Сочинения. Том 1 - Александр Строганов

Ягнатьев

С тем, чтобы отвлечься от ужаса ледяной воды, погружаясь в ванну, Алеша старался думать о ленивцах, мой Алеша.

Перед погружением

На самом деле вода была самой обычной температуры, но внутренний трепет настаивал, что вода непременно ледяная. На худой конец – кипяток. В любом случае остановки сердца не избежать. В такие минуты всегда вспоминаешь какой-нибудь эпизод из детства, и где-то в паху занимается щекочущая жалость к себе маленькому.

Считалки

Итак.

Алеша – Илюша. Алеша – Илюша. Заразительно как считалка. Считалки сродни эпидемиям. Испанке, например. Считалки – эпидемии души. Точнее, эпидемии духа.

Да.

В детстве мне казалось, что испанка «унесшая столько жизней» – это реальная женщина в черных одеждах с впалыми щеками и кругами под глазами. Никак не мог сообразить, зачем она занимается всем этим. Наверное, – думалось мне, – в этом есть какой-то смысл. Какой-то высший смысл!

Обратите внимание на то, как рано мысли о высшем смысле посещают русского человека!

Логика.

Главное не упустить логики.

Хронология.

Что-то с хронологией.

Время.

Время ускорилось, сделалось коварным и бесчувственным, так что логика ускользает легко. Точно угорь. Точно угорь.

Угри напоминают змей. Ненавижу змей. Брр! Еженощно жду их появления во сне – завещанная пращурами мудрость тщетно пытается пробиться сквозь толстый налет глупости, приправленной воспоминаниями.

Лучше не задумываться обо всем этом.

Да.

Не упустить логики.

Да.

Что-то с хронологией.

Попытаться быть последовательным.

Да.

Объявил, что солгал – запомнить. Многократно объявил.

Да.

И попытаться быть последовательным. Последовательным. Но. В каком направлении? «По» или «против» течения времени?

А какая разница, если, в конечном счете, раньше или позже упрешься в зияющую пустоту именуемую «до тебя» или «после тебя»? Так или иначе, тебя там «еще нет» или «уже нет», что никак не влияет собственно на пустоту.

Еще одна банальность. В роман не включать – перебор банальностей! Перебор.

Никогда не мог запомнить в какую сторону «по часовой стрелке», а в какую – «против». Казалось бы, нет ничего проще, для меня же это – непреодолимая трудность. Это относится к доказательствам, а точнее знакам того, что от нас в нашей судьбе мало что зависит. Этот и подобные ему знаки, то и дело развязывающийся шнурок на левом ботинке, например, читаются – «не возносись, не пыжься».

Все предопределено. С таким-то шнурком катастрофа летчику обеспечена. Не сейчас, так позже. Если не на изумительной ракете, так на обыкновенном самолете. Вот и весь сказ.

Да.

Хотя, наличие инопланетян я не исключаю. Не то, чтобы верю в них или жду, но почему бы им не быть? Ведь мы же есть? Не исключаю, что им любопытно было бы познакомиться с Гагариным, простым гжатским парнем, первым спрыгнувшим с замшелой винтообразной лестницы познания. Одним словом…

Одним словом, постижение алгебры часовой стрелки для меня – непреодолимая трудность.

Убрать! «Непреодолимая трудность» – очень плохо. Очень-очень плохо! Ни в коем случае не включать в роман! Ни в коем случае!

Я бы окрасил пустоту в золотисто-телесный тон. Таким цветом пахнет двухэтажный дом, где находится мое убежище, дом, выстроенный военнопленными японцами на века. Из чего следует – запах этот парил до меня, будет парить после меня, а, следовательно, для меня это и есть цвет пустоты.

Мой японец

Стоит мне уйти или спрятаться в ванне, сутулый японец в ватнике и треухе тотчас выходит из своего укрытия и медленно бродит по комнате. Подходит к окну и мучительно долго наблюдает за тем, как дождь наполняет лунную сахарницу, сгоряча брошенную во двор соседкой сверху.

Стоит Ягнатьеву уйти или спрятаться в ванне, сутулый японец в ватнике и треухе тотчас выходит из своего укрытия и медленно бродит по комнате.

Никто не смеет перекрасить мой дом. Никто.

Не упустить логики.

Итак.

Итак, золотисто-телесный тон. Общепринятая в подобном случае сажа исключается. Прилагающаяся к пустоте водосточная труба и мусорный бак во дворе – не в счет. Хотя они – не совсем сажа. По ним пробегают невесть откуда взявшиеся зеленые искры. Точно крохотные ящерки под спекшейся кожей бродяги.

Цвет.

Это, доложу я вам, уже не горец Бажов, это что-то из Магритта.

Но точнее не скажешь.

Я и прежде догадывался, что Магритт был провидцем.

Магритт

Ах, Магритт, Магритт!

Крохотные ящерки на солнце. Вам не доводилось встречать ящериц в феврале? Приходите к моему дому. Это не означает «приходите ко мне в гости», так как теперь я вам не открою. Я – в ванне и вам не открою. Японец? Японец тем более не откроет.

Впрочем, я не открыл бы вам, если бы и не был в ванне. Теперь мне не хочется видеть людей. Я, наконец-то, занят делом. Наконец-то. Я, наконец-то, занят делом.

Откуда эта фраза?

Исследуем.

Итак.

Перед тем как сделаться стеклодувом Алексей Ильич Ягнатьев…

Перед тем…

Напоминаю, роман в четвертом лице, так что обращение по имени-отчеству допустимо.

Итак.

Перед тем как сделаться стеклодувом Алексей Ильич Ягнатьев двадцать четыре, а то и все двадцать пять часов кряду повторял одну и ту же фразу – «надобно что-то делать, надобно что-то делать, надобно что-то делать». И как эта чеховская фраза, в юности по малоумию осмеянная Ариком Шуманом, могла явиться в голову сорокалетнему Алеше Ягнатьеву?! Однако, факт, он долго повторял это перед тем как погрузиться в воду.

И будучи уже в воде повторял как попугай… некоторое время…

Попугай

Конечно же, я не сразу стал стеклодувом. Прежде чем сделаться стеклодувом, некоторое время я выступал в качестве попугая. Кстати, достаточно долго. Во всяком случае, в половине девятого я все еще повторял свою фразу. Как попугай.

Отлично помню – часы в прихожей девятью ударами сколачивали мою треснувшую голову, а я, из неопознанных соображений стремясь угодить, прилаживал им в такт свою целомудренную считалку.

Время – главный враг человечества.

Да.

Надобно что-то делать.

Надобно что-то делать.

Надобно что-то делать…

Простыни

Тем временем в Бокове стелятся простыни.

Лилия-Лилит стелет простыню.

Клавдия-Даная стелет простыню.

Любушка-голубушка стелет простыню.

Липочка стелет простыночку.

Берта Наумовна стелет простыню.

Зинка стелет простынку.

Валентина, дай ей Бог здоровья, стелет простыню.

Варвара Васильевна, Царствие ей Небесное, стелет простыню.

Мила вся горит, но стелет простыню.

Патрикеевна стелет простыню.

Оленька стелет простыню.

Вика стелет простыню.

Полина Сергеевна стелет простыню.

Всего – тринадцать.

Четыре раза по три и еще одна – Липочка.

Мой японец

Пользуясь отсутствием Алексея Ильича, японец, не снимая ботинок, укладывается прямо на простыню и сворачивается калачиком.

И что мы так гоняемся за временем?! Время – враг. Мы – это мы, а время – это время. Однако же, вопреки всякой логике стараемся приблизиться к нему, понравиться ему, выцыганить у него то и сё. Что доставляет нам массу неудобств и обостряет чувство несправедливости.

Все это напоминает мне серебристую башню из цилиндров, по всем законам не имеющих права не уронить акробата, и, тем не менее, удерживающих этого мошенника в равновесии, что искажает представление о действительности у детей в цирке.

Так формируются алкоголики.

Да.

Надобно что-то делать.

Надобно что-то делать.

Надобно что-то делать.

Японцы.

Среди японцев тоже встречаются алкоголики. Думаю, что среди военнопленных японцев их было особенно много.

Да.

Дед-фронтовик любил выпить. Делал он это смачно, и никто не смел перечить ему. В те времена мужчинам, вернувшимся с фронта, не перечили. Их было слишком мало. И теперь мужчин мало, но все же больше, чем было после войны.

Ягнатьев.

До описываемых событий Алексей Ильич пьянствовал три дня к ряду, не ходил на работу, не отвечал на телефонные звонки, не брился, не читал газет и не включал новостных программ.

Прежде запоев у него не случалось. Так, раз или два. В юности. А последние два года своей жизни он и по большим праздникам всем прочим напиткам предпочитал минеральную воду, за что ненавидел ее смертельно.

Да.

Надобно что-то делать.

Надобно что-то делать.

Надобно что-то делать.

Попугай