Право имею - Вячеслав Базов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нормально, — нехотя отозвался Тимур. — Троих пристроили.
Тимуру тут нравилось. Когда Глеб после всего впервые спросил его, чем тот хочет заниматься — Тимур сказал, что в Чертях его устраивало все, кроме необходимости убивать людей и умирать. Ну разве что от кроликов он устал, а приют для животных — это интересно. Собаки вернулись, кроликов собой заменили лисы и соболи, которых тут содержали для реабилитации, с котами решалось. Внезапно найти в доме место для них было еще сложнее, чем для собак, но Тимур занимался этим вопросом. Он же находил работников, закупал корма. В целом выглядело так, что его мечта сбылась. Просто он не был рад конкретно Глебу.
— Звучит здорово. Значит, стало побольше места, — Глеб как ни в чем ни бывало отвлекся на коробку. Щенки были без мамы, при виде него заголосили еще громче, так что Тимур поморщился и приказал:
— Отойди.
Они снова изменились за последний год. Глеб вернулся в форму, Тимур без сожалений эту самую форму потерял и теперь выглядел как обычный тощий молодой парень.
Глеб не стал спорить и от щенков отошел, сел на диван рядом с Тимуром, чем вызвал у того тяжелый вдох. «Ему уже девятнадцать, а все еще ведет себя как мальчишка», — подумал Глеб. Тимур продолжал стараться не смотреть ему в лицо.
— Ты что творишь? — спросил Глеб. Тимур тут же вернул, будто ждал этого вопроса:
— А ты?
— А я не говорил, что завяжу. Я сказал, что Черти все, и вы, если хотите, можете идти, — едва слышным шепотом продолжал Глеб. — А это значит все-все-все, Тимур. Никакого оружия в этом доме. Никаких масок и пострелять даже из пневматики. Это значит, что даже если ты вдруг передумываешь — я не пускаю обратно.
— Я не передумаю! — взвился Тимур. Щенок в его руках пискнул, но снова вцепился в соску. Глеб шикнул на него, продолжил говорить:
— А мне кажется, ты уже об этом забыл… — он немного помолчал, потом перевел взгляд с Тимура на коробку, снова зашептал:
— Это их мама была?
Тимур кивнул, прикусив губу.
— Очень жаль. Сочувствую, — серьезно произнес Глеб. И Тимур заговорил, словно только с ним выговориться мог:
— Ее еще живую привезли. Дети с дач. Помочь просили. Думали можно ее вечно поддерживать… чтобы ей постоянно больно было. Я ее только мог отдать на усыпление.
— Дети. Девочки? — догадался Глеб и Тимур снова сорвался на крик, впервые за все время разговора посмотрел ему в лицо:
— Да дело не в этом!
— Я знаю, — согласился Глеб.
— И я не убил их!
— И это знаю, — снова кивнул Глеб. — Только вот что… я вам никогда не рассказывал, да и незачем было. Ты знаешь, почему Леонид нам этих животных навязал?
— Чтобы не оскотинились, — уверенно ответил Тимур и Глеб даже кивнул:
— Есть такое. А еще потому, что он сам с этого начинал. Живодеров калечил. А ты вроде как вырвался и обратно не хочешь.
— Слушай… Я не знаю, что на меня нашло. Просто помутнение было. Я не хотел, слышишь? — Тимур, возможно, не собирался оправдываться до этого, но перспектива быть как Леонид его и правда напугала. Да и вообще перспектива снова загреметь к Чертям. Хотя он знал — Глеб не примет, а без поддержки стать Чертом было почти невозможно.
— Ну как же не знаешь… — Глеб снова посмотрел на щенков, задержал взгляд на том, что был в руках Тимура и словно бы тему сменил: — У матери был?
— Нет, — буркнул Тимур и поднялся с дивана, положил в коробку одного щенка и взял другого, обратно на диван не сел, кормил стоя, на весу.
— И не собираешься? Может, полегчает?
— Слыш, твоя так-то тоже живая, но ты у нее не бываешь.
Глеб не стал возражать, что для своей матери он давно мертв и его возвращение единожды чуть не стоило жизни и ей. А Тимур как бы и не стирался из жизни, он всегда мог просто вернуться домой. Но не хотел, и в этом они были с Евой похожи — не так давно мать Евы умерла от цироза печени. Ева несколько дней была мрачной и замкнутой (больше, чем обычно), остерегалась спать, но на похороны к ней даже не пришла. Кажется, женщину похоронило государство — Ева все равно по бумагам была мертва.
— Ты просто напомнить приехал? — устало спросил Тимур. Он был неприятным и ершистым, когда защищался, хотя Глеб теперь мог его голыми руками задушить. Но с другой стороны, когда они говорили о нуждах приюта, о его будущем — Тимур становился более приятным человеком. В такие минуты Глеб думал, что все пошло правильно. Если бы Тимур остался одним из Чертей — он был бы совершенно невыносим, потому что стресс съедал бы его изнутри, как и необходимость убивать. Спасать, никого не убивая — вот идеал жизни для Тимура. Просто Глеб решил ему об этом напомнить, потому что даже теперь, если бы у парня не хватило ума замести следы — Глебу пришлось бы за него впрягаться, выкупать заявление в полиции. А это он как раз и ненавидел, именно против этого он в последнее время и собирался бороться — того, что правосудие заменяли власть и деньги.
— Еще я время от времени тебя остальным показываю, — честно признался Глеб. — Они до сих пор не верят, что я тебя живым отпустил.
— Могли тоже уйти, — спокойно пожал плечами Тимур и вернулся на диван. Чертям никогда не доверяли щенков — с ними было много мороки. То, чем занимался Тимур было знакомым, но при этом далеким. — Или сейчас убедятся, что меня не убили и присоединятся? Если что, тут всегда дело найдется.
— Да, давай всех мне на шею, — выдохнул Глеб, но уже без раздражения. Остальные не просто не сбежали. Еще и Павел побомжевал пару месяцев и пришел к Глебу. Это было неплохо — убивать его не хотелось, а рычагов давления на него не было. Павел же сказал, что либо присоединится, либо его можно сразу убивать. Он был серьезен. Глеб взял его к себе в охрану, потому что к нему не особо хотели идти работать после двух смертей предыдущих наемников. Павел знал, что Черти уже не вернутся к прошлому (хотя было заметно, что он присоединился в надежде на это). Он был одновременно и умным, и ведомым. Глебу с ним
