В поисках копей царя Соломона - Тахир Шах

В этот момент появилась первая гиена. Прижимаясь к земле, опустив голову и глухо рыча, животное метнулось туда, где была вылита кровь, и принялось с остервенением лизать землю; пятнистая шкура блестела в луче моего фонарика, а глаза сверкали, как осколки хрусталя. Юсуф заговорил с гиеной на каком-то незнакомом языке. Затем он бросил животному кусок требухи. Посмотрев в ту сторону, я увидел остальных животных; их темные силуэты метались в свете луны, словно призраки. Свистя, выкрикивая имена животных и непонятные слова, человек-гиена приманивал их.

Когда Юсуф нанизал кусок говядины на палку и зажал ее в зубах, я попятился, стараясь отодвинуться подальше от ведер с мясом. Гиены осторожно крались к добыче; шерсть на их спинах стала дыбом. Стая становилась все больше. Вскоре я уже не мог их сосчитать — шестьдесят или больше. Гиены по очереди сдергивали мясо с палки. Постепенно страх проходил, и животные вились вокруг своего хозяина, оглашая воздух звуками, похожими на смех безумца. Время от времени, обуреваемые жадностью, они набрасывались друг на друга. Юсуф кормил гиен больше часа, пока они не сожрали всю коровью тушу.

Перед тем как вернуться в Диредаву, мы с Самсоном зашли перекусить в маленькое кафе.

Все столики были заняты мужчинами, которые курили, смеялись и жевали свежие листья ката.

Мы расспросили трех или четырех посетителей о Юсуфе и гиенах. К моему удивлению, ответы оказались абсолютно одинаковыми. Никто не сомневался, что, лишенные свежего мяса, дикие собаки нападут на город и убьют всех младенцев.

Мужчины были убеждены, что гиены охраняют сокровище, размеры которого даже невозможно представить. Некоторые утверждали, что в ушах случайно застреленных гиен находили золотые серьги. И последнее — покормив животных, Юсуф сам превращается в гиену, убегает вместе со стаей и до наступления утра становится их повелителем.

Услышав об этом, мы выскочили из кафе и по узким улочкам побежали к городской стене.

Перепрыгнув через ров, мы направились к домику Юсуфа. Запах требухи и крови все еще ощущался под деревом, где кормились гиены. Самсон заявил, что докажет несостоятельность всех этих суеверий. Мы обыскали дом, двор и местность вокруг, но человека-гиены нигде не оказалось.

В путешествии по Африке испытаний гораздо больше, чем удовольствий. Автобусная поездка назад в Аддис-Абебу относится к той категории приключений, которые заставляют усомниться в разумности даже самой благородной цели путешествия и мечтать о домашних удобствах. Отвергнув идею опять ехать поездом, я настоял, чтобы мы вернулись в столицу рейсовым автобусом. После нескольких неудачных попыток автобус, наконец, покинул Диредаву, двигаясь со скоростью пешехода. Была полночь. Вскоре стало ясно, что машина неисправна. Коробка передач явно нуждалась в ремонте, а тормозные колодки вообще отсутствовали.

Мы обсуждали гиен. Самсон был убежден, что в Хараре нет ни золотых копей, ни спрятанных сокровищ. Мне было неприятно слышать его заявление, что эта дальняя экспедиция — пустая трата времени.

— Золото заставляет людей сходить с ума от жадности, — говорил он. — Это видно по их глазам. Если бы там были сокровища, Юсуф первый бы убил гиен и забрал все себе.

Сидевший перед нами мужчина был одет в заплатанный рабочий комбинезон, а на шее у него красовался шарф канареечного цвета. С ним явно было что-то не то. На протяжении четырнадцати часов он изображал радиокомментатора, маниакально бормоча в большой палец руки.

Кто-то прошептал, что во времена правления Менгисту он был солдатом и что его пытали.

Шли часы, и мое сочувствие к несчастному постепенно испарялось. Остальные тоже устали от издаваемых им звуков. После импровизированного голосования беднягу прямо на ходу выбросили из автобуса.

Остановок было столько, что я сбился со счета. На каждой остановке пассажиры выходили из автобуса вместе со своим багажом и рассаживались вдоль дороги. На контрольно-пропускных пунктах нас всякий раз досматривали. Пассажиры изо всех сил пытались спрятать контрабанду — блоки импортных сигарет, розовые лайкровые костюмы, поддельные солнцезащитные очки «Ray Ban» и пачки французского маргарина.

По местным меркам, это было обычное путешествие, но в пыльной деревушке под названием Хирна произошло событие, которое поставило меня в тупик.

Автобус остановился для ремонта около кузницы. Самсон ушел, чтобы купить что-нибудь из еды. Я бесцельно слонялся по деревне, а за мной по пятам следовала стайка мальчишек, дразня меня обычными в таких случаях выкриками: «Фаранжи, фаранжи!» Я не смотрел в их сторону, но вдруг заметил стоящего в стороне мальчика лет десяти. Он был босой, покрыт слоем пыли и одет в лохмотья — как и все остальные.

Меня поразила его внешность — белая кожа. В африканских странах нередко встречаются альбиносы, но мальчик явно не принадлежал к их числу, и мне на память пришла одна газетная заметка.

В 70-х годах в посольство США в Аддис-Абебе пришли мужчина и женщина и заявили, что они американские граждане. На языке амхари — молодые люди не знали английского — они объяснили, что являются братом и сестрой и что двадцать лет назад они лишились родителей. Женщину звали Тегест Гадесса, а ее брата Мариам. Все эти годы с ними плохо обращались, а Тегест несколько раз насиловали.

Подробностей этой истории сохранилось немного. Похоже, на одной из горных дорог Эфиопии у их родителей сломалась машина. Одни утверждали, что они были миссионерами, другие говорили, что отец молодых людей работал по контракту и искал месторождения нефти.

Мать с детьми остались в машине, а отец пошел искать помощи. Больше его никто не видел — вероятно, уже через несколько миль его убили, забрав бумажник и туфли. Мать погибла, когда на машину напали бандиты. Мальчика и девочку увезли в далекую деревню, продали в рабство и дали эфиопские имена.

Утрата собственной личности — это довольно редкое явление, и я не обратил бы на мальчика особого внимания, если бы не вспомнил историю о брате и сестре Гадесса. Я подозвал мальчика и дал ему кусок хлеба. Он не говорил ни по-английски, ни на амхари — только на оромо. Остальные дети рассказали, что он спит на улице и что он появился в деревне полгода назад. Самсон подтвердил, что мальчик говорит с акцентом и не очень хорошо знает язык оромо.

Где его родители? Дети издевались над ним, и он все больше съеживался от страха. Он не знает, где его родители. Он вынужден сам добывать себе пропитание. Я попросил его приподнять изодранную рубашку. Грудь и спина паренька покрывал толстый слой грязи, но кожа, вне всякого сомнения, была белой.