Цвет ночи (СИ) - Грин Алла

— Он верховный древнейший бог, который помогал Тьме творить разделение миров, — ответил мне хриплый голос Велеса. — В свою очередь, он же может их и разрушить, то есть устроить апокалипсис. Троян или Триглав — буквально означает три головы — три границы вселенной. Полагаю, до заточения в ад, он исправно надзирал за ними.

Явь, навь и ад. Значит, Триглав создавал их рука об руку с Тьмой.

— Значит, он может влиять на Тьму? Он повелевает ею?

— Никто не влияет на Тьму, девочка. Никто.

Я притронулась к бокалу и сделала небольшой глоток.

— Получается, долгое время вы не знали, что Троян в аду?

— В то время, как он туда попал — судя по словам Хороса — была война с волколаками, — пояснил мне Ян. — Заканчивалась. А после неё… Нет. Мы уже не общались. Велес виделся с ним всегда ещё реже, поэтому у нас даже подозрений не возникло, что он бесследно исчез.

— Но кто проклял его?

Мне было интересно, кто вообще мог наложить на такое могущественное создание проклятие, сделавшее его смертным. Проклятие, которым воспользовалась Дивия, чтобы ему отомстить, из-за которого он оказался в аду.

Велес сообщил, что скорее всего — это и сделала сама Тьма, потому что ею он был наделён слишком большой властью, и у него должно было быть уязвимое место. Тьма создала его с этим изъяном не чтобы защититься самой, а чтобы защитить других. Выдержать баланс, ведь ни у кого не должно быть столько силы.

— И теперь, когда он смертен, что с ним, с его силой?

— Думаю, — сказал рыжеволосый мужчина, — её больше нет. Не в той мере, в какой была. Полагаю, он сейчас наименее связан с Тьмой.

Получается, Троян был одним из величайших богов ирия, но каким-то образом запертым в чертогах ада, лишённым былого величия. Довольно необычная ситуация.

— Почему ты участвуешь во всём этом? — спросила я у Велеса следующее, что пришло в голову. — Ты не дракон. Я не рассчитывала увидеть тебя снова в месте, где мы… собираемся бороться с волколаками.

— Ты знаешь, кто я?

— Да, — сорвалось протяжное с моих губ утверждение. Принявшись есть, я продолжала отвечать. — Ты говорил, что тебя волнуют прибывающие в навь души. Души, которые раньше положенного времени и в больших количествах сюда отправят волки.

— Нет, ты не знаешь. Точнее — не всё. Как по-твоему души младенцев попадают в порубежный мир?

— Твоими силами? — предположила я, боясь ошибиться.

— Мой отец, — сказал Гай, — бог, направляющий души младенцев в явь. В каком-то смысле он ближе к людям, чем к богам. Он был создан из света, тьмы и первозданной силы, самой сущности созидания и разрушения. Он одновременно следит за навью, за потерянными здесь навками и помогает людям. Но главное — направляет души младенцев в явь.

Валентина осушила бокал и подозвала к себе одну из костомах — наших незримых тихих слуг. Прошептав ей что-то на ухо, которого не было видно под капюшоном, которого так же могло вовсе не существовать из-за разложения на голом черепе, она самостоятельно пополнила свой бокал, упрямо не позволив даже Яну за собой поухаживать.

— Именно, — кивнул Велес. — И если душ здесь будет слишком много, а там не будет рождаться достаточное количество новых людей — куда я буду их девать? Всё должно идти непрерывным потоком. Нельзя нарушать данный процесс. Поэтому я здесь за этим столом.

У Велеса действительно была важная функция в равновесии всего сущего. И его миссия — была очень благородной. В столовой вдруг заиграла музыка — методичные звуки рояля доносились из приоткрытой костомахой двери. Видимо, об этом Валентина попросила её. Но, кто играл?

— И за что только тебя выгнали из рая… — пробубнила я себе под нос в искреннем недоумении, задумавшись, не собираясь произносить это вслух.

Однако, он это услышал и решил ответить. Собственным раскатистым смехом.

Внёс определённость уже голос Яна, отчеканивший с надменностью и долей осуждения:

— Он вёл себя неподобающе. Развратил возлюбленную одного из ирийских богов.

Да, цмоки ценили узы брака. Я помнила, что цмоки покровительствуют крепким парам, семьям. Уважают их. А вот молодых девушек, которые не стремились к замужеству, они наоборот могли наказывать или даже утопить. Этим нередко, в шутку мне угрожал Ян, когда я говорила, что не стремлюсь к раннему обретению семьи. Существовало правило: цмоки не одобряли и наказывали за три «греха»: пьянство, разврат и жажду лёгкой наживы.

Велес бросил быстрый, как мне померещилось, смущённый, насколько это возможно для него, взгляд на Барбару, и произнёс, совсем неискренне улыбаясь, Яну:

— И это будет мне говорить дракон? Один из тех, которым люди ещё несколько веков назад жертвовали молодых девиц в качестве подношений? Давай не будем о морали. Вы говорите о ней, когда вам удобно. Как же меня раздражает ваша спесь.

— От этого она не испарится, — непринуждённо пожал плечами Ян.

Они оба блеснули глазами.

— Ла-а-дно, — протянул Велес, — откинувшись на мягкую спинку стула; его шуба всколыхнулась, сильнее распахнувшись на груди. — Да, я увел чужую невесту. Но мне воздалось. Через много лет от меня самого ушла их мать. Ушла прямо из под носа — её увел этот Смог.

Смог, подхватила я. Никогда прежде не слышала имени их отца. Не знаю, проговорился Велес или нет, но трое драконов одновременно переглянулись. Словно это имя нельзя было произносить. Словно оно запрещено.

— Такой неотразимый, как все цмоки, загадочный и сложный, — продолжал Велес. — Осталась бы со мной, не узнала бы той поганой жизни, которой он заставил её жить.

Эти слова были пронизаны некой озлобленностью, даже сожалением.

— Но тогда ты не узнал бы своих чудесных пасынков и падчериц, — протянула Валентина, губы которой растягивались в улыбке.

— Ага, но почему-то именно я сейчас сижу с ними и разгребаю это всё, а не их отец. И не их матушка. Хотел бы я с ней встретиться хотя бы по этому поводу.

Валентина закатила глаза и ухмыльнулась.

— Всё, что он делал в вырае, — обратилась она ко мне, — это соблазнял женщин и чужих жён. Однажды, он покусился на невесту Перуна[1]— великого громовержца. Они схлестнулись в противостоянии, гремел гром и сверкали молнии, земля сотрясалась — они чуть не разрушили саму вселенную. Таким образом стало ясно, что в ирии для них двоих слишком мало места, и Велес ушёл в навь. Здесь он и встретил нашу мать, но судьба его наказала впоследствии.

— Не судьба, а ваш папочка, — процедил Велес.

Он больше не смотрел на Барбару, и ни на кого из нас. Как будто произошедшее много лет назад, может, столетий, всё ещё его задевало.

— Ты был ей неверен, напомню, — укоризненно добавила Валентина.

Велес взбодрился, ухмылка снова вспыхнула на губах.

— Было дело. Не всегда получается держать себя в руках. Зато сижу сейчас здесь, с её детьми, слежу, чтобы они не наделали глупостей. Чем не искупление?

— Но ты не особо то и помогаешь, — заметила она.

Изгнанный бог помолчал. Он позволил музыке наполнить зал, неторопливая мелодия коснулась наших душ и мыслей, но Велес оборвал эту идиллию.

— Правда? Я мог и не водить этих двоих в ирий, — напомнил он.

Валентина осеклась.

Велес помогал нам, действительно помогал, как мог. Возможно, он и не хотел по-настоящему втягивать себя в чужую войну, личную войну волков и драконов, но его помощь всё равно была бесценной. Мы не попали бы в ирий без него; ни Гай, ни Константин не нашли бы нас с Яном во время первого нападения на нас Дивии в навьем доме цмока. Это он сообщил Константину и своему сыну, что Ян прибыл в навь, и Константин двинулся на его поиски, наткнувшись в лесу на меня. Пусть наше дальнейшее взаимодействие с чёрным духом и не было самым приятным, но я всё-таки осталась жива.

Назревал очередной конфликт, и я потрудилась, чтобы увести наш разговор в сторону.

— Как получилось, что волколаки и цмоки вообще начали враждовать?

— Ну… — протянул Ян, давая понять, что это не слишком простая история.