда» не касается России, он вместе с тем делал вывод: «нельзя сидеть сложа руки, лучше признать чистосердечно необходимость коренного преобразования и совершить его правомерным путем. Это, по-моему, лучшее и единственно возможное средство обессилить и победить коммунизм». Такой взвешенный либеральный подход Ю. Ф. Самарин пытался провести в жизнь, долгие годы работая над освобождением крестьян в России.

Крымскую войну люди сороковых годов восприняли как воплощение в николаевской внешней политике казенного тезиса об изначальной противоположности интересов России и Европы. Многих из них пугала мысль о возможности победы Николая I. Западник Е. М. Феоктистов вспоминал о настроениях в кружке Грановского: «Конечно, только изверг мог бы радоваться бедствиям России, но Россия была неразрывно связана с императором Николаем, а одна мысль, что Николай выйдет из борьбы победителем, приводила в трепет. Торжество его было бы торжеством системы, которая глубоко оскорбляла все лучшие чувства и помыслы образованных людей и с каждым днем становилась невыносимее. Ненависть к Николаю не имела границ».

В годы войны славянофилы и западники занялись разработкой конкретных проектов освобождения крепостных крестьян. Над обстоятельными записками о будущей реформе работали Самарин, Кавелин, Кошелев, Черкасский. Они чутко реагировали на нарастающее недовольство народа, на военные поражения и хозяйственные неурядицы и были озабочены тем, чтобы найти выход из политического и экономического кризиса, предотвратить социальный взрыв.

После воцарения Александра II отношение западников и славянофилов к правительству изменилось. Подчеркивая, что почин в осуществлении реформ — прерогатива самодержавной власти, они взяли курс на сотрудничество с ней. Специальным органом, где обсуждались вопросы крестьянской реформы, стал издаваемый Кошелевым журнал «Сельское благоустройство». Самарин, Кавелин, Кошелев, Чичерин, Черкасский искали пути реализации тех идей, которые были высказаны в недавних московских спорах. Многие из них участвовали в работе губернских по крестьянскому делу комитетов и в Редакционных комиссиях, они показали себя умелыми и опытными практическими деятелями. «Человеком реформы» называли современники Ю. Ф. Самарина, чей вклад в дело освобождения крестьян был исключительным.

На почве практической работы в канун крестьянской реформы позиции западников и славянофилов неуклонно сближались. Они обретали единство, недоступное в николаевское время. В предреформенные годы они решительно отмежевались от Герцена и его антиправительственных призывов. Кавелин и Чичерин обратились к создателю Вольной русской типографии с программным письмом, где высказали уверенность, что «только через правительство у нас можно действовать и достигнуть каких-нибудь результатов». Разрыв между демократией и либерализмом, который в Соколовских спорах 1846 г. обозначился как разногласия по религиозно-философским вопросам, требовал четкого определения общественно-политической позиции. Кавелин и Чичерин сделали свой выбор, обратившись к А. И. Герцену со словами: «Ваши революционные теории никогда не найдут у нас отзыва, и ваше кровавое знамя, развевающееся над ораторской трибуной, возбуждает у нас лишь негодование и отвращение».

После 19 февраля 1861 г. кружки западников и славянофилов окончательно прекратили свое существование. Мнение остававшихся в живых участников споров сороковых годов выразил Черкасский: «В настоящую минуту и прежнее славянофильство, и прежнее западничество суть уже отжитые моменты, и возобновление прежних споров и прежних причитаний было бы чистым византизмом».

§ 3. Зарождение «русского социализма»

Европейские социалистические идеи и русское общество. Вторая четверть XIX в. была временем быстрого распространения в Европе социалистических идей, которые обретали силу во Франции, Англии и в германских землях. Разновидности социализма находили выражение в сочинениях мыслителей, политиков и модных писателей. Труды Сен-Симона, Ф. Р. Ламеннэ, Ш. Фурье, В. Консидерана, Э. Кабэ, Б. Дизраэли, Р. Оуэна, Жорж Санд, позднее К. Маркса и П. Ж. Прудона входили в круг чтения просвещенной публики. Социалистическая идея была проста и привлекательна. В ее основе лежали отрицание принципа частной собственности, критика буржуазных отношений и вера в возможность построения общества, где не будет эксплуатации человека человеком. Такое общество именовалось коммунистическим. Объективной основой интереса к социализму были глубокие противоречия, характерные для раннебуржу-азного общества, где свободная конкуренция не имела социальных ограничений, что порождало глубочайший антагонизм между богатыми и бедными. Кризис традиционного общества и повсеместное крушение «старого порядка» с их сословной определенностью воспринимались многими современниками как убедительное свидетельство необходимости новых общественных отношений.

Идеи социализма проникали и в Россию. Обличая подражательность дворянского общества, которое петровскими реформами было оторвано от русского народа, Хомяков высмеивал переменчивость общественных настроений от екатерининского к николаевскому времени. Он верно писал о том, как на смену энциклопедистам французского толка пришли немецко-мистические гуманисты, которых в настоящую минуту готовы потеснить «тридцатилетние социалисты». Зачинатель славянофильства заключал: «Грустно только видеть, что эта шаткость всегда готова брать на себя изготовление умственной пищи для народа. Это грустно и смешно, да, к счастью, оно же и мертво, и по тому самому не прививается к жизни». Хомяковское утверждение о том, что социализм в России мертв, что его идеи чужды простому народу, было опрометчиво. Более прав был обладавший поразительной социальной зоркостью Чаадаев, когда утверждал: «Социализм победит не потому, что он прав, а потому, что не правы его противники».