Шимпанзе горы Ассерик - Стелла Брюер

— Альберта, — повторила я. — Альберта? Ты в этом уверен?

Абдули утвердительно кивнул. Он взял на руки Читаха, чтобы тот не задерживал нас, и мы поспешно двинулись по тропе к тому месту, где он видел Альберта. Вот Абдули остановился и посмотрел вперед. Я тоже взглянула в этом направлении — впереди, на верхушке большого дерева мампатто, сидел молодой шимпанзе. Сомнений не было, это Альберт! Он выглядел здоровым и упитанным, у него даже появилось брюшко. Читах, Уильям и Энн открыто проявляли свое любопытство, но в поведении Альберта не было заметно ни тени возбуждения или какого-нибудь интереса: он просто сидел и невозмутимо взирал на все происходящее. Я уселась на землю, чтобы дать возможность Энн и Уильяму отойти от меня. Первым двинулся Читах, но стоило ему приблизиться, как Альберт искусно перепрыгнул на соседнее дерево и исчез. Читах проводил его глазами и вернулся ко мне, за ним пришли и Энн с Уильямом.

Со дня побега Альберта прошло полгода. Сколько же раз он, притаившись, наблюдал за нами! Удивительно, что он вообще остался в резервате. Еще более удивительно, что ему удалось сохранить в тайне свое присутствие.

С этого дня все мы постоянно занимались его поисками. Но прошло еще два месяца, прежде чем он вновь обнаружил себя. Каждый раз, когда его видели, он молча наблюдал за рабочими, расчищающими тропу. В этот первый его год в резервате он оставался совершенно независимым и ни разу не сделал попыток приблизиться или установить контакт с Уильямом, Читахом или Энн.

Однажды, месяцев через восемь после того, как мы разместили всех шимпанзе в Абуко, мне сказали, что в городе снова появилась обезьяна. Я тотчас ринулась туда. Меня привели в унылую лачугу из рифленого железа, в углу которой стоял деревянный ящик. Я шагнула к нему, и сильный запах экскрементов ударил мне в нос. Заглянув в щель между досками, я увидела наполненный слезами карий глаз, который смотрел на меня. Из других щелей торчали клочки темной шерсти. С помощью полиции мы быстро конфисковали ящик и перевезли его в Абуко. Там мы обнаружили, что приобрели самку, самую крупную из всех наших подопечных. Она весила 18 килограммов и достигала 90 сантиметров в длину. У нее уже выпали молочные резцы и на смену им прорезывались большие белые зубы. По виду ей можно было дать 6 лет. Один из верхних передних зубов был гораздо больше остальных, и это придавало ее лицу странное выражение. Если не считать некоторой худобы и одного воспаленного глаза, она была физически здорова, и мы решили сразу выпустить ее в загон к остальным обезьянам. Но каково же было наше изумление, когда Тина, так мы ее назвали, не выпрыгнула из ящика, хотя его наконец открыли. Напротив, она в тревоге поджала под себя ноги и закричала при виде приближающихся к ней шимпанзе. Новая ситуация явно смущала ее. Прошло несколько минут, прежде чем Тина сделала слабую попытку выбраться из ящика. Никто из нас не знал, сколько времени она провела там, сидя на корточках (только так можно было поместиться в ящике), — должно быть, не меньше недели. Когда она наконец решилась выбраться на волю, это стоило ей немалых усилий: она шла с трудом, в ее движениях чувствовалась болезненная скованность. Приблизившись к небольшому деревцу, она повалилась на землю в его тени. Через час Тина уже карабкалась на масличную пальму, растущую в середине загона, где и провела следующие три дня. Вечером она видела, как я кормлю шимпанзе, но не проявила ни малейшего желания спуститься и взять еду. Я попыталась бросить ей несколько апельсинов. Один или два из них застряли в листве, и она тотчас съела их. Я стала бросать снова. Через полчаса у меня заболела рука, но зато Тина, которая теперь уже наклонялась и ловила плоды, получила вполне приличный ужин. Так мы и кормили ее эти три дня. Она же ни разу не попыталась слезть с пальмы. Сделав на вершине дерева огромное гнездо, она, по-видимому, спала в нем большую часть дня, так как мы видели ее крайне редко.

На четвертый вечер она осторожно спустилась и попробовала подойти к столу, где в это время кормились шимпанзе. Она шла очень нерешительно и, хотя была крупнее всех, с криком ретировалась, как только Читах распушил шерсть и застучал по столу. К моему разочарованию, ни Уильям, ни Энн не проявили дружеских чувств по отношению к новенькой. Наконец, после долгих колебаний ей удалось схватить кусок хлеба, и она неуклюже полезла в свое гнездо на вершину масличной пальмы.

В тот же вечер за ужином состоялся семейный совет, на котором обсуждалось, как лучше поступить с Тиной. Мы решили рискнуть и выпустить ее на волю в резервате. Во-первых, она явно не прижилась в загоне. Во-вторых, она была настолько робкой, что, живя на свободе, не причиняла бы никаких хлопот даже во время туристского сезона. И наконец, она могла стать идеальной спутницей для Альберта, который все еще попадался нам на глаза. Вопрос заключался только в том, захочет ли Тина остаться в резервате?

На пятый день после ее прибытия я повела Читаха, Уильяма и Энн на утреннюю прогулку. Когда мы вышли из загона, я оставила дверку открытой настежь. Вернувшись, я увидела, что Тина исчезла. Мы недолго мучились сомнениями, осталась она в резервате или нет. Дня через два ее уже видели на дереве у дальнего края загона. Положив на поднос груду соблазнительных фруктов и хлеба, я поставила его как можно ближе к тому месту, где она сидела, а сама спряталась в хижине для отдыха, чтобы понаблюдать за ней.

Бэмби, которая оказалась здесь же, решила не упускать такого блестящего случая. Она направилась прямиком к подносу и начала лакомиться. Тина следила за ней. Потом медленно и крайне осторожно спустилась. Молниеносными перебежками, чередующимися с остановками, во время которых она озиралась и проверяла, нет ли здесь какого-нибудь подвоха, Тина добралась до подноса. Не обращая внимания на Бэмби, она стала нагружаться пищей, стараясь захватить как можно больше. Апельсин придавила головой к плечу, какие-то фрукты зажала между бедрами и животом, кусок хлеба сунула в рот, набрала полные руки бананов и еще по одному схватила каждой ногой. В таком виде она заковыляла назад, под спасительную сень густой растительности. Ей пришлось идти на пятках, скорчившись и согнувшись в три погибели. Она то и дело роняла драгоценные припасы, останавливалась, поднимала упавший кусок и тут же теряла другой. И все-таки до своего убежища добралась почти без потерь и сразу же принялась есть.

Начало было положено. С того дня Тина неизменно появлялась к вечеру у загона, чтобы получить свой долю фруктов. Бэмби тоже привыкла кормиться с ней. Даже после того, как мы стали класть еду на высоко поднятую среди лиан подставку, до которой антилопа не могла дотянуться, их по-прежнему видели вместе. Обычно Бэмби стояла внизу под деревьями, где кормилась Тина, и подбирала все, что падало со стола. Тина частенько вычищала шерстку антилопы, обирала с ее лица и ушей клещей. В эти первые месяцы одиночества Бэмби была для Тины незаменимым товарищем.