Радужная Нить - Асия Уэно
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну как же, — опешил я, — для младшего принца! Что за вопрос? Разве волнение Сына Пламени за участь господина Коори было наигранным? Разве он не любит последнего сына безмерно?
— А ты читал его мысли? — топнул копытом тот. — Откуда ты знаешь? Ты был свидетелем нашей беседы, но что ты видел, кроме выражения его лица, и что слышал, кроме слов?
— А ты читал его мысли?! — крикнул я в ответ. — Ты — читал?
— Нет, — глухо ответил он. — Я читал его чувства, мне этого хватило.
Встряхнув разноцветной гривой, он, не оглядываясь на меня, пошёл вверх по течению ручья. Ничего не оставалось, как последовать за ним, и я поплёлся, ругаясь сквозь зубы и сопя. Спор, оборванный в самом разгаре, оставляет после себя ощущение безысходности. Резкий подъём не способствовал восстановлению душевного равновесия, и ноги, путающиеся в высокой траве — тоже. Вскоре, правда, растительность поредела и стала низенькой, стелющейся по склону, но всё больше крупных валунов пришлось обходить. Скалы приближались с каждым шагом, и я никак не мог догнать Ю, а звать его и просить передохнуть не позволяли гордость и свежая обида. Уже думал, что колени мои надломятся, как примятая трава, когда мы дошли до самых скал. Дальше пути не было. Ручеёк тонкой ниточкой падал с неимоверной высоты, не касаясь стены; он звенел, как туго натянутая струна. Солнце поднялось над горой, и брызги, отскакивающие от поверхности глубокой каменной чаши, искрились в его лучах. Ю стоял поодаль, продолжая не замечать меня.
— Зачем мы сюда пришли? — выдохнул я, упав на край этого удивительного водоёма, созданного природой и временем. — Стоило тащиться на такую высоту, чтобы потом спускаться обратно!
"Хотя здесь красиво", — добавил я мысленно, и тотчас же вспомнил, что сокровенного у меня ничего нет. Почувствовал раздражение и подавил его. Винить Ю ещё и в том, что он читает мысли, совсем уж недостойно. Наверно, бедняга не стал бы этого делать, если бы мог выбирать.
— Да, предпочитаю оберегать себя от чужой глупости, — отозвался тот. Уже не сердясь. — К сожалению, прекратить это так же легко, как перестать дышать. Что касается восприятия чувств, то оно доступно мне и за пределами Юме. Я бы даже сказал, что они сами по себе есть Юме. А когда человек обуян одним стремлением, граничащим с помешательством, с отказом от всего, что раньше было ему дорого — такие переживания обращают на себя внимание, как гром среди ясного неба.
— Ты о Сыне Пламени? — нахмурился я, а мой собеседник повернул голову, и рог его опустился и поднялся.
— Одна идея поглотила его. Бессмертие. Для Коори, да — но в первую очередь, для себя. Разве можно подвергать наследника опасности, не опробовав снадобье на другом? Конечно, нет! Но как же его испытать? Вечная жизнь чужому человеку — исключено! А значит, его долг как отца… Но, если эликсир окажется смертоносным — нет, такой риск страшит. И слишком сильно искушение. Потому сначала его попробует младший принц, а уж потом… А коли хватит только на одного… Что ж, правитель должен отказываться от собственных чувств ради долга, ради страны! Ах, моё бедное, любимое дитя…
Разве мысли могут быть такими, Кай? Сам посуди, даже смятённый рассудок заметит множество погрешностей в этих умозаключениях. Но так кричали его чувства: вопили, орали, словно младенец, требующий безраздельного внимания няньки. Алчность и страх — вот то, что обращает благие намерения во вред, и делает счастье проклятием. А теперь скажи: ты сам для кого хочешь бессмертия? Пусть эликсира и не существует, может ведь оказаться и другой способ? Ну же, решай!
— Не знаю, — прошептал я, уставившись в воду. — Теперь не знаю…
Боги, а вдруг и за моим следованием долгу скрывается себялюбивое желание приобщиться к вечности? Вдруг измышления о том, что она дарит лишь боль, не что иное, как фальшь, самообман? Как бы я поступил, услышав, что вода в ручье действительно даёт вечную молодость? Не припал ли к ней с ещё большей жадностью? Жить вечно и делать для окружающих то, что можешь — как Тосихико! Учиться и совершенствоваться, не опасаясь, что времени не хватит, что нить жизни прервётся, не успев сплестись с другими в прекрасный рисунок. Не бояться быть убитым, остаться калекой и сделаться обузой для других… просто не бояться конца! Да, отец доказал мне, что смерть не страшна, но кто может ответить, какой окажется моя смерть? Я действительно не знаю…
— А каково это, жить вечно? — я поднял глаза на ки-рина. — Тебе ведь известно?
— Лишь в малой степени. В моём случае вечность — краткие проблески счастья во тьме одиночества. Даже радужный мир Юме не делает жизнь ярче, если его не с кем разделить.
Вот как… сколько раз я задумывался, почему юмеми в первый же день знакомства увлёк меня в царство тайн! Он объяснял это предчувствием, но так невнятно… Что ж, ещё одной загадкой меньше! Кстати, кто там говорил, что с самого начала ощущал во мне нечто особенное, в чём не был убеждён до определённого времени, но во что очень хотел поверить? Ну же, Ю? Мне любопытно!
— Хорошо бы услышать ответ на поставленный вопрос.
Всегда так. Кому сказано, что не знаю?!
Но Ю упрямо молчал.
Я разглядывал рябь от солнечных зайчиков на поверхности чаши, и вдруг мой взор скользнул глубже, на самое дно, что оказалось устланным прозрачными разноцветными камешками. Красиво! Закатив рукав, я опустил руку в ледяную воду и загрёб горсточку самоцветов. Интересно, драгоценные они или тоже обманка, как и золото Горы? Попросить на память вон тот алый «яхонт»? Или окатыш цвета юной листвы в месяц Светлой Воды, выпрыгнувший из пальцев обратно на дно, словно маленькая древесная лягушка?
Я перебирал камни, лежащие на ладони, пока не добрался до тёмно-синего, таинственно мерцающего самоцвета и нескольких кристалликов хрусталя, затесавшихся меж пальцев. Вот бы Мэй подарить! Заказать украшение, и чтобы она надела его на свадьбу с Хоно, не опасаясь быть неправильно понятой. Как бы оно подошло к её глазам и жемчугу волос! А золотистый, искрящийся камень вручить Ясу, чтобы он порадовал свою невесту перстнем с вечным светом внутри. Пусть передают из одного лисьего поколения в другое…
А потом они состарятся, мои друзья. И умрут. А я останусь жить, вспоминая дни, проведённые вместе, и не находя замены их благородным сердцам. Череда лиц, хорошие люди, достойные — но уже не те. Нет, не хочу! Вот теперь точно могу сказать: не хочу. Да, это малодушно, привязчиво, безответственно — но кто облекал меня полномочиями судить, что важно, а что — нет?
И нечестно это — красть бессмертие, предназначенное другому, пусть даже этот другой лгал и себе, и мне. Не для этого мы сюда приплыли! Не нужна мне кошачья обманка!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});