Обманный Дом - Джеймс Стоддард

Они немного подождали, и Лизбет увидела, что тут не так темно, как ей показалось сначала, а всего лишь как в безлунную ночь при свете лучины. Ее похитители выглядели мрачными тенями, но источника тусклого света Лизбет не видела. Но все же, если бы девочка задумалась, она бы поняла, что в этом свете есть что-то жуткое, сверхъестественное. Вокруг простиралась огромная равнина с едва заметным подъемом. А на горизонте виднелся черный страшный дом, и в его окне горел свет, а кроме этого дома вокруг ровным счетом ничего не было.

Анархисты тронулись в путь по равнине. Лизбет охватил страх, она начала вырываться. Тот, что вел ее, замахнулся, чтобы ударить, но второй вскричал:

– Нет! Сжалься над ней! Она совсем маленькая, и ее ожидает ужасная участь!

– Тогда ты ее и тащи! – огрызнулся первый и отдал девочку своему спутнику.

Как ни напугали Лизбет его слова, но проявленная им доброта тронула ее, и она перестала вырываться. Она закрыла глаза и стала молча молиться о том, чтобы граф Эгис и Хозяин Андерсон пришли ей на помощь. Как это свойственно детям, она с надеждой оглянулась назад – вдруг они уже догоняют ее похитителей, но позади увидела только величественные стены и башни Высокого Дома, от которых ее уносили все дальше и дальше… Острые коньки крыш, каменные горгульи… Громада дома чернела в ночи, слепо таращились желтые огни окон.

Воздух на равнине был прохладный, хотя ветер здесь не дул. Земля была усеяна осколками черного янтаря. Они тускло поблескивали, словно упавшие звезды, хранившие жалкие остатки былого великолепия. Анархисты шли по пустоши несколько часов, и к тому времени, когда они приблизились к одинокому дому, у Лизбет от холода онемели пальцы и уши.

Они прошли по усыпанной щебнем дорожке, озаренной зеленоватым светом единственного фонаря. Дом был поменьше Малого Дворца, он был высокий и узкий. Из единственного прямоугольного окошка лился зловещий красный свет. Анархист, пожалевший Лизбет, тяжело дыша от усталости, опустил девочку на дорожку и крепко, до боли, сжал ее руку. Они подошли к. высокой двери с вставленными в створки витражами из квадратиков красного и синего стекла. Сквозь стекла пробивался свет.

Один из анархистов постучал. Появился мужчина с фонарем и револьвером.

– Мы привели девчонку, – сообщил один из анархистов.

– Входите. Он ждет.

Лизбет провели в тесную, полутемную прихожую, затем – по лестнице вверх, а потом бросили одну-одинешеньку в маленькой комнатке и заперли на ключ.

Комнатка была, в общем, обыкновенная. Дощатый пол, на одной из стен – невеселая картина с тусклыми серыми цветами. Посередине стоял стол, возле него – стул. На столе неприятным зеленоватым светом горела трубка овальной формы. Ее свет мерцал и выхватывал из полумрака странные машины, состоявшие из свитых спиралями трубочек, цилиндрических резервуаров, линз, шаров и механических рук. Изнутри машин к потолку с тихим шипением вырывались клубы пара. Еще на столе лежала тяжелая каменная плита с изображением херувима и множеством значков.

– Добро пожаловать, – прозвучал голос из темноты, и Лизбет в страхе вздрогнула. – Добро пожаловать, Лизбет Пауэлл. Я – хозяин этого дома, Человек в Черном.

Девочка всеми силами всматривалась во мрак, но никого не видела.

– Прошу вас, сэр, отпустите меня домой. Я ничего плохого не сделала.

– Ты никогда не вернешься домой. До конца дней своих ты будешь жить в этой стране, в этом краю Кромешного Мрака, потому что отец твой продал тебя за бесценок.

Лизбет горько расплакалась. И словно в ответ на ее слезы из-за странных машин вышла тень, и к ней подошел Человек в Черном. Он и вправду был весь черный, в широком плаще, и казался не настоящим человеком, а силуэтом.

– Прекрати плакать, – приказал он и протянул к Лизбет желтоватую руку.

Девочка в страхе вскрикнула – рука прошла сквозь ее грудь. Она не почувствовала боли – только леденящий холод. А когда Человек в Черном отнял руку, в ней что-то пульсировало. Как ни велик был страх девочки, ее слезы мигом высохли. Человек в Черном отступил в темноту и проговорил почти шепотом:

– Я забрал твое сердце, а с ним – и твою душу, и ты никогда, никогда не познаешь любви. Все это отнято у тебя. Ты будешь жить в тоске, в скучном подобии дома, и всегда будешь одинока. Годы будут проходить, и никто не вспомнит о тебе, потому что все будут считать, что ты давным-давно умерла. Но мы сделаем тебя своей принцессой, королевой анархистов, и выстроим для тебя дом более величественный, чем Эвенмер, и более чудесный. Мы захватим и покорим Высокий Дом, мы разрушим его, и из его свай и камней построим собственный.

Он шагнул ближе к девочке. Лизбет в ужасе прижалась спиной к столу, а Человек в Черном надел ей на шею кулон.

– Когда ты вырастешь, – сказал он, – ты станешь самой великой женщиной в мире и все будут поклоняться тебе. Это украшение – первый холодный камень взамен отнятого у тебя сердца.

На серебряной цепочке тускло поблескивал камень – ониксовое сердечко не больше ногтя на большом пальце Лизбет. Сердечко было заключено в стекло.

– Оно такое маленькое, – всхлипнула Лизбет. – Это сердце ребенка.

– Другого тебе никогда не будет дано.

– Лучше бы вы вернули меня домой, – вдруг разозлилась Лизбет. – Хозяин Андерсон разыщет меня и заставит вас заплатить за все.

Но Человек в Черном только рассмеялся сухим безжалостным смехом.

– Да? А ведь это Картер Андерсон организовал твое похищение.

Затем он исчез во мраке. В комнату вошли другие анархисты, увели Лизбет, накормили безвкусным ужином, а потом уложили спать в серой тусклой комнате, и она плакала, пока в тоске и изнеможении не уснула…

Вот так вышло, что Лизбет стала жить в Обманном Доме. Ей было позволено беспрепятственно ходить по дому, запрещалось только наведываться в запертую комнату на самом верху, где жил Человек в Черном. Заперты были все двери, что вели из дома наружу. Лизбет не нашла в доме ни одного окошка, не обнаружила даже витража в двери, который заметила, когда ее привели, а холодные серые анархисты разговаривали с ней только в случае необходимости.

После того как девочка провела в доме почти неделю, ее вывели в огороженный забором сад, вымощенный серым кирпичом, с некрасивым фонтаном в центре.

– Можешь посадить тут что захочешь, – сказали девочке анархисты и дали ей семена, но из семян выросли только ежевика да репейник.

Другой бы на месте Лизбет отчаялся, да и она какое-то время горевала, но шли недели, а она все не верила в ложь своих похитителей и решила притворяться паинькой, но все время думала о побеге. Лизбет стала ухаживать за ежевикой и репьями так, словно это были розы, и хотя только она находила свой сад красивым, для нее он был самым настоящим. За годы сад разросся и стал больше, хотя девочка ни разу не видела здесь никого с молотком или пилой, никогда не слышала стука топора плотника,