Шимпанзе горы Ассерик - Стелла Брюер

И продолжала объяснять и упрашивать, но, видно, не слишком преуспела в этом занятии: крик раздался снова. Я даже подпрыгнула от неожиданности, так как на этот раз кричали позади меня: пожилая женщина прислонилась к умывальнику и в ужасе уставилась на мои ноги. Я тоже посмотрела вниз и увидела Перси. Я наклонилась и взяла его в руки. Он снова стал послушным и уступчивым, вероятно, испугался суматохи.

— Вот, видите, — сказала я, — он совершенно безобиден и очень добр.

Мы вернулись в зал как раз вовремя, чтобы послушать конец отцовской лекции.

5

Прибытие шимпанзе

Через несколько месяцев после открытия Абуко у нас появилась Энн, самка шимпанзе, которая, по нашим подсчетам, была примерно на год моложе Уильяма. Различались они между собой так сильно, как только могут различаться два шимпанзе. Тихая Энн в случае необходимости проявляла решительный характер. Несмотря на хрупкое телосложение, она превосходно выдерживала грубые шутки, а иногда и выпады со стороны Уильяма. Ей были глубоко безразличны гиены и Даффи, и те вскоре поняли, что она действительно не хочет принимать участия в их играх. Присутствие Тесс и знаки внимания с ее стороны она переносила с доброжелательной терпимостью. В манерах Энн было нечто такое, что я затрудняюсь охарактеризовать. Она была сдержанна, спокойна, независима. Уильяму, а позже и другим шимпанзе она сумела внушить такое уважение к себе, которое они редко выказывали по отношению к кому-либо или чему-либо. Под внешней сдержанностью скрывалась живая и смышленая натура. В противоположность Уильяму, любившему похвастать своими подвигами и всегда в открытую совершавшему все проказы, Энн была более осмотрительной; в ее действиях подчас просвечивало что-то близкое к коварству.

В Гамбии шимпанзе не водятся, и мы поначалу не могли понять, с чего это они вдруг стали у нас появляться. Уильям был первым шимпанзе, которого мы увидели вне зоопарка. Позже мы узнали, что незадолго до того, как он попал к нам, в Басе, деревне, расположенной в трехстах километрах вверх по течению, возле границы с Сенегалом, был продан за непомерно высокую цену самец шимпанзе. Эта новость, очевидно, достигла Гвинеи, где, как мы считали, были пойманы наши шимпанзе. После этого началась лихорадка, стали судорожно отлавливать животных, чтобы насытить вновь открывшийся, выгодный рынок сбыта.

Энн была словно послана нам в ответ на наши мольбы. Обнаружив Абуко, мы поняли, что теперь у нас есть превосходный дом для Уильяма. Но разве справедливо поселить его там одного, после того как он привык быть членом большого семейства? С появлением Энн все стало выглядеть иначе. Еще до переселения в Абуко мы соорудили у себя в саду временное пристанище для обезьян. Это была просторная клетка, площадью примерно в 70 квадратных метров, заполненная автомобильными шинами, веревками, сложными приспособлениями для лазанья. В клетку же мы поставили и ящик с игрушками Уильяма. По-видимому, отец получал от всех этих устройств не меньшее удовольствие, чем обезьяны, — каждый раз, когда ему случалось выйти в сад, он надолго пропадал там. И я находила его в клетке раскачивающимся на трапеции под тем якобы предлогом, что он проверяет ее прочность.

Если в клетке с Энн и Уильямом был кто-нибудь из нас, обезьяны резвились часами, изобретая все новые способы использования подручных предметов. Но стоило оставить их одних, как они становились бесконечно несчастными. Два раза мы пытались подсадить к ним в клетку Тесс. Результат оказался весьма плачевным: крики протеста, издаваемые Уильямом, перемежались с заунывным воем собаки.

Энн с самого начала стала моей питомицей и в отличие от Уильяма с трудом признавала остальных членов семьи. Потребовалось немало времени, чтобы завоевать ее доверие, и, когда она наконец приняла меня, я почувствовала себя вознагражденной. Обращалась я с Энн так же, как когда-то с Кимом, мартышкой-гусаром: сажала ее на спину и привязывала к себе длинным куском материи. Энн казалась вполне довольной, а мои руки оставались свободными для Уильяма.

Постепенно обезьяны привыкали к самостоятельному времяпрепровождению. Корзину с постелью Уильяма мы перенесли с веранды в клетку, приподняв ее там на шестах. И свою вечернюю пищу обезьяны получали теперь возле этой вновь организованной спальни. С наступлением сумерек оба шимпанзе с набитыми и округлившимися после ужина животами упорно залезали ко мне на колени да так и засыпали у меня на руках. Я брала их и осторожно, чтобы не разбудить, укладывала в корзину. Удавалось мне это лишь отчасти. Они обычно просыпались, но, увидев мое лицо и услышав мой голос, успокаивались и, вцепившись в ближайший теплый предмет, которым как раз оказывался один из них, засыпали вновь. Со временем я стала оставлять их одних сразу после ужина. Сначала они протестовали, но скоро привыкли к этому и, если меня не было поблизости, весело играли друг с другом, а потом забирались в корзину и засыпали, свернувшись клубком.

Мы решили огородить территорию площадью в восемь гектаров в центре резервата и организовать там Питомник для осиротевших животных. Туда мы могли бы помещать малышей после того, как переставали выкармливать их молоком в доме. Здесь под нашим неусыпным надзором животные постепенно приспосабливались бы к жизни в естественных условиях. В известном смысле это был бы своего рода небольшой центр реабилитации.

Несколько вечеров ушло на то, чтобы спроектировать загон, в котором шимпанзе могли бы проводить часть дня. Было решено огородить поросшую кустарником территорию площадью примерно в четверть гектара покрытой пластиком металлической сеткой высотой в два с половиной метра. Сетка должна была завершаться тремя горизонтальными рядами рифленого железа. При этой конструкции шимпанзе могли взобраться до конца сетки, но перелезть через нее были не в состоянии.

День за днем Уильям и Энн наблюдали, как растет их будущий дом. Энн проводила большую часть времени у меня на спине, Уильям же всегда стремился быть в гуще событий и принимал активное, хотя и бесполезное, участие в работе. К тому времени, когда ограда была закончена, он научился пользоваться молотком и плоскогубцами, почти овладел лопатой, хотя она была вдвое больше его и орудовать ею было непросто. Я купила ему детскую лопатку для песка, больше подходившую ему по размеру, но он упорно завладевал настоящими инструментами.

Строительство загона затянулось на несколько месяцев, но по мере его завершения мы убеждались, что наш замысел удался. Чтобы обезьяны не могли убежать, большие деревья, растущие вдоль загородки, пришлось спилить, но остальную растительность мы не тронули. Внутри загона размещался целый комплекс приспособлений для гимнастики: навесные лестницы, привязанные на канатах тракторные шины, гирлянды пластиковых гибких шнуров и примитивные качели. В двух углах «обезьянника» стояли квадратные деревянные хижины на сваях с нависающей дощатой крышей. У одной из них совсем не было стен, и ее тень должна была служить убежищем для животных в жаркое время дня. Другая с трех сторон была закрыта, а к четвертой, открытой стороне вела деревянная лестница. Внутри мы повесили два гамака из мешковины, в которых обезьяны могли спать. Менаду хижинами были вырыты два круглых бассейна с водой для питья. Возле одного из них стоял массивный деревянный стол с двумя скамьями, прочно врытый в землю и зацементированный. Здесь мы намеревались кормить шимпанзе.