Серенгети не должен умереть - Бернгард Гржимек

Один прокаженный гордо сообщил мне, что у него дома живет «sing comme les hommes blancs» — «обезьяна, похожая на белых людей». Я не мог понять, что же это у него такое, но, когда он принес свое чудо, очень обрадовался: это оказалась мартышка — белоносый гусар, у которой действительно белое лицо и рыжевато-блондинистые волосы.

Я уже давно не надевал пробкового шлема, потому что понял, что большинству людей они здесь совершенно не нужны. Я носил зюйдвестку с мягкими, свободно свисающими полями. Ведь в Южной Америке, через которую тоже проходит экватор, никто никаких шлемов не носит, а надевают простые соломенные шляпы. Но для поездки на грузовике я решил его все же нахлобучить себе на голову, так как между шлемом и головой остается довольно большой зазор, в который приятно задувает попутный ветерок. При этом я обнаружил, что кожаные ремешки, имеющиеся на таком головном уборе, служат не только для красоты: внезапно его сдуло у меня с головы. Мои спутники подняли невообразимый крик, и грузовик остановился. Так что я смог одного из «подручных» шофера послать подобрать его. Но к моему большому удивлению, парень не остановился возле того места, где шлем укатился в кусты, а продолжал бежать все дальше назад, по направлению к деревне. Оказывается, он неправильно меня понял и решил, что я забыл свой шлем именно там. А от деревни мы отъехали уже на довольно порядочное расстояние. Пришлось послать второго его догонять, но, пока этот понял, что от него требуется, первый скрылся уже из виду.

Боже мой, как эти африканцы умеют ругаться! Владелец грузовика прямо-таки бушевал и отвесил затрещину третьему подручному, который ко всему этому делу не имел никакого отношения. Он даже пригрозил, что возьмет с меня неустойку за эту задержку (что ему, разумеется, не удалось).

Тем не менее я потерял всякий интерес к этому великолепному произведению шляпной промышленности и подарил его нашему бою Джо.

Зато в другой раз наш водитель проявил себя как истинный филантроп. Обнаружив непосредственно за крутым поворотом большую колдобину на дороге, он остановился, слез, срубил на обочине молодое деревце и старательно вкопал его посреди дороги в землю.

— Ведь другая машина может попасть туда колесом и сломать ось, — пояснил он мне. — Особенно когда стемнеет!

Должен сказать, что черные водители вообще, как правило, друг с другом весьма предупредительны. Ни разу я не видел, чтобы кто-нибудь затевал бессмысленные гонки, стараясь обойти другого, как это сплошь и рядом бывает у нас, в Европе. Каждый раз, когда нагоняют более медленно идущую машину, та без звука съезжает на обочину и пропускает нагнавшего вперед. Правда, частенько в таких случаях обе машины стоят какое-то время рядом, и водители обмениваются новостями или продуктами.

Но как-то мы надолго застряли перед деревянным мостом, починкой которого занималась целая бригада дорожных рабочих под наблюдением бригадира-африканца. Старые доски из твердой древесины были сняты, и двое или трое из ремонтников, не спеша, в спокойствии душевном, длинными гвоздями прибивали новые. То, что машина, набитая пассажирами, нетерпеливо ожидает переправы, нисколько их не волновало. На нашего черного водителя, пытавшегося их поторопить, они не обращали ни малейшего внимания. Можно было рассчитать, что при таких темпах работы мы простоим здесь полдня. Поэтому водитель подошел ко мне и заявил, что поскольку я здесь единственный белый, то мне и следует поставить на место нахалов-ремонтников. Ну что ж. Надо сказать, что за время своего пребывания в этой стране я собрал уже довольно солидный набор французских ругательств, однако для более обстоятельного высказывания он показался мне недостаточным. Но поскольку в таких случаях «тон делает музыку», то есть важны не сами слова, а угрожающая интонация, с какой они произносятся, то я набрал в легкие воздуха и принялся ругаться по-немецки.

Успех оказался ошеломляющим. Ремонтники словно очнулись ото сна, шустро забегали, притащили на мост все валявшиеся вокруг доски и уложили их, не прибивая к балкам. После этого нашей махине-грузовику было милостиво разрешено переехать на другую сторону. Правда, предосторожности ради — очень медленно; а пассажиры на всякий случай слезли и пошли пешком.

Впереди нас бежал слух, что едут два американца, которые «платят деньги за пойманных животных». Поэтому на дороге нас уже ждали люди, у которых было что предложить. Правда, по ценам для Африки отнюдь не низким. Объяснялось это подорожанием мяса. Ведь этих животных можно было с тем же успехом съесть.

Возле обочины часто рядом с бананами, ананасами и пивом можно было увидеть вывешенных для продажи застреленных обезьян. Картина не из приятных.

Михаэль вдруг пожаловался на головную боль, усталость, и ему страшно захотелось пить. Но поскольку возле шоссе не так-то легко найти отфильтрованную воду, я дал ему выпить полбутылки красного вина и заодно 68 таблеток сульфонамида: у парня явно был жар. Очень неприятно, когда кто-то заболевает во время поездки на грузовике! На всякий случай я засунул его в кабину водителя. Но к вечеру ему там стало слишком душно, и он попросился на свежий воздух. Так что мы снова поменялись местами.

В восемь часов вечера, когда уже стемнело, сзади поднялся невообразимый крик. Машина рывком остановилась, и кто-то из пассажиров рванул дверцу в кабину водителя, вопя:

— Votre fils est mordu par le grand chimpanse! («Вашего сына укусил большой шимпанзе!»)

И в тот же момент до меня донесся крик Михаэля:

— Папа, иди скорее, Роджер уже наполовину вылез!

Я в свою очередь кричу, есть ли у него палка. Оказывается, была, но беснующийся шимпанзе успел вырвать ее у него из рук и теперь уже сам оттуда, из клетки, старался ткнуть ею в Михаэля. Однако с пустыми руками я был бессилен против обезьяны. Поэтому что есть духу кинулся бежать к бамбуковой изгороди ближайшего к нам домика деревни, через которую мы как раз проезжали; вырвав из нее несколько бамбуковых палок, я взобрался с ними в кузов машины.

Тут я увидел, что именно произошло. Роджеру удалось вырвать один железный прут клетки из паза и согнуть. Таким образом он высвободил себе место для того, чтобы целиком просунуть свою длинную руку и схватить Михаэля. Первым делом он вырвал у него из рук палку, чтобы тот не мог помешать ему расшатывать и сгибать следующие прутья клетки. Не успел мой сын оглянуться, как Роджер уже протиснул голову и плечо в образовавшееся отверстие. Михаэль в отчаянии старался запихнуть его назад голыми руками. Но это было далеко