Рассказы на ладони - Ясунари Кавабата

парень обзаводился женой, на Осин он право терял. Благодаря радушию Осин парни перестали таскаться за пятнадцать километров в портовый город за перевалом, деревенские девушки прежде времени не теряли невинность, жёны не страдали дурными болезнями. Любой парень в этой деревне стал мужчиной, с неизбежностью пройдя через Осин. Попасть в деревню можно было только перебравшись по висячему мосту над рекой — другого пути не было.

«Да, красивая легенда», — подумал постоялец. Он почувствовал, что готов преклониться перед Осин. Однако статуя Дзидзо не имела ничего общего с её обликом. Ясно, что статуя буддийская — голова-то бритая, но непонятно даже, есть ли у статуи глаза и нос. Наверное, кто-то подобрал на кладбище какую-то старую статую Дзидзо да и притащил сюда. Вот и всё.

За каштаном располагалось некое заведение сомнительного толка. Когда клиенты гостиницы крались к нему, то они, попав под крону каштана, непременно поглаживали голову статуи.

В один летний день несколько постояльцев собрались в номере и попросили воды со льдом. Наш герой сделал было глоток, но тут же выплюнул кусочек льда и нахмурил брови. «Что-то не так?» — спросила служанка. Он показал пальцем на заведение за каштаном.

— Лёд вы заказываете там?

— Да.

— И лёд раскладывала какая-нибудь грязная проститутка?

— Да что вы говорите! Я сама туда ходила, сама хозяйка и раскладывала.

— Но ведь посуду всё равно проститутки моют?

Он поставил стакан с таким видом, будто готов был выкинуть его, и сплюнул.

Когда постоялец ходил осматривать водопад, на обратном пути он остановил конный экипаж. В салоне ему стало не по себе — он увидел девушку необычайной красоты. Чем больше он наблюдал за ней, тем сильнее ощущал женщину. Горячая похоть весёлых кварталов угнездилась в её теле с самого детства. На её округлостях не было ни единой впадинки. И кожа была нежной даже на подошвах ног. Свежее и гладкое лицо её с широко раскрытыми чёрными глазами казалось навсегда отдохнувшим и лишённым забот. Одного взгляда на это лицо было достаточно, чтобы представить себе цвет гладкой кожи её ног, мгновенно возбуждавшей желание. Она была словно мягкая подушка, на которой никогда не ночевала добродетель. Эта женщина появилась на свет, чтобы мужчина забывал о самом существовании добропорядочности.

Разогреваясь от её коленей, он отвернулся и посмотрел на далёкую Фудзияму, высившуюся над долиной. Потом посмотрел на девушку. Потом на Фудзияму. Потом на девушку. Телесная красота любви, которой он был лишён так долго, пронзила его.

Девушка сошла вместе с деревенской бабкой. Перебралась через висячий мостик. Спустилась по склону. Вошла в дом за каштаном. Он удивился. Но одновременно ощутил полное удовлетворение от того, как сложилась её судьба. «Кого бы она ни принимала, эта продажная женщина не чувствует усталости и не распускается. В отличие от других, цвет её глаз и кожи не становится вызывающим, шея, спина и грудь по-прежнему девственны».

Он заплакал от радости — ему удалось обнаружить святую. Ему показалось, что перед ним — сама Осин.

Дождавшись открытия осеннего сезона, он снова приехал туда — поохотиться. Гостиничный персонал был во дворе. Повар швырял палку, стараясь сбить каштаны. Спелые плоды падали на землю. Женщины подбирали их и очищали от игольчатой скорлупы.

«Давненько не брал я в руки ружья». Он достал ружьё и выстрелил дробью в крону. Каштаны посыпались, потом вернулось эхо. Женщины затараторили. Услышав выстрел, хозяйская охотничья собака запрыгала от возбуждения.

Он посмотрел туда, за каштан, и увидел приближавшуюся девушку. Ту самую. Кожа её оставалась нежной и гладкой, но вся она как-то потускнела. Он с недоумением посмотрел на стоявшую рядом горничную. «Понимаешь, болеет она, всё время лежит».

Он ощутил призрачность тела. Рассердившись непонятно на что, он снова и снова нажимал на спусковой крючок. Выстрелы разрывали горный воздух осени. Каштаны сыпались градом.

Собака бросилась к каштанам. Залилась дурашливым лаем, потом легла, положив голову на передние лапы. Потом стала катать каштан. Ещё раз смешно гавкнула. Потускневшая девушка сказала: «Осторожней, уколешься!»

Женщины засмеялись. Он почувствовал высоту осеннего неба. Ещё один выстрел.

Капля дождя с тусклого неба. Каштан упал на голову статуи и раскололся. Женщины снова рассмеялись и загомонили.

[1925]

Женская горка

Он приехал на горный курорт вместе с женой и дочкой. Считалось, что купание в местном источнике исцеляет бесплодие. Вода в источнике была жутко горячей, что, как известно, весьма полезно для женского организма. Однако эта объективная данность обросла предрассудками: люди говорили, что вот, мол, тамошние деревья и скалы обладают целительной силой.

У брадобрея, в кресле которого он сидел, было тыквенно-круглое лицо. Он рассказывал такое, о чём вряд ли стоит писать тому, кто не хочет опорочить женскую честь.

— В юности я частенько ходил посмотреть, как одна женщина обнимается на рассвете с кедром. Она так хотела ребёнка, что просто с ума сходила.

— А сейчас этот кедр где?

— Его срубили десять лет назад. Высокий был кедр, сильный, из него целых два дома построили.

— Жалко. А кто его срубил-то? Какая-нибудь «шишка» распорядилась?

— Губернатор префектуры. Сказал, чтобы людей не развращать.

Перед ужином он купался в Главном источнике вместе с женой и дочкой. Собственно говоря, это была обычная купальня, но поскольку шла слава, что тамошняя вода особенно хороша для женского организма, он считался основной достопримечательностью курорта. Люди поступали следующим образом. Сначала они как следует мылись в гостинице, а потом уже спускались по каменной лестнице к источнику. С трёх сторон он, как любая купальня, был огорожен дощатыми щитами. Но зато его дно образовывала настоящая скала. С той стороны, где ограждения не было, она вздымалась вверх — огромная, как туша слона. Скала была чёрной, гладкой и мокрой от испарений. Поскольку бытовало поверье, что у того, кто скатился с этой скалы в воду, обязательно родится ребёнок, эту скалу называли «женской горкой».

Глядя на скалу, он каждый раз удивлялся, как такие вот природные диковинки издеваются над людьми. Огромная мокрая скала смеялась и над теми, кто полагал, что обязательно следует иметь детей, и над теми, кто думал: скачусь со скалы и тогда ребёночек народится. Забравшись в воду, он горько усмехнулся в лицо огромной скале. «Эй, скала! А вот если моя старушка скатится с тебя, неужели и она воспрянет и ещё сумеет удивить меня?»

Ему было чудно — в купальне только он, его жена и дочь. И потому он предался воспоминаниям о тех временах, когда жены ещё не было рядом.

Нагая женщина с причёской, которая скрывала уши,