Современный детектив ГДР - Вернер Штайнберг

— Так ведь аппарата больше нет, — деловито заметил Крейцер.

Бруно так и взвился. Лицо, горящее торжеством, вмиг померкло. С глухим стоном он уронил голову на грудь.

— Вот гад, — пробормотал он, — вот гад. Все гады, все до единого.

— Кто отобрал у вас аппарат?

— Отобрал? — Бруно презрительно хмыкнул. — Я его никому не отдавал. Этот гад избил меня как собаку, а я все равно молчал, я ни словом не проговорился. Тогда он перерыл у меня все вверх дном и в шкафу…

Он метнулся к шкафу, распахнул дверцу и достал из стопки синих рабочих рубашек помятую жестяную банку. Круглая крышка забренчала по полу. Бруно потряс банку, перевернул ее и протянул Крейцеру.

— Пусто! Ограбили! Ничего не осталось! Для меня им любой малости жалко, — и с отвращением швырнул банку на пол. Она упала с резким жестяным стуком.

Глаза у Бруно засверкали, тело напряглось, он оскалил зубы, как собака, которую раздразнили, и струйка слюны побежала у него изо рта.

— Бах! Придет еще день — мы сведем счеты. У меня будет кольт. Сорок пятый! Восемь пуль и одна в стволе.

Он стал в «ковбойскую» позу: ноги расставлены, спина согнута, голова и плечи чуть наклонены вперед, руки свободно болтаются вдоль тела, но раскрытые ладони готовы к захвату.

— Я его прикончу! — цедил он сквозь зубы. — Я всех прикончу разом!

Он выхватил из левой и правой кобуры два воображаемых кольта и прицелился на уровне бедра.

— Бац! Бац! Бац! До последнего патрона! Ковбои не сдаются!

Он повернулся на каблуках. Лицо его было искажено лютой яростью.

— А где красный шлем и серый кожаный комбинезон? — спросил Крейцер.

Бруно уронил руки, забыв про ковбоя. Он тупо смотрел перед собой. Словно нехотя возвращалась к нему жизнь, возвращалась память. Но издевательская ухмылка согнала эти проблески.

— Ничего вы не найдете! Уничтожено, сожжено, закопано, брошено в море, спрятано в чемодане, заложено в ломбард!

— Квитанция где залоговая?

— Квитанция? Она у этого гада в бумажнике, или нет, в кармане брюк, или… не знаю. Я ведь придурковат, перестаньте меня мучить…

Крейцер вздохнул.

— Ну ладно, Бруно. Сейчас мы кое-куда съездим на машине и там спокойно обо всем поговорим. Идем.

С диким криком Бруно отпрянул к стене.

— Нет! — взвизгнул он. — Нет и нет! Я не пойду с вами! Вы, черти, хотите засадить меня! А я не хочу в тюрьму! Я ни в чем не виноват! И не хотел я этого! Этот гад меня заставил, да, заставил! Я пригрозил, что расскажу отцу, так он сказал, что я замешан в краже. Старик из меня сделает отбивную, да еще упрячет за решетку! Что мне оставалось? Пришлось уступить, не то он в два счета продал бы меня отцу! Я не хочу, чтоб меня колошматили все кому не лень!

— Бруно! Успокойтесь наконец! Никто вас больше не станет бить. Вам нечего бояться. Мы за вас заступимся.

Парень с надеждой посмотрел на Крейцера, но так и не смог до конца побороть сомнение.

— Никаких колотушек?

— С этим покончено раз и навсегда. Даю вам слово. А теперь пошли!

— Ладно, — сказал Бруно неожиданно разумным тоном. — Я пойду с вами. Хуже, чем здесь, мне нигде не будет. А вы меня не обманываете? Если нет, я скажу вам все, как оно было по правде.

Крейцер улыбнулся и ободряюще кивнул ему. Они спустились по лестнице и прошли через сад к машине. Бруно шел посередине.

И в это мгновенье перед ними вырос Гехт. Он тяжело дышал.

— Как это понимать? — спросил он хриплым голосом. — Чего этот болван натворил опять? Я требую ответа!

Крейцер неприязненно поглядел на него.

— Это мы и хотим выяснить. Пока нам нужны только его показания. — И он подтолкнул Бруно к машине.

Гехт загородил им дорогу. На его скулах перекатывались желваки, рука сжимала гаечный ключ.

— Я отец! Я желаю знать, в чем дело! Я имею право знать!

— Ну хорошо, раз вы так настаиваете. Есть подозрение, что Бруно повинен в краже и мошенничестве. И нам необходимо выяснить, как велика его доля вины.

— Кража и мошенничество! — взревел Гехт и тут же бросился на Бруно. Он схватил его за отвороты пиджака и ударил сперва по левой, потом по правой щеке. — Мерзавец, негодяй!

Крейцер подскочил и оттолкнул Гехта.

— А ну, прекратите! — потребовал он. — На вас тоже лежит доля вины. Вам тоже предстоит отвечать.

Гехт и не глянул на Крейцера. Он пытался обойти его и прорваться к машине. Арнольд затолкал Бруно, словно тряпичную куклу, на заднее сиденье и быстро залез в машину с другой стороны. Крейцер оттеснил Гехта, сел рядом с Бруно и захлопнул дверцу.

Гехт пытался отворить ее, но ручка не поддавалась.

— Я всю жизнь честно зарабатывал свой хлеб, — ревел он, — а этот мерзавец запятнал мое имя!

Машина тронулась. Гехт в злобе потрясал кулаками.

— Стой! А ну, подайте его сюда! Я ему все кости переломаю!

Взвилась пыль. «EMW» запрыгал по насыпной дороге. Воинственные клики Гехта замерли вдали.

Бруно сидел, откинувшись головой на подушки. Изо рта у него бежала струйка крови, по оцепенелому детскому лицу катились крупные слезы.

31

Тяжелая свинцово-серая пелена облаков затянула небо, и сразу начал накрапывать почти незаметный дождь, одевший серебристой водяной пылью дома, улицы и деревья.

Скоро машина остановилась перед домом причудливой конструкции: он был словно составлен из кубиков, а на фасаде было несколько иллюминаторов. Каждый кубик имел свою окраску: горчичный кубик, желтый, салатный — и весь дом напоминал страшный сон кубиста.

Крейцер и Арнольд открыли невысокую калитку и направились к входной двери — сооружению из чугунной решетки и матового стекла. Рядом с дверью в стену была вделана медная физиономия черта со стеклянными глазами и высунутым языком. Арнольд нерешительно тронул язык указательным пальцем и тотчас за дверью раздался звонок. Затем последовало затяжное молчание. Узкие листья плакучей ивы, чьи ветви, словно нити, нависли над дорожкой, беззвучно падали на землю. Косяк диких уток, со свистом разрезая воздух крыльями, тянулся над садом.

Крейцер бросил на коллегу встревоженный взгляд и кивком указал на заднюю часть дома. Арнольд направился туда. И почти в то же мгновенье за матовым стеклом обозначилась темная тень и железная решетка двери бесшумно поплыла назад. Пожилой господин, отдаленно смахивающий на Герхарда Гауптмана, возник на пороге, глядя водянисто-голубыми глазами сквозь Крейцера в пустоту. У господина были длинные седые волосы, в хаотическом беспорядке обрамлявшие голову, а туалет его был небрежен донельзя: рваные сандалии, непомерно широкие вельветовые брюки с пузырями на коленях, грязный пуловер, по всей вероятности уже много лет избегавший встречи с водой и мылом. Крейцер объяснил цель своего визита. Хозяин дома не удостоил его ни единым словом. Он просто указал желтоватым пальцем в чернильных пятнах на лестницу за своей спиной. Лестница вела вниз, в подвал. На лице хозяина застыло отсутствующее и в то же время утомленное выражение. Он невнятно пробормотал что-то, повернулся и проследовал тихим, сомнамбулическим шагом обратно в свой кабинет.

Крейцер спустился по лестнице. Когда он толкнул раздвижную дверь подвала, в уши ему ударил гулкий стук, доносящийся откуда-то издалека. По темным переходам Крейцер поспешил на звук — мимо деревянных полок, уставленных банками с консервами и маринадами, мимо солидных залежей зеленых винных бутылок. Миновав помещение, заваленное углем, он услышал удары молотка совсем близко. Тогда он остановился и огляделся.

В одном углу, подстелив кусок мешковины, на коленях стоял Кривиц и колотил молотком по ржавой трубе парового котла. В такт ударам он насвистывал марш котбусовских кирасиров. За открытым окном подвала возникли две ступни, помешкали секунду и скрылись из поля зрения. Кривиц, очевидно, заметил мелькнувшую за окном тень. Он подозрительно огляделся по сторонам, хмыкнул и снова засвистел.

Но в дверном проеме уже стоял Крейцер.

— Придется вам подпортить настроение, — сказал он.

Кривиц так и подскочил. При этом он ударился спиной о треногую табуретку, а оттуда со звоном упали на каменный пол зажигалка и портсигар. Тогда Кривиц нагнулся и принялся ощупью шарить вокруг себя, пока не нашел упавшие вещи. Когда он наконец выпрямился, лицо у него было мертвенно-бледное, перекошенное от страха. Рука, пытавшаяся засунуть зажигалку в карман зеленого халата, судорожно цеплялась за ткань.

— Черт подери! — со стоном выдохнул он. — Ну и напугали же вы меня, господин лейтенант. У вас, никак, опять возникли вопросы?

— Нет, не возникли, — отвечал Крейцер. — Главный вопрос уже решен. Преступника мы нашли.

— Как вы сказали? — Кривиц невольно отпрянул назад. Голос у него сразу сел, и он продолжал уже хриплым шепотом: — А зачем же вы тогда ко мне пришли?