Меч и Крест - Лада Лузина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не боись, все погасло! — угадала ее беспокойство Чуб. — Вдруг как прорвало! Снизу! И дождь сверху. Мы с Катей еле успели в метлу вцепиться, а уж она нас вынесла… Прямо как в анекдоте. Жена: «По-моему, я забыла выключить утюг». Муж: «Ничего, я забыл выключить воду!» — Даша залихватски захохотала. — Сами от своего спасения едва спаслись…
— А липа спаслась? Липа Петра Могилы? Ей было 350 лет! И она сгорела?
Странно, но Маша не чувствовала победы. Только усталость и пустоту.
— Ну, ты уж хочешь все и сразу! — презрела ее пессимизм Чуб. — А знаете, что самое прикольное? Купала — праздник Огня и Воды! Вот уж мы отпраздновали так отпраздновали по полной программе!!!
— Слышите? Откуда это? — прислушалась Катя.
Зарождалися три ведьмыНа Петра да на Ивана… —
неслась откуда-то тихая песня, сотканная из множества голосов.
Первая ведьмаЗакон разлучает,Другая ведьмаКоров закликает,Третья ведьмаЗалом ломает[13]…
Трое перекинулись через ажурные перила, напряженно всматриваясь в даль.
Там, на поросшей деревьями вершине пятой, неофициальной Замковой горы просматривались огни.
— Это про нас? — спросила Катя.
— Да это же наш шабаш! — загорелась Землепотрясная. — Тот, что в нашу честь. Я ведь сразу говорила — вот эта гора! Хотя, нет, — неожиданно остудила себя она. — По-моему, этого я не говорила…
— Да, — иронично фыркнула Катя. — Нам сейчас только на бал — королевами!
Екатерина Дображанская запенила свои залитые кровью и простиранные наводнением боксерские шорты и прилипшие к груди остатки изрезанной ножом майки. Затем перевела саркастичный взгляд на Дашу Чуб в грязных кружевных трусах, исполнявших обязанности нижней части туалета, разорванного на бинты для нее, и с оставленным от ее кулака багровым синяком на скуле, исполняющим обязанности праздничных румян.
— Та… Победителей не судят! — беспечно пожала плечами Чуб. — И во-още на Ивана традиция: обливать всех водой с грязью! Так что мы сейчас «саме таи, як треба»! Почти в национальных костюмах! Летим…
Но лететь им не пришлось.
— Ой, господи, а это еще че?! — потрясенно запрокинула голову Даша, когда от Замковой-Флоровской-Хоревицы-Лысой Горы, к склону горы Уздыхальницы, у основания которой стоял тринадцатый булгаковский дом, перекинулся узкий и длинный цепной мост.
— Откуда он? — дрожаще спросила Даша, все еще не утратившая способности удивляться.
— Он был здесь в XVII веке, — закивала ему как старому другу Маша. — И Миша был, и Змей, и три богатыря… А то, что было, есть навсегда. И я готова поспорить, что там нас ждет замок.
Глава последняя,
в которой все оканчивается навсегда и начинается снова…
Ты здесь, мы в воздухе одном.
Твое присутствие, как город,
Как тихий Киев за окном,
Который в звон лучей обернут…
Борис ПастернакЗамок был — бывший когда-то административным центром Города, с пятнадцатью бойцовыми четырехъярусными башнями, с остроконечными крышами, вырисовывающимися на фоне шелково-синего неба. И пройдя сквозь разрушенные триста пятьдесят лет назад казаками Богдана Хмельницкого Драбские ворота, к которым вывел их разрушенный триста пятьдесят лет назад мост — ровесник старокиевской липы, — они увидели, что двор замка заполнен людьми.
— Ваша Власть, Ясные Киевицы! — набросился на них оглушающий приветственный клич.
Их окружили женщины — возбужденные, с горящими, огненными глазами и длинными, взъерошенными, не умиротворенными парикмахером волосами, окутывающими обнаженные тела, путающимися в тяжелых золотых намыстах, позвякивающих на выставленных напоказ грудях с остроконечными сосками.
— Да прибудет с вами сила, Ясные Киевицы! — отделилась от толпы дородная нагая фигура и поклонилась им в пояс, закачав безразмерной грудью с бесчисленными рядами золотых дукатов.
И Маша подумала, что удивляться можно бесконечно, и никогда, наверно, этот Город не исчерпает своих тайн — и страшных, и странных, и смешных, и совершенно невозможных…
Потому что сейчас перед ней стояла ее совершенно голая преподавательница.
— Василиса Андреевна, — глухо охнула Маша, — это вы?
— Ваша покорная слуга, Мария Владимировна, — снова склонилась перед ней гроза и гордость Машиною института. — Киевские ведьмы приветствуют Вашу Власть на горе Киевиц!
— Как вы сказали, простите?.. — растерялась Ковалева.
— Киевица, — выпрямилась Василиса, и в ее непривычно почтительном голосе промелькнули знакомые наставительные ноты, — самое первое название Замковой горы.
— А я все вспоминала, вспоминала, — забубнила ее ученица, старательно отводя глаза от обнаженных телес своей учительницы. — Киевская, Киевлянка… Как я могла забыть?
— Да пребудет с вами мудрость, Ясные Киевицы! — тут же ударил ее по ушам обезумевший ор.
— То есть Киевицы жили рядом с горой Змея еще до того, как она стала Старокиевской… — Маша погладила бездумный лоб. В сим наблюдении просматривалась неприятная логика, но она была не в силах ее воспринять. — А это Даша и Катя, — неуверенно представила своих спутниц студентка.
— Третья власть трем! — взвыли ведьмы. — Пламя Марене!
— Марена… А который час? — занервничала вдруг Даша.
Маша тупо уставилась на свои часы, пережившие столь интенсивное купание:
— Еще нет двенадцати. Надо же…
— Так меня Ян ждет у клуба! Все! — засобиралась Землепотрясная. — Извините. У вас свой шабаш, у нас свой! Спасибо большое… Кстати, если кто-то хочет… Еще ж неизвестно, чей шабаш лучше!
— Хозяин ждет вас, Дарья Андреевна, — сломалась пополам Василиса Премудрая, размашисто показывая правой рукой на врата за своей спиной.
— Ян? Он здесь? — не поняла Даша. — Он имел в виду этот шабаш? Ну да… — посветлела Чуб. — Он же Демон!
— Хозяин не любит, когда его называют так, — так его зовут только люди, — ласково объяснила ей Василиса. — А хозяин не любит слепых…
— А мы что, уже не люди? — мельком возмутилась Землепотрясная.
— Все готово ко Второму Празднику года! — объявила Вася с торжественностью царского церемониймейстера. — Покои ждут вас, Ясные Киевицы!
Маша тоскливо скривилась. Из замка неслась музыка. Грянули пушки, безжалостно взорвав барабанные перепонки. Ее одежда была мокрой, и тело плотно спеленал холод, прилип невидимыми бинтами к Машиным бокам, животу, подошвам ног, и ей пришлось сделать усилие, чтобы заставить себя пошевельнуться и двинуться дальше — сквозь расступившуюся, орущую, подпрыгивающую, пританцовывающую, машущую праздничную толпу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});