Десять тысяч стилей. Книга одиннадцатая - Илья Головань
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А я могу стать чиновником? – неожиданно спросил Ливий.
– Как это? – удивился Хироюки. – Ты даже не гражданин.
– Есть какие-то запреты?
Хироюки задумался, пытаясь что-то припомнить. Будучи сильным идущим, самурай развил отличную память, которая не дала Хироюки никаких ответов.
– Навскидку и не вспомнишь…
– Хироюки, найдешь все, что можно?
Глава 5. Ветер и Небо
Через три часа на стол в гостиничном номере Хироюки водрузил огромную книгу. Она занимала добрую половину стола, а толщиной была в ладонь. Обложка из хорошей кожи, обитые металлом уголки и корешок – о книге явно заботились, и денег на нее не жалели.
– Вот. Все законы и уточнения насчет получения чиновничьего звания. А вот материалы о правах чужаков.
Рядом с огромной книгой Хироюки положил толстую подшивку листов.
Кивнув, Ливий погрузился в чтение. Начал он с подшивки: стоило выяснить обо всех своих правах, а самое главное – об изменениях этих самых прав.
С подшивкой Ливий управился за полчаса и сразу перешел к гроссбуху о звании чиновника. Зная, что времени уйдет немало, Хироюки просто лег спать.
Когда солнце начало садиться за горизонт, а за окном началась обычная вечерняя шумиха портового города, Ливий захлопнул гроссбух. Хироюки тут же открыл глаза.
– Есть, – загадочно улыбнулся Ливий.
– Да быть того не может.
– Хироюки, сможешь найти для меня всё, что должен знать чиновник двадцатого ранга? Лучше и вовсе девятнадцатого. Я многое узнал из этой книги, но хотелось бы еще.
Самурай пожал плечами и кивнул. Для него это было плевым делом.
– Ну и если сможешь записать меня на завтрашний экзамен, будет очень хорошо.
Вздохнув, Хироюки встал с кровати и помотал головой.
– Сначала займусь делом. Но завтра все расскажешь.
– Идет.
До утра Ливий читал. Самурай принес ему огромную стопку книг, которую Волк вдумчиво поглощал, структурируя информацию. Жизнь чиновника – законы. А в законах сокрыта суть страны. Изучая местное право, Ливий быстро понимал, что из себя представляет жизнь в Империи Красного Солнца.
На самом деле Волк мог бы сдать и без книг. Весь день он вполуха слушал будущих чиновников, которые обсуждали между собой каверзные вопросы и распространенные на экзамене темы. Но так Ливий мог сдать только «средне», если принимающий чиновник окажется добрым. На такое можно было даже не рассчитывать.
– Летоисчисление у вас необычное.
– Начинаем заново с приходом к власти нового Императора, – пожал плечами Хироюки.
– Да это я понял: почему несостыковок так много?
Иногда года просто пропадали. Казалось, что кто-то просто вырезал год или два в одном месте, еще парочку – в другом. Историю Империи Красного Солнца явно редактировали, причем больше всего странностей приходилось на первые и последние годы императорства.
– О таком не принято говорить. Скажу проще – не всегда Император приходит к власти сразу. И не всегда бескровно. Подобное предпочитают просто забыть.
Ливий кивнул. Так он и предполагал. Подобное не было редкостью и в истории Централа, но там было единое летоисчисление. В Империи Красного Солнца же становилось невероятно сложно отследить точную дату какого-нибудь события в древности. Сто лет назад? Сто два? Сто десять? Никто не знал.
Уверенность существовала лишь в последнем летоисчислении, то есть, во время правления нынешнего Императора. Сорок лет точности и далекое неопределенное прошлое.
Когда солнечные лучи прорезали отступающую ночь, Ливий сел за каллиграфию.
– Я сам покажу. Нельзя обучиться каллиграфии по книгам, – сказал Хироюки. – Важны не только линии и значения иероглифов. Сами движения кисти несут в себе суть.
В ответ Ливий кивал. Он читал об этом, но все же не придавал искусству каллиграфии большого значения.
Все изменилось, когда Хироюки начал рисовать.
Сначала самурай долго сидел над листом бумаги, а потом обмакнул кисть в чернила и резкими движениями начал рисовать иероглиф. Ливий невольно замер. В каждом взмахе кистью чувствовалась сила, а линии на бумаге казались сталью. Рисование Хироюки совсем не было похоже на то, о чем Ливий читал в книгах о каллиграфии. Никакой степенности и вдумчивости, никаких округлых линий – казалось, что самурай не рисует, а атакует бумагу.
Закончив, Хироюки отложил кисть. На листе бумаги красовался иероглиф, значение которого было «нагината».
– Что скажешь? – спросил самурай с улыбкой.
– Впечатляюще, – честно признался Ливий, не в силах оторваться от символа.
«Нагината» будто воплотилась на бумаге. Казалось, дотронься до верхней части иероглифа, и она порежет тебе палец. Но при этом рисунок не был «мечом». Не только острота и опасность: «нагината» внушала уверенность, от нее исходила энергия, направленная скорее на самозащиту, чем на атаку.
И все это Ливий почувствовал от простого символа на бумаге.
– Воля? Нет, погоди… Намерение?
– Какая проницательность. Верно, это Намерение – первая ступенька к осознанию Воли. Я вложил в символ саму суть «нагинаты». Вот, что такое искусство каллиграфии.
Задумавшись, Ливий смотрел на «нагинату». Будущие чиновники уже шли к Императорскому Двору. Подходило время экзамена.
– Хироюки, неужели у вас так осваивают Волю?
– Нет, конечно. Но искусство каллиграфии хорошо в этом помогает, – пожал плечами самурай. – Ну что, попробуешь?
– Я уже разобрался, – улыбнулся Волк. – Экзамен скоро, пора идти.
Спешить не стоило, медлить – тоже. Ливий и Хироюки вышли из гостиницы и неспеша направились к Императорскому Двору.
– Рассказывай, обещал.
– Обещал, – согласился Ливий. – В общем-то ничего сложного – нет никакого закона, запрещающего иностранцу получить звание чиновника. Суть в том, что тридцать лет назад на Мицуами нельзя было сдать экзамен – только на континенте. Жители островов, скорее всего, плавали в Сибу Баолэй для этого, верно?
– Все так, – кивнул самурай.
– Если ты на континенте, у тебя есть постоянное разрешение, а с ним ты почти что
