Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю - Томас Эсбридж

На берегу завязалось ожесточенное сражение. Мусульмане обрушили на латинян град стрел и копий. Скоро стало ясно, что не все франкские лодки достаточно мелкие, чтобы подойти к берегу. В этот ужасный момент существовала реальная возможность того, что атака захлебнется, но приказы были строгими и однозначными — высаживаться на берег. Некоторые крестоносцы, рвавшиеся в бой, выпрыгивали из лодок слишком рано и тонули. Другие оказывались по пояс или даже по грудь в воде, но сразу начинали шагать вперед. Многие рыцари пытались высадить на берег своих лошадей, чтобы можно было сражаться верхом, а христианские арбалетчики обеспечивали прикрытие, причем стрелы летели так плотно и так быстро, что это казалось чудом. Вдоль всего берега шли бои, но франкские рыцари довольно скоро организовались в отряды, и, когда были захвачены плацдармы на берегу, атаки мусульман утратили эффективность.

Латиняне одерживали верх. Король Людовик следил за ходом сражения со своего баркаса, стоя рядом с Одо де Шатору. По плану король должен был оставаться там из соображений безопасности. Но когда Капетинг увидел королевское знамя — орифламму — на земле Египта, «он стал быстрыми шагами мерить палубу своей галеры и, что бы ни говорил присутствующий при нем папский легат, отказался быть в отдалении от эмблемы своего государства. Он спрыгнул в море, погрузившись в воду до подмышек, и с висящим на шее щитом, с копьем в руке и со шлемом на голове двинулся вперед, пока не присоединился к своим воинам на берегу. Выйдя на землю, король посмотрел на врагов, спросил, кто они такие, и получил ответ, что это сарацины. Он взял копье под мышку, прикрылся щитом и был готов броситься на них, если бы здравомыслящие люди, окружавшие короля, не остановили его».

Сражение продолжалось до полудня, но оборона Айюбидов была плохо организована, и мусульманам не хватало решительности. Фахр ад-Дин постепенно отступал в глубь территории к Дамьетте. Утверждают, что мусульмане потеряли 500 человек, включая трех эмиров, и очень много лошадей, зато потери франков были небольшими. Вообще высадка оказалась удивительно успешной. Многие крестоносцы считали, что их привел к победе Господь и они сражались как «сильные воины Бога».[372]

Дальше дела пошли еще лучше. Король Людовик, должно быть, готовился к тяжелой осаде Дамьетты, зная о печальном восемнадцатимесячном опыте участников Пятого крестового похода. В конце дня он приказал перевозить на берег запасы, готовясь укрепить свои позиции и, если возникнет необходимость, отразить контратаку. Но уже на следующий день франки с изумлением обнаружили, что мусульмане покинули Дамьетту. Над городом были видны столбы дыма, и отправленные туда разведчики, вернувшись, сообщили, что гарнизон бежал — частично по суше, частично по Нилу. Одним ударом Людовик достиг первой цели своей кампании, захватил плацдарм на Ниле и открыл путь в Египет. Это был самый удивительный начальный успех за всю историю Крестовых походов. В умах Людовика и его сторонников навсегда запечатлелся образ Айюбидов, под жарким африканским солнцем бегущих с побережья, а потом оставивших Дамьетту. Для франков это было на редкость привлекательное зрелище, показавшее, что мусульманский мир находится на пороге краха. Оно стало предвестником окончательной победы христиан.

УПАДОК АЙЮБИДОВ

Крестоносцы предположили, что их успех в начале июня 1249 года объяснялся их военным превосходством и ослабленным состоянием исламского мира. Но хотя в этих представлениях была немалая доля истины, они не учитывали целый ряд аспектов реальности. Решение Фахр ад-Дина покинуть поле боя 5 июня, судя по всему, не было следствием яростной атаки латинян. На самом деле он оставил побережье, а потом повел египетскую полевую армию на юг мимо Дамьетты, потому что у него были другие планы. Городской гарнизон был известен своей храбростью, но солдаты побоялись оказаться покинутыми и тоже скрылись ночью. Перейдя на юг, все эти силы перегруппировались в главном лагере Айюбидов, где султан аль-Салих из последних сил пытался удержать власть.

После триумфа мусульман при Ла-Форби в 1244 году аль-Салих отвернулся от хорезмийцев. Посчитав эту орду дикими наемниками, слишком опасными и неуправляемыми, чтобы им можно было доверять, он не пустил своих бывших союзников в Египет. Они были оставлены грабить Палестину и Сирию, и их неистовая дикость, не имевшая какой-либо конкретной цели, постепенно «перегорела». В 1246 году они потерпели поражение от коалиции сирийских мусульман. В последующие годы аль-Салих собирался взять контроль над Дамаском и оккупировать другие части Палестины.

Однако примерно в это время султан заболел чахоткой. К 1249 году его здоровье быстро ухудшалось, и передвигаться ему приходилось на носилках. Поэтому в одном отношении время, выбранное для похода Людовика IX, оказалось удачным — оно совпало с периодом максимальной слабости высшего эшелона власти Айюбидов. Аль-Салих умирал, но на его место было немало желающих, и среди них Фахр ад-Дин. Поэтому эмир с такой готовностью покинул Дамьетту в начале лета 1249 года — он опасался, что, если сражение с франками на побережье затянется на неопределенное время, он может лишиться возможности захватить власть, когда султан наконец умрет. Исход столкновения на побережье привел аль-Салиха в ярость. Он, вероятно, подозревал о действительной причине поспешного отступления Фахр ад-Дина, но ему не хватило уверенности в своих силах, чтобы открыто покарать столь выдающегося эмира. Гарнизону Дамьетты повезло меньше — султан приказал всех повесить.[373]

Атмосфера недоверия, предательства и вражды была всего лишь одним проявлением более масштабного недомогания, поразившего империю Айюбидов во всем Леванте. После долгих десятилетий господства династия, созданная Саладином и его братом аль-Адилем, медленно, но верно двигалась к распаду, подталкиваемая неэффективным лидерством и парализованная междоусобными интригами. Но все это вовсе не означало, что франкское завоевание Египта или Святой земли не встретит сопротивления. На самом деле, даже если оставить мечты Фахр ад-Дина о славе и величии, в Египте быстро возвышалась другая необычайно мощная сила — мамлюки.

Мамлюк — меч ислама

Мамлюки — солдаты-рабы — использовались мусульманскими правителями Леванта на протяжении многих веков и играли важную роль в армиях Зангидов и Айюбидов XII и XIII веков. Эти абсолютно преданные и высокопрофессиональные воины стали продуктом сложной системы рабства и военной подготовки. Большинство из них были тюрками из русских степей, расположенных далеко на севере за Черным морем, пойманными еще детьми (обычно от восьми до двенадцати лет) хорошо организованными бандами работорговцев. Их продавали исламским хозяевам на Ближнем и Среднем Востоке, внушали мусульманскую веру и потом обучали искусству войны.

Мамлюки ценились не только за непревзойденное военное мастерство, но и за преданность. Поскольку их благосостояние и выживание были напрямую связаны с одним хозяином, они обычно хранили ему абсолютную верность — необычная черта в болоте всеобщего вероломства, коварства и интриг, коим являлась исламская политика. Говоря о похвальной надежности мамлюков, сельджукский правитель XI века заметил, что «один преданный раб лучше, чем 300 сыновей; потому что последние желают смерти отца, а первый — долгой жизни хозяина». Это может прозвучать странно, но их преданность также была продуктом относительно радужных перспектив, ведь многие мамлюки получали командные посты, свободу и богатство.

Правители от Нур ад-Дина до аль-Камиля использовали мамлюков на самых разных должностях, начиная от «королевских» телохранителей и до боевых генералов, но ни один султан не полагался на их службу больше чем аль-Салих. После 1240 года он стал относиться с большим недоверием и подозрительностью к другим слугам и солдатам и построил большую армию мамлюков. Элитное ядро этой силы составлял полк численностью тысяча воинов, известный как Бахрия (Bahriyya) (имя взято от гарнизона в районе Каира на острове, который по-арабски называется бахр аль-Нил, или «море Нила»). Один мусульманский современник записал, что Бахрия быстро «стала могущественной силой, обладающей огромной храбростью, и мусульмане получали от нее большую пользу». В какой-то степени создание аль-Салихом этого отборного отряда, равно как и более широкое использование отрядов мамлюков вообще, имело большой смысл. Выживание его шатающегося политического режима вскоре стало зависеть от поддержки Бахрии. Но в случае смерти аль-Салиха лояльность мамлюков его преемнику не была гарантирована. Эти опытные воины даже могли задаться вопросом, не лучше ли им вести, чем оставаться ведомыми.