Девушка с голубыми глазами - Олег Хлякин

Я узнал от Ганзы, что девушку моей мечты зовут Мари и что она племянница Яноса. Ганза по-дружески посоветовал к ней не соваться, если я не хочу потерять свои cojones. Я впал в уныние. Не то, чтобы я потерял сон и аппетит как истинный и книжный влюбленный, но положение было незавидным. Вместо того, как сказочный принц, завоевать руку и сердце царевны, взять в приданое полцарства и заселить его гномами, я только смотрел на нее издали, облизывался на такой лакомый кусочек сыра и клацал зубами. Виноград был явно не про меня. Оставалось терпеть и ждать.

Весь этот год я только и делал, что терпел и ждал.

Юпи также не навещал своего знакомого. То ли сказать ему было нечего, то ли он боялся меня скомпрометировать. С Базой я поддерживал связь по радио. Это было довольно трудно. За мной легко и ненавязчиво доглядывали мои собутыльники.

Лето разгоралось. Становилось все жарче и жарче. Заниматься в доспехах становилось все хуже и хуже. Но пытки каленым железом продолжались.

А потом все кончилось. Занятия были прерваны, половина отряда была срочно послана на защиту границы с лагерем Дракона. Я остался в городе.

Причина каникул была политическая: прибывала делегация дамийцев. Прибежал гонец с донесением, что отряд жрецов с охраной прибыл в Тегусигальцу.

Групповые занятия были прерваны. Нам был отдан приказ заниматься поодиночке и в парах. Я поинтересовался у парней, чего ради за три дня инспекции жрецов мы приняли такие меры предосторожности. Торин, мой напарник, оглядываясь на небо, доверительно сообщил, что жрецы умеют обращаться в птиц и летать по небу.

Правда, недалеко. Поэтому Янос и не хочет показывать им, что мы занимаемся чем-то недозволенным.

- А чем необычным мы занимаемся?

Торин посмотрел на меня так, что стало ясно - я болван Бакота и ничего больше. Потом он сообщил, что отряд воинов, сражающихся строем, это вещь. И что один воин в строю стоит десятка стражников без строя. Я выразил сомнение и узнал, что слишком глуп, чтобы понимать такие тонкие материи.

- Почему? - спросил я.

- Видишь ли... - на лицо Торина легли морщины.

Мыслительный процесс причинял ему неудобства.

- Военная тайна, - подсказал я. - Да, - подтвердил я.

- Да, - с облегчением подтвердил Торин, мой напарник.

Наступил день печали. К богу Небесного Огня прибыли его жрецы из Дамии, три человека в серых до пят балахонах с украшениями в виде золотых солнц на груди. Жрецов сопровождало три десятка солдат конвоя. Янос приготовил жертвы - двенадцать молодых юношей и девушек сидели понуро на скамьях во дворе. Дружинники в воротах не подпускали к ним безутешных родственников, проклинающих Дамию и Яноса, вместе взятых. Все эти люди были из дальних, не местных родов. Янос заблаговременно разослал своих солдат по местечкам, чтобы ему привели молодежь для ежегодной жертвы. Какими сценами это сопровождалось, вы можете себе представить.

Яносу поневоле пришлось набирать наемников в свою дружину. Немного найдется желающих отбирать детей у родителей. Выбор у Яноса был незавидный - отдать двенадцать человек на заклание или отказаться и обречь племя на войну и резню.

Небогатый выбор.

Первый день своего официального визита дамийцы провели на капище. При большом стечении народа они принесли в жертву черного барана и долго химичили над треножником. Не знаю, чем черные бараны отличаются от всех прочих, но когда от треножника повалил густой черный дым, меня мороз по коже продрал.

На следующий день священнослужители пошли осматривать жертвы. Они выстроили обреченных в шеренгу и начали досмотр. Старший из них, высокий тип с бритой головой и бровями, подходил к каждому, ощупывал горло, нажимал какие-то точки на животе и груди, поворачивал человека спиной, проводил вдоль тела руками, не прикасаясь к нему.

Делал он это медленно и сосредоточенно. Я смотрел на него во все глаза. Был он уже не молод, имел большой живот. Лицо у него было малоприятное:

крючковатый нос, морщины, поджатые губы. Он прошелся вдоль строя, забраковал одну из девчонок и выставил ее из шеренги. Посмотрел на старика Улуса, ответственного за жертвы. Улус посмотрел на жреца и объявил девчонке: "Уходи, ты свободна". Та продолжала стоять как вкопанная с ничего не выражающим лицом. Глаза у нее были тусклыми. Улус обернулся и сделал знак Борину, одному из воинов моего десятка. Тот увел девчонку. Осталось одиннадцать человек. Улус и жрецы пошли во дворец. Пробыли они там довольно долго.

Я опешил, увидев, что они возвращаются и ведут впереди себя Мари! У меня сердце оборвалось. Руки с силой сжали древко копья. Мари заняла место в ряду жертв. Мне было дурно. Судя по выражениям лиц моих сослуживцев, такого не ожидал никто.

Оставалось лишь дивиться власти Дамии здесь, в Ботсване. Янос отдал свою родственницу без сопротивления, по приказу этого лысого!

Рассудком я понимал его, но сердце мое было в отчаянии. Я обещал себе освободить Мари, не считаясь с заданием и моими обязательствами перед кем бы то ни было. Передо мной стояла моя любимая, моя возлюбленная, моя единственная, и я не мог ничем ей помочь. Убить этого людоеда? Его место занял бы другой, и число жертв было бы удвоено. О, Мари, Мари! Откуда на этой богом забытой планете девушка с таким именем? Почему я не встретил тебя раньше, в другом мире и другим человеком? Она была гордой и стояла выпрямившись, гордо подняв голову. Я понимал ее. Умереть молодой под ножом мясника. На нее было больно смотреть, и я опустил глаза. Мне было стыдно и горько, и обидно. Я всегда был трусом и мирным человеком, но тут меня задело.

Жертвы были отобраны. Подошли солдаты-дамийцы и окружили их плотным кольцом. Второе плотное кольцо образовали мы, солдаты Яноса. Печальная процессия двинулась под крики и плач родственников, которых мы отталкивали древками копий. Пленники были отконвоированы в капище. Там к двадцати солдатам присоединилось еще столько же. Дамийцы должны были переночевать в храме, а утром выступить в путь.

Меня сменили, и я побежал в город. Останавливая всех встречных и поперечных, я тряс их и спрашивал, где Князь. После долгих блужданий по дворцу я очутился наконец возле нужной двери и постучал.

- Кто там? Пошел к черту.

- Разрешите войти , - прокричал я и вошел.

- Куда прешь? - Князь сидел в одиночестве за столом, на котором красовался жбан с крепким пивом. Янос уже успел нагрузиться и смотрел на меня осоловело. - Ну? - сказал он и икнул. Я поклонился и начал:

- О, Великий князь, дозвольте смиренному служителю вашему идти вместе со свидетелями в Дамию.

- Чего? Ты? - на лице его появилась гримаса брезгливости, - А, иди, разрешаю. Пшел вон, - он махнул рукой в нужном направлении. Я низко поклонился владыке и вышел. Позднее, на досуге, я раздумывал над этим жестом. "Убирайся прочь, шпион проклятый, видеть тебя не хочу", - так я перевел его внутренний монолог.