Ты изменил мою жизнь - Абдель Селлу

В Алжире не стало житья от Исламского фронта спасения, и мой брат Абдель Гани, второй приемный сын Белькасима и Амины, вернулся во Францию, в Богренель. У него не было никаких документов, а на жизнь нужно было как-то зарабатывать. И я взял его к себе, на Трокадеро..

Вернувшись, я обнаружил, что мое место занял какой-то Моктар. Несколько моих корешей помогли общипать ему перья и объяснить, что ему тут ловить нечего. Тогда Моктар взялся за моего брата и попытался надавить на меня через него. Абдель Гани остался все тем же хлюпиком и передал мне слова Моктара: если я не отступлю, он отыграется на моем брате.

А ведь Абдель Гани вернулся в Париж совсем не за этим..

Я вспомнил любимый фильм «Однажды на Диком Западе»: запугать, но не убивать. Нашел через приятелей здоровенного парня-африканца, крепкого и хорошо вооруженного. Его звали Жан-Мишель. Вместе с ним мы навестили моего конкурента. Моктар пришел на встречу с десятком бойцов (некоторые из них раньше работали на меня) и темноволосой красоткой..

— Эй, Абдель, ты что, один? Тебе жить надоело или ты совсем рехнулся?

— Я не один. Посмотри.

Жан-Мишель вытащил пистолет, и свиту Моктара как ветром сдуло. Осталась только девушка: ей было любопытно. Мы заставили Моктара раздеться до трусов и бросили его, дрожащего от холода и страха, на площади Прав человека.

В то время люди невозмутимо выходили из вагона, если там начиналась драка. Вот и на Трокадеро, у подножия дворца Шайо, они просто обходили нас, почти не обращая внимания на происходящее. Подружка Моктара ушла с нами, а его самого мы больше никогда не видели.

Я только что вышел из тюрьмы. Как совершеннолетний, теперь я по закону отвечал за все свои поступки. Надо мной больше не стоял судья, воспитатель, учитель или кто-нибудь из родителей. Не было взрослых, которые протянули бы мне руку помощи и зудели бы над ухом со своими советами. Но все равно, если бы я захотел измениться, стать другим Абделем — наверняка нашелся бы кто-нибудь, кто помог бы мне.

Нужно было только попросить..

Белькасим и Амина не отвернулись от блудного сына. Приходя ко мне на свидания незадолго до моего освобождения, они пытались образумить меня. Они вели себя именно так, как должны вести себя родители, чей сын пошел по кривой дорожке. А я просто ждал, когда их фонтан иссякнет. До меня все никак не доходило….

Мои любимые герои выпутывались из любых передряг. Терминатор получал удары, но не сдавался. Рембо был непобедим. Джеймса Бонда не брали пули. Чарльз Бронсон едва морщился, если в него попадали. Но я брал пример даже не с них. Жизнь казалась мне мультфильмом, где падаешь со скалы, расплющиваешься в блин и потом бегаешь, как ни в чем не бывало.

Смерти не было. Страданий не было. В худшем случае на лбу вскочит шишка, а вокруг головы затанцует хоровод свечек. Оправиться можно от чего угодно — чтобы снова и снова совершать все те же ошибки..

И я вернулся на Трокадеро. Мне и в голову не приходило, что полицейские опять меня пасут. Я не заметил, как они подошли.

Ну что, обратно? Да, обратно!

Франция — удивительная страна. Она могла бы опустить руки, решить, что я конченый человек, и просто смотреть, как я все глубже ухожу на дно. Но она дала мне еще один шанс стать честным человеком. И я за него ухватился. По крайней мере, сделал вид. Франция — лицемерная страна. Если ведешь себя тихо, не высовываешься, то можно делать что угодно — мошенничать, проворачивать любые делишки.

Франция — сообщница своих самых порочных граждан. И я пользовался этим безо всяких угрызений совести..

За несколько месяцев до окончания нового срока мной заинтересовался некий советник по образованию. Он пришел ко мне и предложил иной способ заработка. Нет, не кражи и не нападения на туристов. Профессию! Правосудие и его спецагенты надеялись победить там, где потерпела поражение школа.

— Месье Селлу, мы найдем вам стажировку. В следующем месяце вы покинете Флери-Мерожи и отправитесь в Корбей-Эссон, в центр содержания для лиц с ограниченной свободой. Вы будете каждый день ходить на работу, а на ночь возвращаться в центр. Выходные можете проводить у родственников. Во время стажировки мы будем регулярно узнавать о вашем поведении и на основании этих сведений примем решение о вашей дальнейшей судьбе..

Аминь.

Я сделал вид, что мне это очень нравится, хотя на самом деле у меня и мысли не было соблюдать эти условия. Только очень наивный человек мог рассчитывать, что парень, который плевать хотел на родителей, учителей и полицейских, вдруг поймет, что путь к спасению лежит через послушание.

И кстати, какие аргументы мне привели, чтобы я в это поверил? Никаких! Этот чистенький чиновник в костюме и галстуке был прав, что не потратил на меня слишком много времени…

Разумеется, я его выслушал. И услышал слово «свобода». Что там было еще. Кажется, ограниченная. Я немедленно забыл об этом. В голове у меня осталось только одно: в выходные я могу делать что хочу. Это означало, что я буду сваливать из Корбей-Эссона в пятницу вечером и возвращаться только вечером в понедельник.

Четыре дня полной свободы!.. Конечно, я тут же подписал все бумаги..

Через три недели после начала стажировки — ура, я буду электриком, как папа! — меня вызвал советник:

— Месье Селлу, у вас какие-то проблемы с обучением?

— Э-э-э-э-э, нет… Ничего такого.

— А мне сказали, что вы отсутствовали целых четыре дня.

Я сразу смекнул, в чем дело. Я никогда не ходил на занятия, где рассказывали, как обращаться с проводами, выключателями и рубильниками. Вместо себя я посылал туда приятеля. Того же роста, с такой же фигурой, он был похож на меня больше, чем я сам (меня почти никогда не узнают на фотографиях). И все шло как по маслу, пока он не начал прогуливать.

Мог бы хоть предупредить. Придется ввалить ему хорошенько. А сейчас я попытался выкрутиться:.

— Знаете, мне не очень нравится атмосфера на занятиях… Мне и так не просто вернуться к нормальной жизни, а уж когда слышишь в аудитории расистские высказывания…

— И что вы собираетесь делать? Если не будете ходить на стажировку, я не смогу оставить вас тут. Вам придется вернуться во Флери-Мерожи.

Ха, напугал ежа. Да он и понятия не имеет, насколько условия в тюрьме лучше! Тем не менее скоренько изображаю раскаяние и умоляю:

— Дайте мне неделю, и я найду другую стажировку. Очень вас прошу…

— Неделю, не больше.

Хе-хе. Похоже, он считает себя очень крутым.

— Одну неделю, обещаю!

В Корбейе меня напрягает отсутствие телевизора. Нужно возвращаться не позже девяти вечера и расписываться в журнале на глазах у надзирателя в форме, который смотрит на тебя так же свирепо, как Луи де Фюнес в фильме «Жандарм из Сен-Тропе». А с девяти вечера до самого утра делать тут нечего. Двери центра открываются рано утром, и некоторые отчаянные парни отправляются на занятия или на работу.

Тоска смертная..

Ладно, купил газету с объявлениями. Сеть пиццерий приглашает на работу доставщиков пиццы. Я украл множество мотороллеров и скутеров и прекрасно умел на них ездить, а Париж знал вдоль и поперек. Так что работу я получил без проблем. Несколько дней подряд я ставил коробки с пиццей в багажник мотороллера, звонил в квартиры, бесился, когда мне не отвечали в домофон, путал коды от дверей, отчаянно сражался за «Четыре сыра», когда какие-то жулики попытались не заплатить, раздавал «Маргариту» бомжам..

И получил характеристику, которую с ангельской улыбкой показал советнику.

— Браво, месье Селлу. — отозвался тот. — Продолжайте в том же духе.

— Без проблем. Более того, я решил заняться более серьезными делами.

— Что вы имеете в виду? — удивился советник.

— Ну… У меня есть кое-какие планы. Я не собираюсь всю жизнь работать в доставке и уже начал помогать

менеджеру пиццерии.

— Что ж, тогда удачи! От всего сердца.

Он даже не подозревал, что я задумал.

Я изображал из себя образцового сотрудника, чтобы завоевать доверие управляющего. Мне рассказали, как работает вся сеть, от приема заказов до доставки пиццы клиентам и вечернего подсчета выручки. Я очень быстро учился, много наблюдал и замечал все дыры в системе. Пресловутый «урок», преподанный мне в тюрьме, ничего не изменил — Абдель остался прежним.

Я просто искал еще один способ добывать деньги, не напрягаясь..

После того как меня в последний раз поймали на Трокадеро, я понял, что пора найти новые пути заработка. Париж уже не был таким, как в середине восьмидесятых, когда я только начинал воровать видеокамеры и часы. Безопасность усилилась — все на благо туристов. — и полиция научилась бороться с такими, как я, хоть на это ей понадобилось довольно много времени.