В поисках копей царя Соломона - Тахир Шах

В эфиопских магазинах, как правило, продается совсем немного товаров низкого качества — ассортимент почти не выходит за пределы продуктов первой необходимости. Китайские сковородки, пластиковые ведра, резиновые сапоги и разделочные доски. Однако близость Харара к Джибути превратила город в прибежище незаконной торговли. Магазины ломились от широкоэкранных телевизоров новейших моделей, синих джинсов, блоков сигарет «Мальборо» и бутылок виски. Куда бы я ни бросил взгляд, всюду из грузовиков выгружали коробки с контрабандным товаром.

Я попытался представить, как выглядел Харар в 1854 году, когда к его стенам подошел Ричард Бартон, знаменитый исследователь и лингвист викторианской эпохи. Британская Ост-Индская компания направила его для изучения морского побережья Сомали, и ученый прибыл инкогнито, не зная, станет ли он гостем или пленником. Он был первым европейцем, который проник в город и избежал казни; впоследствии Бартон описал свои приключения в книге «First Footstep in East Africa».

Узкие улицы старого города были заполнены народом. Старики играли в шашки, в качестве которых использовались перевернутые крышки от бутылок; они полулежали на койках или прихлебывали чай из мяты. Толпы женщин в традиционных шароварах слонялись у многочисленных мечетей, надеясь выпросить милостыню.

Здесь же ковыляли дети с огромными узлами на головах, а свирепые собаки пытались кусать их за пятки. Дверные проемы вели с узких улиц в тенистые дворики под раскидистыми ветвями акаций. Брадобреи водили острыми лезвиями по щекам клиентов, а затем втирали в их кожу керосин. Матери стирали в тазах одежду. Верующие молча молились, а у каждой двери сидели мужчины с набитыми катом ртами и выпученными, как у лотофагов, глазами. К полудню большинство мужчин Харара уже пребывали в трансе.

Лавочник объяснил нам, где можно увидеть гиен. За городской стеной в тени дерева стояло грубое беленое здание. В его дворе был выстроен алтарь, и теперь на нем спал один из нищих.

Пространство вокруг дома было усеяно сотнями челюстей и передних зубов.

Во дворе дома молодая женщина, сидя на корточках, вычесывала гнид из волос дочери. Она несколько минут беседовала с Самсоном, не поднимая на него взгляда. Он сообщил мне, что мы пришли именно туда, куда нужно, — муж женщины был человеком-гиеной. Женщина принесла нам по стакану сладкого чая и сказала, что ее муж Юсуф скоро вернется.

Через десять минут у дома появился мужчина; выглядел он вполне дружелюбно. Обращали на себя внимание тонкие губы Юсуфа, смуглое лицо и отсутствие бровей. Он тащил за собой на веревке тощую корову. Я представился и спросил, какие обязанности у человека-гиены. Он махнул рукой, приглашая меня сесть и понаблюдать за его действиями. Не теряя времени, он поточил два ножа друг о друга и подвел корову к дереву. Затем он обмотал один конец веревки вокруг шеи животного, а второй вокруг передней ноги. Несильный толчок, и корова опустилась на колени, как жертва перед палачом. Она негромко мычала в знак протеста, но, похоже, смирилась со своей судьбой. Юсуф занес один из ножей над яремной веной животного и произнес традиционную молитву: «Бисмиллах, ар-рахман ар-рахим, во имя Аллаха, всемилостивого и милосердного». С этими словами он вонзил нож в шею животного, из которой ударил фонтан крови.

Корова упала, а кровь продолжала литься на землю рядом с ней. Не успел я подумать, что все кончено, как задние ноги животного взбрыкнули в последнем приступе агонии.

Юсуф принялся разделывать тушу. Он слил остатки крови в ведра, отделил голову и конечности, вырезал легкие и потроха, очистил желудки от остатков непереваренной травы. Затем он разрубил тушу на мелкие куски.

Я спросил Юсуфа, зачем он умертвил животное.

— Каждую ночь я кормлю гиен, — ответил он. — Этим занимался мой отец и отец моего отца. Мой старший сын Аббас будет делать то же самое. Это традиция нашей семьи, обязанность, которая передается из поколения в поколение.

— Корова была больна?

— Нет! — воскликнул Юсуф. — Мы кормим их самыми лучшими коровами и убиваем их по правилам, выпуская всю кровь.

— А что будет, если вы не покормите гиен?

Лицо Юсуфа внезапно застыло, словно маска.

— Если мы не покормим их, они нападут на Харар и унесут всех детей.

— Они когда-нибудь вас кусали?

— Много раз, — ответил человек-гиена, запихивая в рот измазанными в крови пальцами листья ката. — Но лучше пусть кусают меня, чем едят наших детей.

— А сколько людей-гиен в Хараре?

Юсуф гордо выпрямился и рыгнул.

— В прежние времена их было много — не меньше десятка. Городу ничего не угрожало, потому что гиены были довольны. Но теперь молодежь не хочет заниматься этим делом. Они не понимают, какую ужасную цену им придется заплатить. Если никто не будет кормить гиен, животные разозлятся и одичают.

— А кто платит за мясо?

— Это большая проблема, — озабоченно произнес Юсуф. — Некоторые семьи с детьми жертвуют деньги, но этого обычно недостаточно. Вы видите, как мы живем — совсем нищие. Я трачу лишние деньги на то, чтобы гиены получали самое лучшее мясо.

Я спросил его о золоте.

— Эти существа бессмертны, — ответил он. — Это точно. Они духи или джинны. Это правда — они охраняли золото Соломона и защищали его от сатаны.

— А вы никогда не пытались найти сокровища?

— Только сумасшедший станет рисковать жизнью и идти за гиенами в их логово, — сказал Юсуф. — Любой, кто осмелится забраться в их норы, будет разорван в клочья.

Бормоча что-то себе под нос, Юсуф удалился. Каждый вечер, перед тем как скормить гиенам тушу коровы, он совершал омовение, собирался с мыслями, молился и сжевывал огромное количество листьев ката. Он молил Аллаха сделать так, чтобы укусы не были сильными, чтобы гиены остались довольны, а дети города пребывали в безопасности до самого утра.

К девяти часам высоко в небе над Хараром сияла луна, освещая желтоватым светом беленые стены дома. Юсуф жевал кат с самого полудня, и теперь его зрачки расширились до максимально возможного размера. Амфетамин придал ему сил, которые были нужны для встречи с гиенами.

Перед началом кормежки он выплеснул ведра с кровью как можно дальше от дома, чтобы кровь пропитала потрескавшуюся землю. Острое обоняние гиен быстро сообщит им, что угощение готово. Затем Юсуф уселся на перевернутую бадью и стал звать животных по именам.

В этот момент появилась первая гиена. Прижимаясь к земле, опустив голову и глухо рыча, животное метнулось туда, где была вылита кровь, и принялось с остервенением лизать землю; пятнистая шкура блестела в луче моего фонарика, а глаза сверкали, как осколки хрусталя. Юсуф заговорил с гиеной на каком-то незнакомом языке. Затем он бросил животному кусок требухи. Посмотрев в ту сторону, я увидел остальных животных; их темные силуэты метались в свете луны, словно призраки. Свистя, выкрикивая имена животных и непонятные слова, человек-гиена приманивал их.