Песня цветов аконита - Светлана Дильдина

— Он хорош, — сказал как-то Йири. — Но я видел лучше. Будь у него длинный нос, мальчишка не заставил бы зрителей плакать. Я видел таких, что могли — хотя были весьма некрасивы.

И больше не вспоминал имени Айхо.

Желая порадовать господина, один из недавно принятых во Внешнюю свиту преподнес роскошный подарок — близнецов лет четырнадцати, мальчика и девочку, редкостной красоты. Даритель утверждал, что они всему обучены. Те-Кири, присутствовавший при разговоре, аж засиял — наконец-то правильным станет дом!

Но господин отказался брать к себе близнецов и, похоже, был недоволен.

— Вы же украшаете дом редкими картинами и статуэтками! — пробовал Те-Кири подступиться иначе.

— Такими, с лентой — не хочу, — был короткий ответ.

— Это их предназначение! Служба, если угодно! Неужто ребенок из бедной семьи откажется от такого места?!

— Я бы отказался, — произнес Йири необычайно для себя язвительно.

Те-Кири только рукой махнул. У господина вкус безупречный, но почему он не выносит Несущих тень, предназначенных для службы и украшения дома? Ответа не находил.

Орлы-черноноги гнездились на северных скалах и в предгорье Юсен появлялись нечасто. Поэтому, завидев парящего под розоватыми перистыми облаками орла, Найли вскрикнул и вытянул руку вверх:

— Господин, смотрите!

Вся свита наместника вскинула глаза, а орел, будто почуяв внимание, спустился ниже — черный, с белыми и бурыми полосками на хвосте.

— Высматривает добычу…

— Нет, не похоже, — орел кружился над всадниками.

— Вестник?

— Орлы слишком гордые птицы, чтобы нести малую весть. Если он и впрямь посланец Неба, послание его серьезно.

Розовые метелки-соцветия пахли сладко, и копыта коней приминали их — а орел не отставал от скачущих.

— Вестник? И к кому же он прилетел?

— К первому увидевшему, — засмеялся кто-то, а Найли довольно вскинул подбородок. Орел… высокая честь — получить знак от такого вестника.

Йири мельком взглянул на набросок — заколка в виде раскинувшей крылья птицы. Аоно просил — по этому рисунку хотел сделать подарок племяннице. Немного недобрая получилась птица, шею изогнула пренебрежительно — пожалуй, не подойдет для подарка.

Йири привык — когда берет кисть, рука наливается тяжестью. Словно и то, что когда-то любил, отныне запретно. Сам себе запретил — вот тело и слушается. Оно всегда слушается, как инструмент хорошего музыканта.

Но птица… нехорошо получилось. Девочка заслуживает лучшего.

Йири поднес листок к зажженному светильнику, но стремительная рука заслонила огонь, касаясь пламени.

— Нет!

— Найли, ты что?! — схватил того за руку, отвел ладонь от огня. — Ожог будет!

— Пусть! Рука… ерунда!

— Сумасшедший. Ты же лучник — и калечить себя из-за такой мелочи, — бросил листок на стол, и бумага, описав полукруг, упала мягко.

— Да что мне лампа, если от иного огня нет спасения?! — Найли бросил взгляд на рисунок. — Птица эта… неправильная! Нарисуйте орла, которого вчера видели!

Йири глянул на юношу с удивлением:

— Орел — девочке? Что с тобой, Найли?

Тот преклонил колени — резким движением, словно упал. Йири вскинулся — поддержать. А Найли протянул вперед ладони — легкое безумие во взоре. Слова порывистые, даже дерзкие — из самого сердца:

— Я не могу без вас. Позвольте быть рядом всегда. Возьмите мою жизнь, мою душу — все, что у меня есть. Иначе я не смогу.

— Ох… Какой же я дурак… — отвернулся, прикрыл глаза на секунду. Кончиками пальцев коснулся плеча Найли.

— Встань…

Взгляд — надежда и пламя, теперь понятно, почему не боялся огня. Светильник — ерунда по сравнению с пожаром внутри.

Целый миг, долгий, Найли испытывал ликование — потому что сказал наконец и видел на лице господина не гнев, а… не сразу осознал, что именно.

Растерянность. Ужас. Но только один миг… Потом лицо застыло, и то, что Найли счел отражением своего огня, ушло. Господин отвел руку и отступил — мягко и плавно.

— Ты дорог мне. Очень. Но не ко времени подобные разговоры.

— Почему? Разве время отведено для всего, даже для биения сердца?

— Пожалуй, что так… Возвращайся к людям Внутренней свиты.

— Вы хотите прогнать меня?

— Нет… Я должен закончить обещанное, и есть другие дела.

— Разве я вам мешаю?

— Найли! — мерцающий голос прохладнее стал.

— Без вас я умру, — шепчет Найли.

— Не надо разговоров о смерти. Иди… я пришлю за тобой.

— Как скоро?

— Ты вынуждаешь меня отвечать так, как нужно тебе?

Лицо Найли вмиг потеряло все краски, кроме одной — белой.

— Простите.

С поклоном — вышел. Стремительно. На пороге покачнулся. Не видел темного, встревоженного взгляда вслед.

А потом взгляд наместника вновь стал отрешенным.

Дни потянулись. Каждый такой день, словно пытка, не прекращался никак, проходил под пристальным, умоляющим взглядом — хоть слово скажи, посмотри в мою сторону! Поначалу и говорил, и смотрел — как и раньше, только самую малость расстояние увеличил. Потому что совсем, как раньше, нельзя поощрение ложных надежд. Но и подобное обращение не помогло. Тогда суше стал говорить, реже оставлять подле себя и с поручениями посылать — других.

И сухие воспаленные глаза следили за ним все более обреченно. Пытался поговорить — поначалу Найли и сам был рад таким разговорам, потом стал избегать. Да и желания говорить уже не было. Только тяжесть на сердце.

Те-Кири всегда чутко ловил ветер. И как этот неторопливый пожилой человек всегда оказывался в курсе событий?

— Вас не устраивает больше Найли Саэ, Высокий?

— Я хочу отослать его. Пусть вернется туда, где обучался — там остались друзья; или уезжает к родне в соседний город. Пусть выберет сам…

— Он провинился в чем-то?

Неугомонный старик! Почтительно держится, а любопытство так и светится во взоре.

— Нет. Я всем доволен.

— Подпишете приказ об его отъезде?

— Ни в коем случае. Просто скажу…

Старался не представлять себе этот разговор заранее. Не пьеса, где нужно заучивать слова. Завтра… если сумеет. И «если», пожалуй, излишне.

Он разбирал бумаги, как всегда по утрам. Шорох листов успокаивал. Да… Йири всегда казался спокойным, но постоянно был настороже — тут, в Окаэре. Отпил немного медового настоя из маленькой чашки — Те-Кири чуть ли не силой заставлял молодого господина пить и настой этот, и всякое зелье из трав — заботился о здоровье. Дай ему волю, командовал бы, словно малым ребенком… Йири улыбнулся, вспомнив ворчанье управляющего.

Потом вышел в открытую галерею, долго смотрел на реку Иэну. По воде плыли осенние листья. В Сиэ-Рэн были совсем другие деревья.