Современный детектив ГДР - Вернер Штайнберг

— Разумно, разумно. Но как вы можете тогда вообще объяснить его цель?

— Я ведь уже сказал: это был сумасшедший.

— Допустим. Но даже сумасшедшему нужна какая-то причина. Зачем он вообще залез в ваш дом и почему учинил разгром именно в комнате у вашего сына?

— У психопата найдется тысяча причин учинить какую-нибудь бессмыслицу. Душевно здоровый человек просто не способен проникнуть в лабиринт его безумных представлений. Это мог быть акт мести за воображаемое оскорбление, или мания разрушения, или патологическое стремление хозяйничать в чужих домах. Ночь была лунная, а помешанные при луне особенно возбудимы и активны.

Крейцер энергично замотал головой.

— Нет, это значило бы объяснить все простым стечением обстоятельств. Я привык, что нам, криминалистам, нередко приходится уповать на случай, но тут, господин доктор, я, скорей, разделяю мнение вашей жены. — Крейцер отхлебнул кофе и сказал Арнольду: — Узнайте, пожалуйста, выяснилось ли что-нибудь при осмотре места происшествия?

Арнольд вышел.

— Мне думается, — продолжал Крейцер, — что вопрос о причинах взлома разумнее отложить до тех пор, когда мы будем располагать результатами осмотра. На одних гипотезах далеко не уедешь. А я хочу использовать паузу и разобраться в некоторых деталях, по которым у нас еще нет полной ясности. Если позволите, я хотел бы вернуться к тому дню, который последовал за дорожным происшествием. Как вы обнаружили повреждения на своей машине, господин доктор, и что вы после этого сделали?

— М-м, — сказал доктор, — значит, дело было так: рано утром, примерно в половине шестого, я вышел из клиники и направился к стоянке. Подойдя к машине, я увидел царапины, вмятину на крыле и разбитую фару. Само собой, я рассвирепел, потом внимательно осмотрел повреждения и решил, что какая-нибудь машина задела мою при развороте. Сперва я хотел вернуться в клинику и позвонить в полицию, но потом решил не связываться. Во-первых, я очень устал и хотел спать, во-вторых, не надеялся, что полиция разыщет виновного. Ну и наконец, повреждения в общем-то были несерьезные и страховку я за них все равно не рассчитывал получить. Вот я и поехал домой.

— Но если бы столкновение действительно произошло на стоянке, возле машины валялись бы осколки стекла. Однако осколков не было. Вам это не бросилось в глаза?

Лицо Николаи стало растерянным.

— Черт возьми! Об этом я и не подумал.

— Ну и из персонала кто-нибудь должен был все это видеть, вахтер к примеру.

— Нет, стоянка находится с торцовой стороны дома, там глухая стена. Вдобавок она окружена деревьями и кустарником. Никто также не видел, что моя машина куда-то уезжала.

— Итак, вы поехали домой. А потом?

— Я прилег отдохнуть. Примерно в десять я встал и за завтраком рассказал жене о том, что произошло с машиной. Потом я позвонил в авторемонтную мастерскую Гехта и спросил, нельзя ли пригнать машину к нему. Гехт сказал, что у него все ближайшие дни расписаны до последней минуты и что раньше чем через две недели об этом и речи быть не может. Но если, мол, я желаю, он свяжет меня со своим шурином, который быстренько все сделает, если, конечно, повреждения не очень значительные. Ну я, разумеется, согласился. Господин Кривиц уже не раз выручал меня из беды.

— Когда же пришел господин Кривиц?

— Примерно через час. По-моему, в начале двенадцатого. Я дал ему ключ от гаража, и он принялся за работу. К двенадцати я снова ушел в клинику, а когда вернулся около пяти, Кривиц уже все починил. Он получил деньги, сел на свой мопед и уехал.

— Он работал один или ему кто-нибудь помогал?

— Насколько мне известно, ему немного подсобил Дитер. Он в тот день оставался дома.

— Да, — подтвердил Дитер, — мне надо было ехать на занятия только после обеда. Часа два я помогал господину Кривицу.

— Как это было?

— Примерно в половине двенадцатого я увидел, что господин Кривиц выкатывает машину из гаража. Поскольку меня это интересовало, я спустился вниз. Господин Кривиц распаковал свой рюкзак, достал инструмент и новую фару. Я тоже взялся за дело, мы подняли машину домкратом, сняли левое переднее колесо, потом он изнутри выровнял вмятину на левом крыле. Это заняло довольно много времени, потому что такая работа требует большой осторожности. После обеда я вывинтил поврежденную фару и бросил ее в мусорный бак. Потом я ушел в дом отмываться и переодеваться, после чего сел на мотоцикл и поехал в институт.

Крейцер кивнул и снова обратился к доктору Николаи:

— Вы но телефону объяснили господину Гехту, какого рода ремонт вам нужен?

— Нет. Во-первых, он не дал мне ничего объяснить и сразу сказал, что раньше чем через две недели ничего не получится.

— Но если он собирался послать к вам своего шурина, он должен был по крайней мере объяснить тому, какой понадобится ремонт?

Николаи пожал плечами.

— Чтобы сразу не нарваться на отказ, я для начала сказал, что ремонт нужен очень незначительный. Он сослался на мои слова, когда сказал, что передаст все шурину, а уж тот посмотрит, какой нужен ремонт. Я это хорошо помню, так как очень тогда рассердился, что господин Гехт даже не дал мне договорить до конца. Этот человек временами позволяет себе разговаривать с людьми совершенно недопустимым тоном. О вежливости нет и помину. Но работу он выполняет безупречно и думает, наверное, что это дает ему право обращаться с клиентами как заблагорассудится. А если кто-нибудь на него обидится, его это, кажется, не пугает, он и без того завален работой.

Распахнулась дверь, вошел Арнольд. В руках он держал узкопленочную камеру в кожаном футляре. Ни на кого не глядя, Арнольд положил ее на стол перед Крейцером. Крейцер снял колпачок с объектива. Взорам собравшихся явилась новенькая «Пентина ФМ». Крейцер достал записную книжечку и поочередно оглядел всех членов семейства Николаи. Сперва все трое смотрели на аппарат с безмолвным недоумением, потом в их глазах засветился интерес и даже тревога. А на лице у Дитера все чувства вытеснил испуг. Крейцер открыл записную книжку, сравнил маркировку на металлической оправе объектива со своими записями. Чтобы исключить всякую возможность ошибки, он вытащил аппарат из футляра и снял заднюю стенку. В выемке для кассет был выбит номер, и он тоже совпадал с записанным у Крейцера. Крейцер закрыл аппарат и положил на стол.

— Этот аппарат, — начал он, — был полгода назад похищен из универсального магазина в Тельтове вместе с рядом других предметов, к примеру пишущей машинкой, которая позднее при весьма странных обстоятельствах появилась в вашем доме. Вор спрятал свою добычу на даче в Штансдорфе, где все и было обнаружено, за исключением пишущей машинки и этого аппарата. Где вы нашли «Пентину», товарищ Арнольд?

— В комнате у Дитера. Она валялась на полу вместе с книгами.

Дитер вскочил. При этом он задел коленкой стол, так что все чашки задребезжали. Лицо его было искажено яростью и болью. Он кричал:

— Не может этого быть! Я и в глаза не видел эту проклятую «Пентину»!

Крейцер встал и, положив руку на плечо Дитеру, заставил его сесть.

— Не горячись, мальчик, — сказал он. — Сейчас внесем ясность.

Николаи и его жена обменялись растерянными взглядами. Дитер сидел скорчившись и потирал коленку.

— Несколько дней назад в присутствии понятых я тщательно обыскал комнату Дитера, — продолжал Крейцер. — Аппарата не было ни в шкафу, ни в фотолаборатории — словом, нигде. Итак, возникает вопрос: а не для того ли затеяна вся эта история со взломом, чтобы подбросить «Пентину» Дитеру? Что вы еще обнаружили, товарищ Арнольд?

— Тряпку, смазанную жидким мылом и полную осколков. Она лежала на клумбе с георгинами; это с ее помощью выдавили стекло в двери террасы. Кроме того, в мягкой садовой земле перед кабинетом доктора ясно просматриваются следы. Взломщик, очевидно, хотел убедиться, что в доме все спят. К сожалению, эти следы ничем не могут помочь следствию, поскольку преступник обмотал свои ботинки тряпками.

— Как он открыл дверь террасы?

— Ключ торчал изнутри. Когда он выдавил стекло, ему осталось только протянуть руку и повернуть ключ.

— Отпечатки пальцев обнаружены?

— Он был в резиновых перчатках.

— Похоже, что действовал профессионал. И следовательно, нельзя полностью исключить, что это была обычная кража со взломом. Мы до сих пор даже не можем с уверенностью сказать, все ли вещи целы.

— Лично я с трудом допускаю такой вариант, — возразил Арнольд. — Слишком многое говорит против. А кроме того, существует и еще одна возможность, которую мы до сих пор не принимали в расчет. Вся эта история со взломом есть не более как обманный финт, чтобы уверить нас, будто аппарат подброшен таинственным незнакомцем. Тогда подозрения падают на кого-то постороннего и тем самым снимаются с обитателей дома.