Шимпанзе горы Ассерик - Стелла Брюер

В тот же день мы поехали в Ламин. От дома Калилу мы прошли с полкилометра до водосборной зоны, потом еще несколько сотен метров вдоль забора. Наконец Калилу остановился, встал на четвереньки и пролез в большую дыру у основания изгороди.

Во многих отношениях я могу сравнить эту дыру с Зазеркальем Алисы, так как за ней мы обнаружили чудесный мир, о существовании которого и не подозревали. С каждым шагом мы все больше восхищались тем, что видели. Из привычной саванны мы попали в прохладную атмосферу влажного тропического леса. Чем дальше мы шли, тем более загадочным становилось все вокруг. Это напоминало мне лес возле аэропорта, только здешняя растительность была, пожалуй, еще пышнее. Высокие стволы были обвиты лианами, лозы которых образовывали причудливые переплетения на фоне голубого неба в просветах между деревьями. Когда же мы подошли к остаткам свиньи, которая, очевидно, уже давно лежала здесь и потому была почти неузнаваема, отец с трудом вспомнил о цели нашего путешествия. Он повернулся к горевавшему Калилу и сказал, что ничего не сможет поделать с леопардом, поскольку свиньи находились в запретной водосборной зоне. Если бы леопард напал на них в деревне, тогда другое дело. Жалоба Калилу по поводу убитых свиней на самом деле была попросту предлогом. Поселившийся в Абуко леопард мешал местным жителям охотиться там по ночам, собирать пальмовый сок для изготовления вина или рубить деревья на топливо.

При дальнейшем осмотре местности мы обнаружили, что источником столь пышной растительности был Ламин-Стрим, не пересыхающий даже летом ручей. Он заканчивался позади насосной станции небольшим, заросшим лилиями озерцом. Территория получила статус водосборной зоны еще в начале века, поэтому растительность осталась здесь почти нетронутой, и мы могли представить себе, как выглядела некогда Гамбия. У нас появилось сильнейшее желание сохранить Абуко в том виде, в каком мы открыли его для себя, — этот небольшой кусочек первозданной природы, оазис тишины и покоя в деловой, развивающейся стране. Мой отец послал в правительство докладную записку, в которой обрисовал необходимость охраны природы на территории Абуко и предложил организовать здесь заповедник со статусом резервата. Предложение отца нашло быстрый отклик, последовали энергичные действия со стороны правительства, и спустя всего лишь несколько недель, в марте 1968 года, был создан природный резерват Абуко. Мы были вне себя от радости. Мой отец взял на себя дополнительную обязанность по управлению резерватом. Нужно ли говорить, что все мы, члены семьи, готовы были оказывать ему любую посильную помощь.

Резерват, имеющий прямоугольные очертания, занимал площадь в 70 гектаров. Столь небольшие размеры компенсировались разнообразием растительного покрова и его уникальностью. Ламин-Стрим пересекал резерват примерно по центру, с севера на юг. По его берегам рос пышный лес, постепенно, по мере удаления от воды, уступавший место типичной саванне. В резервате была запланирована узкая пешеходная тропа, которая начиналась возле насосной станции, шла по одной стороне ручья, затем переходила на другую, описывая полукруг и пересекая все растительные зоны Абуко. Из-за небольших размеров резервата въезд в него на автомобилях был запрещен, поэтому посетители должны были осматривать его пешком.

Густая растительность не позволяла сразу разглядеть представителей животного мира Абуко, тем не менее обилие следов отчетливо свидетельствовало об их существовании. Проще всего наблюдать за обезьянами, потому что они ведут древесный образ жизни. В Абуко водились верветки, мартышки-гусары и мои любимые черно-красные гверецы. В первые дни существования резервата нам иногда удавалось увидеть и самого властелина Абуко, этого любящего свинину леопарда, которому мы были стольким обязаны. Но через год после основания резервата он навсегда исчез. Я горячо надеялась, что он не был убит охотниками ради очередного дамского манто, а нашел еще один спокойный уголок где-нибудь в лесах Гамбии.

Примерно тогда же, когда мы обнаружили Абуко, скандинавские туристы открыли Гамбию. Почти все туристические организации в то время принадлежали шведским фирмам. Для нас туризм был палкой о двух концах. С одной стороны, развитие туристской индустрии сулило стране очевидные экономические выгоды и безусловно содействовало процветанию Абуко. С другой стороны, туризм способствовал разрушению дикой природы. Помимо торговцев сумочками из кожи животных существовали еще и охотники-туристы. Некоторые агентства в качестве одного из развлечений в предлагаемой ими программе отдыха рекламировали охоту на крупных животных. Однако энтузиасты-охотники, приехавшие с первоклассными ружьями, вскоре убедились, что в Гамбии полностью отсутствует крупная дичь. В эти первые охотничьи сезоны мишенью служило все, что двигалось. Были случаи, когда убивали даже ярко-окрашенных птиц, и только с одной целью — разрядить ружье. Птицы оставались лежать нетронутыми на том месте, где упали. К счастью, как только отец сообщил в правительство об этих и подобных случаях, охоту для туристов запретили.

Итак, Абуко получил статус резервата. Но охранять его только на бумаге было недостаточно. Первые годы мы не могли позволить себе нанимать специальных охранников и сторожей. Наилучший выход из положения, как мы считали, заключался в том, чтобы разъяснить наши действия жителям Ламина и соседних деревень. Наибольшую опасность представляли, конечно, местные охотники. Одного из них мы довольно хорошо знали. Его звали Дуду, и он зарабатывал на жизнь, продавая мясо в деревне. Мы не возражали против этого, считая вполне допустимым, если охота ведется из-за пищи. Нас беспокоило, когда целью становились шкуры животных. Однажды мой отец пришел к Дуду и попросил его собрать всех охотников из близлежащих деревень. Отец подробно объяснил, почему Абуко нуждается в защите, и обратился к охотникам за помощью. Как ни странно, все они согласились с ним. Многие поклялись на коране, что не будут охотиться в Абуко, а некоторые пошли еще дальше, решив стать нашими добровольными помощниками и пообещав информировать нас обо всех случаях браконьерства на территории резервата. Все они сдержали слово, и по сей день ни один из них не нарушил своей клятвы.

Позже, когда мы организовали в Абуко Питомник для осиротевших животных, каждый вечер кто-нибудь из нас отправлялся в резерват, чтобы накормить их. Возле ворот нас всегда поджидала стайка детей. Некоторых мы брали с собой, причем в качестве входной платы просили приносить немного фруктов или зерна. Мы делали это в основном для того, чтобы убедиться в заинтересованности ребят. А дети уже сами распределились на группы, дежурившие в определенный день недели. Поначалу они не столько помогали, сколько мешали нам — кое-кто из них даже пытался дразнить животных. Но постепенно наше доброе отношение к осиротевшим животным передалось и им. Общение детей с животными имело, на мой взгляд, огромное значение. При виде антилопы дети учились думать о ней не только как об источнике мяса, но и как о прекрасном животном, которое имеет право на существование. Дети помогали мне кормить животных из бутылочек с сосками и, судя по всему, получали от этого огромное удовольствие. Поскольку дальнейшая судьба Абуко окажется в руках людей их поколения, я считала очень важным, чтобы они поняли, почему мы хотим сохранить резерват и его обитателей.