Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю - Томас Эсбридж

Понимая, что операция связана с колоссальным риском и, если латиняне будут окружены и схвачены на противоположном берегу реки Танис, последствия могут быть ужасными, Людовик действовал осторожно. Чтобы избежать обнаружения, было решено переправляться до рассвета. Глубина брода и необходимость действовать быстро не позволили использовать пехоту, и для участия в переправе были выбраны только конные рыцари и сержанты. А чтобы обеспечить строгую дисциплину, эти люди были выбраны из числа доверенного французского контингента Людовика, а также рыцарей тамплиеров и госпитальеров. Франки Утремера и тевтонские рыцари оставались в лагере для его защиты. Было очень важно, чтобы вся ударная группа успела добраться до южного берега и перегруппироваться до начала атаки. Поэтому Людовик приказал ни в коем случае не нарушать строй.[378]

Сражение при Мансуре

Во вторник 8 февраля 1250 года еще до рассвета план короля начал претворяться в жизнь. Впереди шли тамплиеры, за ними — группа рыцарей под командованием брата Людовика Роберта д’Артуа, среди которых был англичанин Уильям Лонгсуорд, граф Солсбери. Вскоре стало очевидно, что брод глубже, чем ожидалось, лошадям придется плыть. Кроме того, на крутых илистых берегах некоторые крестоносцы скользили, падали в воду и тонули. Тем не менее сотни франков появились на противоположном берегу.

Когда начало вставать солнце, Роберт д’Артуа принял внезапное и поспешное решение начать атаку и устремился во главе своих людей к береговой базе Айюбидов. В неразберихе тамплиеры последовали за ним, а Людовик и основные силы крестоносцев еще переправлялись через реку. В этот момент все надежды на упорядоченное наступление рассеялись. Неизвестно, что заставило Роберта действовать так стремительно: возможно, он увидел, что шанс на неожиданную атаку ускользает, или стремился к славе и известности. Когда он поскакал вперед, те, кто остался позади, и среди них король, должно быть, испытали смесь шока, удивления и гнева.

Но даже при этом сначала создавалось впечатление, что поспешность Роберта может оказаться удачной. Ворвавшись в мусульманский лагерь, где многие еще спали, 600 крестоносцев и тамплиеров графа встретили лишь очень слабое сопротивление и начали разить врага направо и налево. Фахр ад-Дин, выполнявший утренние омовения, быстро надел первые попавшиеся одежды, вскочил на лошадь и поскакал в бой, даже толком не вооружившись. Сразу же наткнувшись на двух рыцарей-тамплиеров, он был убит. Бойня шла по всему лагерю. Один франк описал, как латиняне «убивали всех, не щадя никого», и заметил, что «было грустно видеть так много мертвых тел и пролитой крови, и утешало лишь то, что это были враги христианской веры».[379]

Это жестокое нападение смяло лагерь Айюбидов, и, если бы Роберт теперь решил закрепить свой успех, перегруппировать силы и дождаться подхода Людовика, победа франков могла стать быстрой и блестящей. Но этому не суждено было случиться. Уцелевшие в кровавой бойне мусульмане бежали в Мансуру, и граф д’Артуа принял поспешное и необдуманное решение броситься в погоню. Когда он собрался устремиться за ними, командир тамплиеров призвал к осторожности, но граф обвинил его в трусости. Согласно рассказу одного из очевидцев, тамплиер ответил: «Ни я, ни мои товарищи, не боимся… но позвольте сказать, что ни один из нас не вернется — ни вы, ни мы».

Вместе они быстро преодолели короткое расстояние до Мансуры и ворвались в город. Но здесь ошибочность их отважного, но самоубийственного решения сразу стала очевидной. На открытой равнине, пусть даже в лагере Айюбидов, христиане имели свободу маневра и сражались небольшими сплоченными группами. Но, очутившись на узких городских улицах, они были вынуждены менять стиль боя. Хуже того, в Мансуре они оказались лицом к лицу с элитными воинами Бахрии, которые были расквартированы в городе. Это была первая стычка латинян с «львами сражения». Мусульманский хронист описал, что мамлюки сражались решительно и безжалостно. Они окружали крестоносцев со всех сторон, атаковали, используя копья, мечи и луки. Из 600 рыцарей, ворвавшихся в Мансуру, уцелела лишь горстка. Роберт д’Артуа и Уильям Лонгсуорд были убиты.[380]

А в это время на берегу реки Танис, ничего не ведая о разыгравшейся в Мансуре драме, Людовик пытался сохранить контроль над войсками, даже когда эскадроны конных мамлюков бросились в контратаку. Один крестоносец описал, как послышался «громкий шум рогов, труб и барабанов», когда они приблизились. «Люди кричали, лошади ржали, и было невозможно ни видеть, ни слышать». Но в гуще сражения король остался хладнокровным и старался пробиться вперед, чтобы захватить позиции на южном берегу реки, напротив лагеря крестоносцев. Здесь франки сплотились вокруг орифламмы и отчаянно пытались устоять, пока мамлюки обрушивали на них «тучи стрел» и втягивали в рукопашный бой. Потери того дня были ужасны. Один из рыцарей Жуанвиля получил удар «копьем между лопаток, и рана была так огромна, что кровь выливалась из его тела, как из отверстия в бочке». Другой получил удар мусульманского меча в середину лица, практически отрубивший ему нос, который «качался над его губами». Рыцарь продолжил сражаться и позже умер от ран. О себе Жан написал: «Я был ранен пятью стрелами врага, а моя лошадь — пятнадцатью».

Крестоносцы были близки к поражению — некоторые пытались переплыть реку, и один очевидец записал, что видел «реку, полную копий и щитов, полную людей и лошадей, тонувших в воде». Тем, кто сражался рядом с королем, казалось, что врагов бесконечно много, потому что «на месте каждого убитого мусульманина тут же появлялся другой, свежий и рвущийся в бой». Однако на протяжении всего сражения Людовик был непреклонен и отказывался отступать. Вдохновленные примером своего короля христиане выдерживали атаку за атакой, и наконец около трех часов пополудни натиск мусульман ослабел. К ночи изрядно потрепанные франки сохранили господство на поле сражения.[381]

Латинские источники описывают битву при Мансуре как величайшую победу христиан, и в каком-то смысле это действительно было так. Выстояв, франки создали плацдарм к югу от Таниса. Но за это достижение пришлось заплатить огромную цену. Гибель Роберта д’Артуа и его отряда, а также большого числа тамплиеров лишила экспедицию самых надежных воинов. Во всех последующих боях их отсутствие ощущалось необычайно остро. И хотя крестоносцы переправились через реку, город Мансура все еще оставался в руках противника и преграждал им путь дальше.

МЕЖДУ ПОБЕДОЙ И ПОРАЖЕНИЕМ

Сразу после сражения при Мансуре перед Людовиком IX возникла стратегическая дилемма. Теоретически у короля было две возможности: сократить потери и отступить за Танис или укрепиться на южном берегу в надежде как-нибудь одолеть Айюбидов. Выбор первой возможности был равнозначен признанию поражения, потому что, хотя такая осторожная тактика могла позволить крестоносцам перегруппироваться, шансы организовать еще одно успешное наступление через реку были крайне ограниченными, поскольку армия понесла большие потери. Должно быть, Людовик также осознавал, что стыд и разочарование из-за оставления плацдарма, захваченного с такими огромными жертвами, вероятно, подорвут моральный дух армии и восстановить его уже не удастся. В ту ночь или на рассвете король еще мог скомандовать отступление, но этот шаг означал бы крах его египетской стратегии и конец Крестового похода.

Учитывая искреннюю веру Людовика в то, что его экспедиция «санкционирована и поддержана» свыше, что он обязан сохранять рыцарство и чтить достижения своих предков-крестоносцев, вряд ли стоит удивляться тому, что он отверг мысли об отступлении. Вместо этого он немедленно начал укреплять свои позиции к югу от реки, используя для этого материалы, найденные в разгромленном лагере мусульман, в том числе дерево от четырнадцати оставшихся катапульт, для сооружения импровизированного забора. Также были выкопаны неглубокие оборонительные траншеи. В то же время несколько маленьких лодок были связаны вместе, чтобы создать некое подобие моста через Танис. Так были соединены старый северный лагерь крестоносцев и их новый аванпост. Этими мерами крестоносцы подготовились к военным действиям, которые должны были последовать. Возможно, в памяти Людовика еще была свежа неожиданная победа при Дамьетте, и он был убежден, что сопротивление Айюбидов вот-вот будет сломлено.

Спустя три дня надеждам короля был нанесен первый удар. В пятницу 11 февраля мамлюки начали массированную атаку, возглавляемую Бахрией. Сражение длилось до темноты. Тысячи мусульман окружили лагерь крестоносцев, исполненные решимости сломить сопротивление франков с помощью обстрела и кровопролитного ближнего боя. Христиане позднее заявили, что подверглись «упорной, ужасной и устрашающей атаке», и многие латиняне из Утремера говорили, что «никогда не видели такого смелого и жестокого нападения». Необузданная ярость мамлюков ужаснула крестоносцев, один из которых написал, «что они были похожи не на людей, а на диких зверей, одержимых злобой», и не боялись смерти. Многие франки были ранены в битве при Мансуре — Жуанвиль, к примеру, из-за ран не мог носить доспехи, — но тем не менее они упрямо защищались, и им помогали стрелы из арбалетов, которые обрушивали на противника стрелки из старого лагеря на противоположном берегу реки. Людовик опять сохранил хладнокровие, и латиняне устояли, хотя и потеряли много людей погибшими и ранеными. Среди последних был Великий магистр ордена тамплиеров, который 8 февраля потерял глаз, а теперь лишился второго и вскоре умер от ран.