Право имею - Вячеслав Базов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда Глеб вышел из дома, он снова прихрамывал. Обычно сдерживался, но сказывалась усталость этого дня. Обычно нога не беспокоила, если ее не перетруждать. У него раньше было столько ранений, в том числе и пулевых. Еще после того, как его вытащили из дома Бесова, Глеб надеялся, что ногу вылечат и будет все как раньше. Но, видимо, именно это и оказалось тем хрупким, что в нем наконец сломалось. Нога болела потом так, что он уже не верил, что однажды это пройдет. И вот, год спустя, ранение все еще давало о себе знать, если Глеб слишком много ходил или бегал. С такой раной в Чертях он бы долго не протянул и другим оставалось бы только смотреть на то, как он себя гробит, и ждать, что каждая новая вылазка окажется последней.
Арина и Павел делали вид, что их обоих друг для друга не существовало. Одна несла к вольерам сено, другой листал что-то в телефоне. Судя по мрачному лицу — новости. Заметил возвращение Глеб и сразу хотел пересказать, Глеб остановил его движением руки:
— Позже, — прохромал мимо. Сел на пассажирское сидение и выдохнул облегченно. Солнце начинало клониться к горизонту, с делами на сегодня было закончено. Редко получалось управиться так рано, и Глеб собирался лечь спать, как только вернется домой.
Павел задержался у машины — из дома вышел Тимур. Они не проигнорировали друг друга, но и не заговорили, просто взглядами зацепились. Павел не знал, зачем они сюда едут и какой такой срочный разговор у Глеба к младшему из Чертей. Словно каждый такой срочный выезд людьми Глеба воспринимался как смертный приговор для Тимура. Скорее всего, Павел был разочарован в новой жизни Чертей, но уже никуда не мог деться. Возможно, он надеялся, что Тимур занимается чем-то кроме выхаживания больных собак и пристраивания их в хорошие руки. Мысль об этом снова разозлила Глеба, и он посигналил. Павел тут же опомнился и поспешил к водительскому месту.
— Про тебя пишут… — начал Павел возмущенно, но Глеб, прикрыв глаза и откинув голову назад, попросил:
— Давай не сегодня.
— Посадить за убийство тебя не смогли, теперь бред сочиняют. Как же ты его до сердечного приступа довел, будучи привязанным? — все же высказал Павел. Глеб устало вздохнул:
— А если правда мы его убили, ты бы с нами не работал?
— Да не, куда б я делся… Но он же с сердечным приступом слег. Было бы за что — притянули бы. Менты, конечно, такие себе сыщики, но тут, уверен, они каждый прыщик на нем проверили и содержание желудка на молекулы разобрали.
На пустой дороге в лесу (по центру, а не у обочины) стояла машина с открытым капотом. Из-под капота парило, из-за бампера были видны мужские ноги в белых брюках. Павел замолчал и заметно напрягся, Глеб мысленно застонал, но собрался, сел ровно и осмотрелся. Человек один и ни камер, ни засады вокруг не было видно.
— Пожалуйста, в этот раз чтобы не зацепило машину, — попросил Глеб. Павел закатил глаза, отчитался:
— Как получится.
— Да ну как всегда, — в полголоса отозвался Глеб. Они уже тормозили около машины. Явно кого-то прислали на пробу, но Глебу было даже не жаль этого человека. Всех жалеть, кого отправляют тебя убить — так никаких нервов не хватит. Вот себя жалко, да.
Павел, когда осваивался в новой для себя среде, сначала совсем не умел притворятся. В таких ситуациях выглядел напряженным и противнику сразу было ясно, что Павел все понял и вышел драться. Тогда и враг был готов. Глеб очень долго учил его притворяться, объяснял. Рассказывал, как это помогало Чертям даже там, где у них не было численного преимущества. И что эта тактика нужна даже там, где противник один. Павел сейчас все равно выглядел немного нервно, но это уже скорее можно было отнести на опасение. Все же лес, темнеет, пустая дорога — конечно, он не мог бы выглядеть полностью расслабленным.
Глеб достал из бардачка темные очки, поспешил надеть. Уши заткнуть — слишком заметно, да и к выстрелам он уже привык, просто не ожидал, что Павел даст противнику время выстрелить.
Полыхнуло так, словно бомба взорвалась. Глеб не понимал, почему не слышно крика, но потом, когда вернулась возможность видеть, рассмотрел: Павел прижимал к земле противника, впихнув ему в рот рукав своей толстовки, чтобы тот не орал. Вернулся и звук — глухой скулеж все же раздавался, достаточно тревожный, чтобы привлечь внимание посторонних.
Пока что противники просчитывались на Павле. У него были пустые руки, он их никогда не прятал (еще бы, руки нужны были ему, чтобы направлять огонь). И враги думали, что парень безоружен.
Глеб быстро выскочил из машины и, когда поравнялся с Павлом, тот спросил, не отрывая взгляда от пойманного:
— Добить?
— С собой возьмем, — скомандовал Глеб, сковывая руки пойманному. У того половина одежды почернела, а с близкого расстояния стало видно — нет там никакой одежды, это почернела кожа. Глеб подумал только, что кляп нужен более надежный, потому что, когда пойманный придет в себя, он будет голосить, даже если его пристрелить грозиться.
— Садист, — проворчал Павел, понимая, для чего Глебу живой враг.
* * *
Глеб не помнил (а может просто не запоминал), чтобы он явился к своим людям и не застал бы какого-то сюра. То, что осталось от Чертей, по-прежнему обитало в будущем бизнес-центре. Там шел ремонт (хотя сегодня Глеб работников уже отпустил), но одно крыло все еще не трогали, оно принадлежало остаткам команды. Только сместились они на первый этаж — к подвалу поближе. Глеб все тянул с тем, чтобы найти им более безопасное место. Потому что не хотелось становиться таким же, как Леонид: выделить им дом, приезжать туда с заданиями, втолковывать им свою идеологию.
В этот раз вокруг кухонного стола, словно за обрядом экзорцизма, собрались Кристина, Кир и Ева. Ева — в расстегнутом халате поверх пижамы и домашних тапочках, Кристина в мятой рубашке и шортах, Кир в джинсах и футболке, словно уходить куда-то собирался. Хотя, если он и
