Сашка - Владимир Зюкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– О живых, – пробасил Ефим. – Растили, растили, и остались одни, Машка и та убралась.
– Не найти ей добра с хулиганом своим, – вставила Василиса. – Чует сердце, не найти.
– Точно, – согласился Ерёмин. – Затянет куда-нибудь, и бросит. А пускай живут, как хотят, не маленькие, в советах не нуждаются. – Он удобнее сел за сапожный столик.
– Не усаживайся, старик, топай за хлебом, – прикрикнула на мужа Василиса. – Обещали привезти.
Ефим, послушавшись, снял с себя фартук. Проводив мужа, Василиса разложила выкройки и принялась шить.
В облаке холодного воздуха показалась в дверях Агафья Кирилловна.
– Я по нужде пришла, – сказала она, – не дашь мыла? Постирать хотела, а нечем.
– Нету, сватья, и грамма нету, – отвечала, руки разведя, Василиса.
Агафья Кирилловна, постояв, взялась за ручку двери.
– Посиди, сватьюшка, давно не была – богатой стала?
– Нет времени, – сказала, вздохнув, Агафья Кирилловна, зайдя в комнату и сев на табурет. – А ты всё копейки зарабатываешь.
– Без дела не сижу.
– Громко стучит Зингер, а шьёт хорошо, – сказала Агафья Кирилловна, посмотрев на тёмную от времени машинку. – У меня ситчик остался, не сошьёшь рубашку?
– Сошью, когда заказов не будет.
«Знаю твои отговорки», – подумала Агафья Кирилловна.
– Ксения не пишет? – спросила Василиса.
– Нет, молчит, – отвечала, покачав головой Агафья, Кирилловна. – Забыла ребят и нас, стариков, забыла, ума уже не приложу, как жить, Полина отнекивается от Сашки.
В избу ввалился Ефим.
– Без хлеба? – спросила Василиса.
– С хлебцем. Объявили, что не привезут, народ ушёл, а тут привезли – новая очередь, а я впереди, – доложил Ефим.
– Думаешь, не обкрутила его сука рыжая? – обратилась Василиса к Агафье Кирилловне. – Старый, – крикнула супругу, – принеси из кладовки контарь: узнаем, на сколько она тебя надула.
– Иди сама ищи его, вечно прячешь, – отозвался старик.
Василиса вышла за дверь.
– Агафья Кирилловна, пришла просто или по делу? – спросил Ефим.
– Мыла хотела попросить, постирать нечем.
– Мыло найдём.
Ефим, кряхтя, влез на табуретку и стал шарить по полатям.
Вошла Василиса; метнув взгляд на мужа, крикнула:
– Чего потерял, старый?
– Мыльца Кирилловне дам, – отозвался Ерёмин.
– Так нет мыла, ни печатки.
– Как нет, а вот.
Ефим показал кусок мыла.
Агафья Кирилловна, поблагодарив Ефима, ушла, с горькой усмешкой на губах. И лишь закрылась дверь за ней, как Василиса набросилась на супруга:
– Добрый, гляжу! Разбрасываешься, дурья башка, так бы и хватила кочергой…
– Не кричи, – перебил её Ефим. – Пожалела мыла… Агафья внуков наших обстирывает.
– Мать пусть их обстирывает, на кого побросала? Нет им от меня ничего, – отрезала Василиса, цепляя на крючок хлеб. – Что говорила – на сто грамм надула. Бери хлеб и топай, а то пропадёт кусок. Иди с весами.
Старик, не споря, вышел из дома.
Навстречу ему торопился домой, прикрыв лицо варежкой, Вовка.
– Деда, здравствуй! – крикнул он, поравнявшись с Ефимом.
– Здорово! – откликнулся Ефим. – Поди, из детсада? Некому зашить – коленка голая?
– Я сейчас разорвал.
– Понятно… Ну, беги. Да заходи – валенки подошью.
Ефим жалел внуков и старался помочь семье Рязанцевых: то даст сальца Вовке, то усадит внучат за стол, не обращая внимания на неодобрительные взгляды жены, то сунет немного денежек в ладошку Агафьи Кирилловны. Но редко ускользала от Василисы забота Ефима. «Довесок отдал»! – ворчала она, приметив, как внуку младшему он дал большой кусок хлеба, в который тот впился зубами. Но хоть и жалел он внуков, но за шалости бранил и выставлял провинившихся за дверь.
В магазине продавщица, не споря, отрезала Ефиму сто грамм хлеба. Когда он проходил мимо избы Рязанцевых, на крыльцо выбежал Вовка.
– Дед, сейчас зайти или потом? – крикнул.
– Хоть сейчас, хоть погодя, – ответил дед.
Вовка скрылся за дверью и сразу выскочил в пальтишке и шапке; они вместе вошли в избу.
– Здравствуй, баба! – пропищал Вовка, глянув на Василису.
– Здоров, лупастый, – добродушно отозвалась Василиса.
У Вовки, как и у Ксении, глаза большие и как будто задумчивые. У печи стоял сундук; на него и забрался Вовка.
– Чего вылупился, садись, поешь, – позвала Василиса.
Вовка заморгал часто, оглядывая всех, словно проснувшись. Агафья Кирилловна спрашивала его в таких случаях: «О чём, Вова, думаешь?». И он ей перечислял по пальцам, о чём думает. И начинался у них хороший разговор. «Наша баба добрая – подумал малый, усаживаясь за стол. – И эта бывает доброй: вкусно кормит. Только часто орёт на нас и называет беспризорниками».
– Деда, а мы с Сашкой беспризорники? – неожиданно спросил он.
– Ну, какие же вы беспризорники? – отвечал Ефим. – У вас два деда.
– И две бабы, – вставил Вовка.
Ему жаль стало деда, потому что чашка стояла на середине стола и, пока старик нёс ложку ко рту дрожащей рукою, в ней мало что оставалось. Поев, Ефим сел подшивать внуку валенки. Вовка снял со стенки гитару и стал дёргать струны. Василиса, стуча на швейной машинке, замурлыкала под нос старую мелодию.
29
Василий переоделся и чисто выбрился. Зоя Дмитриевна захлопала в ладоши, увидев его. Он был, действительно, хорош: не просохшие каштановые волосы лежали кольцами, голубые глаза и лицо отражали молодость. Зоя Дмитриевна, рядом стоя, смотрела на него с восхищёнием.
– К лицу вам эта рубашка! – наконец сказала, и подумала: «Милый мальчик…»
Выпив чай, молодые люди, сбежав по лестнице, пошли быстро по тротуару. На Василии была военная куртка, которая с фуражкой и кожаными перчатками придавала ему вид капитана, вернувшегося из рейса. Возле двери горкома Одинцова пожелала ему удачи в сухопутной работе:
– Смелее! Вас уже ждут.
Василий постучал в дверь. А Зоя Дмитриевна пошла в сектор учёта. В комнатке у неё стоял стол, на котором располагались чернильный прибор и печатная машинка. Ей надо было много печатать, но она не могла сосредоточиться. Тогда стала перебирать бумаги и перечитывать документы. Наконец, нашла необходимые бумаги, попыталась собраться с мыслями, но не получилось, так как каждую минуту она представляла, как он, беспомощный, погибал в море, не надеясь на помощь. И ей страшно стало при мысли, что Василий спасся совершенно случайно. И подумала, что, оказывается, ей важна их встреча. Почему? Отложив дела, она направилась к выходу.
Василий шёл по коридору в умиротворённом состоянии. Ещё бы: он выжил во время страшной трагедии в море, а теперь ещё появилась возможность набраться сил, послужив на берегу, но главное, он встретил женщину, о которой, казалось, давно мечтал. В кармане его куртки лежала записка с адресом общежития. Он вышел на воздух, в лицо ему дунул тёплый ветер, слышно было, как капли, падая с крыши, шлёпают по тротуару, вверху уже сияли звёзды. Василий повторил про себя адрес общежития: «Севастопольская, 27». По обеим сторонам крыльца стояли металлические скамьи. На одной из них человек, под фонарём, читал газету. Василий сверху спросил:
– Не подскажете, где улица Севастопольская?
– Близко, – женский голос. – Как ваши успехи? – Встала она. – Я жду вас, хочу узнать результат.
Василий обрадовался и воскликнул с жаром:
– Зоя Дмитриевна, а я не подумал, что это вы, как же хорошо, что это вы! А
