Львы города Лемберга - Юрий Валин

Застучали выстрелы - пехота Советов сунулась на разведку. Тут же с другой стороны заорали:

- Panzer!

...Микола видел "тридцатьчетверки" - несколько машин проползло за развалинами крайних хат. Один из танков развернул башню и ахнул по крайнему дому - взлетели обломки, за облаком пыли заскрежетали гусеницы, ворочалось бронированное чудище...

Наперерез "тридцатьчетверкам" побежали немцы с "офенрором". К штабной яме подполз немец-унтер. С руганью требовал отражать танки - хорунжий клялся что нечем - даже гранат нет. Немец грозил пристрелить. Тимкевич, брезгливо скалясь автоматному стволу, велел собирать гранаты, вязать связки. Микола и Зачепков выползли из ямы...

...Грабчак полз, перебегал между хат. Дивизионники прятались, кто как мог. Гранаты, понятно, имелись, но идти навстречу танку - верное самогубство.

- Лежи, - посоветовал десятник с забинтованной головой. - Отойдут танки. У них пехоты нэма.

Танки действительно в село не лезли - двигались поодаль, время от времени наугад бухая из пушек. Одну из "тридцатьчетверок", неосмотрительно подползшую ближе, немцы подбили из гранатомета. Экипаж успел удрать, и танк стоял с приоткрытыми люками. Казалось, дело не так плохо. Микола видел как молодой вистун, взяв "панцерфауст" пытается подстеречь еще одну "тридцатьчетверку". Дивизионники следили, как хлопец переползает и перебегает, прикрываясь полуразваленным забором и стеной дома. Замедлил ход, зарычал, разворачиваясь на месте советский танк - словно чертик из коробки подпрыгнул вистун, вскинул трубу гранатомета. Из танка его явно не видели: удалец пробрался между стеной хаты и земляным горбом погреба. Микола и все наблюдатели затаили дыхание...

Хлопок гранатомета почти не слышен в танковом скрежете. Куда угодила граната, Грабчак не понял - наверное, над коптящим двигателем "тридцатьчетверки" пролетела. Но вистуна-фаустника видели все: вырвавшаяся из сопла гранатомета огненная струя ударила в слишком близкую стену хаты, отразилась и обдала спину стрелка. Вистуна швырнуло вперед - спина его пылала, донесся короткий вопль...

Жив гранатометчик или нет, Микола не узнал. Разом легли на улице два снаряда, осыпало землей. В небе завыло - налетали штурмовики...

...Держаться до темноты нечего было и думать. Разбомбят в кашу, потом танками проутюжат. Микола думал снять куртку и предательские руны с петлиц - может, в плен удастся сдаться, если сразу не пристрелят. Жизнь, она хоть какая, лучше, чем под гусеницы. Но пока кругом немцы и те дивизионники, что идейные до полной чугунности, они ж Грабчака раньше большевиков пристрелят...

...На прорыв пошли под солнцем, на верную смерть. Впереди тянулось шагов четыреста голого луга, потом насыпь железной дороги, за ней опять поле - там мелькали красноармейцы подошедшей роты. Еще дальше - лесок. Добраться до того гая, - жив останешься. Советские танки от села отошли - четыре или пять машин разворачивалось у насыпи...

------------------------

Перерыв между налетами оказался коротким - снова взревели в небе двигатели - шла новая волна штурмовиков. Подстегиваемые этим ревом и криками командиров, прорывающиеся высыпали на луг. Микола удивился количеству бегущих - казалось, в селе всего несколько десятков солдат уцелело, но сейчас бежало несколько сотен: вермахтовцы, дивизионники, шайка "хиви" - смуглых, безоружных, визжащих испуганно и дико. Хиви-азиаты бежали кучей и выглядели целью очевидной. Хорунжий сразу взял в сторону, Микола и Зачепков держались за ним...

...Пели-свистели очереди советских пулеметов, кричали солдаты, бежали вперед, падали... Середина луга, русло крошечного ручья. Волнами тянулся дым от горящего села, отчаянно бежали сквозь него солдаты... На насыпи красноармейцев пока не было - по прорывающимся стреляли в основном справа. Но Микола как-то враз, спинным хребтом, почуял - не пробиться. В этот миг хорунжий вскрикнул, упал на колено. Микола хотел проскочить мимо, но почему-то присел рядом с офицером, с другой стороны упал хрипящий Зачепков. Мимо пробежали отставшие солдаты группы прорыва, заячьим скоком пронесся скулящий и поддерживающий простреленную руку "хиви"...

- Пластунами по канавци, - приказал, кусая тонкие губы, хорунжий. Особо раненым он не выглядел - споро пополз на локтях. Грабчак полз следом, повинуясь не смыслу, но уверенному тону. Тимкевич ящерицей втиснулся прямо в грязь крошечного ручейка, брыкая своими дивно хорошими сапогами, заизвивался, уползая по руслу. Микола лег в воду - как раз пузу места хватило, двинулся следом. Сзади пыхтел Зачепков...

Хорунжий оглянулся:

- Кто дупу вздымет, пристрелю!

Солдаты глянули на пистолет, закивали...

Ползли, прохладная трава и грязь позволяла скользить легко, только и пробуксовывали пластуны временами. Ложбинка крошечная, но если втискиваться как надлежит...

Над лугом все свистело, рвались припозднившиеся мины. Но это уже за спиной - ведомые хорунжим бойцы уползали влево. На миг остановились дух перевести, офицер оглянулся:

- Глянь, шо там?

Микола осторожно приподнялся: оказалось, не слишком далеко уползли. Луг, усеянный телами, насыпь... Залегшие под ней солдаты - раз шевелятся, значит еще живые. А по насыпи ползли танки. Не стреляли - остатки прорывающихся лежали в мертвой зоне. Отсрочка им...

-Двинулись, - приказал своим "штабным" Тимкевич.

Месили грязь дальше, следом канавка оставалась - не дай бог, выдаст. Микола жалел, что не первым ползет, пить так зверски хотелось, что искал впадинки с водой почище, мордой совался, потом грязь выплевывал...

Стрельба за спиной разгорелась с новой силой. Беглецы осторожно приподняли головы: уцелевшие прорывавшиеся отходили от железной дороги - бежали обратно к селу. С насыпи поочередно били танки: четыре выстрела - четыре разрыва. Оседает земля и дым - меньше бегущих. Четыре новых разрыва - еще меньше...

...К оврагу беглецы выбрались лишь часа через три. Весь спасительный ручей пропахали, по уши грязные у криници оказались, но хорунжий толком напиться не дал - вперед, не медля! По ответвлению оврага поднялись и опять на пузе к рощице. Везло - сплошного кольца у Советов не имелось, лишь опорные пункты. Прошли, должно быть, рядышком. Микола слышал голоса, стук лопат - окапываются пулеметчики. В селе все еще шел бой, доносились глуховатые выстрелы танковых пушек...

Уходили на запад. Тимкевич сказал что в Сороках у него есть крепкие знакомые. Немцев Советы даванули, пусть теперь с истинно народной, украинской войной управятся. Микола шел и думал, что в партизанах сидеть - безысходное дело. Насмотрелся на них. Советы своим бандитам хоть патроны и харч сбрасывали, да обнадеживали приходом Красной Армии. А украинцам кто поможет?

...Шли осторожно, дорог избегали. Москалей в округе было не так много: видимо, большая часть большевистских частей окруженный корпус добивала или южнее шла. Над головами то и дело проходили эскадрильи - но громыхало где-то в отдалении. На Львов метят Советы, наступление развивают...

- Связали мы большевиков, - говорил хорунжий. - Не зря хлопцы смерть приняли. Столько сил держали, измотали душегубцев. Теперь у москалей сил на штурм Львова не хватит. Встанут, видит бог, встанут...

Микола и Зачепков кивали. Из уважения к хорунжему. Без него куда идти? У Миколы знакомцы в лесных куренях имелись, да где их сейчас искать. Нет, нужно за Тимкевича держаться...

Ночевали в лесной яме. Дождь прошел, плащ-накидки только две. Зябко...

Утром дальше. Солнце всплыло, трава и листья каплями сияли, словно праздник какой. Даже живот голодом поменьше сводило. Ушли ведь от войны, ушли...

...Дорогу нужно было пересечь. Место холмистое, не то чтобы открытое - липовый гай краем подступает, но опасно. Перебежали, оглянулись - внизу, у подошвы холма, меж кустарника, возы стоят. Вроде и трупы вокруг. Наверное, разбомбило кого.

- Нужно глянуть, - решил хорунжий. - Нам еще суток трое идти. Провизия нужна, шинели...

Подходили осторожно, держа наготове оружие. Убитых немного и воронок не видно. Похоже, обоз обстреляли с воздуха: уцелевшие лошади выпряжены, груз брошен, ездовые разбежались...

Микола пошевелил ногой флаконы из лопнувшего ящика: пахнуло резким, поганым. Медицина, но не спирт.

- Ветеринарная служба, - пояснил Тимкевич, ловко знающий по-немецки. - Консервы ищите, должны быть...

Микола нашел шинель, короткую, но вполне годную, наткнулся на торбу с кукурузными зернами. Хорунжий внимательно изучал надписи на коробках с ампулами, Зачепков, морщился - ничего толкового отыскать не мог. Постукивание копыт казалось столь мирным, что Микола с опозданием из-за воза выглянул...

Двое солдат вели под уздцы коня - видать, поймали на опушке. Коняга, крупная и мосластая, нервно фыркала. Солдаты были как солдаты - потрепанная немецкая форма, винтовки за спиной... Миколу смутило отсутствие противогазов - собственный надоел до смерти, но за его утерю, как за винтовку - верная дорога под суд и в штрафной батальон. Потом уж разглядел повязки на рукавах, фуражку странную... Это ж польская!