Не по торной дороге - Анатолий Александрович Брянчанинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Увидим!
Вдовушка пожала плечами и встала.
— Brisons la-dessus[104]; я вижу, что не стоило и хлопотать: я думала, что вы практичны, а оказывается, что вы только самонадеянны!
Огнев хотел было что-то возразить удалявшейся Соханской, как вдруг к нему подлетала весьма разбитная дама, довольно смазливенькая, хотя совершенно уже поспевшая.
— Леонид Николаевич, — бойко атаковала она р-ского сердцееда, — что же вы не танцуете?
Тот с досадой взглянул на нее и небрежно проговорил:
— Лень!
— Для чего же вы тогда приехали? Tête-a-tête'aми заниматься?
— Только не с вами!
— А вот я кой-кому скажу!
— Говорите.
Дама повертелась немного.
— Ну, если вы не догадываетесь ангажировать меня, я сама приглашаю вас на вторую кадриль.
— А я отказываюсь.
— Что же это: дерзость?
— Нисколько; просто нежелание.
Дама обиделась.
— Так вам положительно неугодно танцевать со мной?
— Положительно.
— И с другими также?
— Не знаю.
— А я — так знаю! С одной особой вам всегда приятно танцевать, несмотря на то, что с другою, прежней, вы любите заниматься tête-a-tête'aми, — громко, так чтобы слышал Орест, сказала дама. — Да вот кстати и la personne en question![105] — посмотрев в лорнет на входную дверь, воскликнула она. — Светило ваше показалось на горизонте… Bonne chance![106] — И, надув губки, дама унеслась в противоположный угол залы.
При последних словах разговора, Осокин также взглянул по направлению к входу и крайне озлобился: семейство Ильяшенковых, окруженное кавалерами, военными и статскими, дамами и девицами, беленькими, розовенькими, голубенькими и т. п., медленно подвигалось вперед, отдавая направо и налево поклоны и перекидываясь с знакомыми короткими фразами. Во главе выступала Анна Ильинишна, в черном бархатном платье и с великою важностью во всей фигуре, а за ней сияла красивая Софья и егозила маленькая Cle-Cle; рыбоподобная Юлия замыкала шествие. Орест раскланялся с Ильяшенковыми и подошел ангажировать Софи. Та, доселе смеявшаяся, при приближении молодого человека поспешила скорчить серьезную мину, и на приглашение его, заметно сухо проговорила:
— Третью кадриль — извольте… кстати, мне надо сказать вам несколько слов… — И гордая красавица отвернулась к подошедшему к ней Огневу.
У Осокина и руки опустились; рассерженный и встревоженный, отошел он в сторону и уселся на диванчике, в самом уединенном углу залы; но и туда долетали до него звонкий смех Софи и неясная болтовня Огнева. Злобная ревность вдруг охватила его: «Когда этот фатишка успел овладеть ее сердцем? — мучительно спрашивал он себя. — Что он интересует ее — это ясно: иначе она не бросила бы мой букет дома, не обошлась бы со мной так сухо… Все это сделано нарочно, чтобы унизить меня в его глазах… И о чем она намерена говорить со мной?»
— Бофрерчик! — раздалось вдруг над самым ухом Ореста, и тяжеловесная рука Бирюкова опустилась на его плечо, — в михлюндии?.. Или Печорина корчишь?
Молодой человек зло посмотрел на зятя.
— Что у вас за манеры! — раздражительно заметил он ему. — Неужели нельзя обойтись без этих казарменных замашек?
— Тю-тю-тю! Да это уж не михлюндия выходит, а бешенство в самом что ни на есть лучшем виде! Вот эдак же точно злился я, как в карты продуешься или какая-нибудь аппетитная штучка нос натянет!
— Идите вы в буфет, Христа ради! — умолял Владимира Константиновича Орест. — Или в бильярдную, что ли!
— А ты пойдешь?
— Может быть, и приду, — чтобы только отвязаться, пообещал Осокин.
— Так идем сейчас… полек ведь ты не танцуешь.
— Сейчас кадриль будет… мне надо еще в зале побыть… Как разместятся приду.
— Обозреть хочешь?.. Ну, смотри же: я тебя жду.
И Бирюков, пользуясь тем, что был без жены, закатил на весь вечер в буфет и бильярдную.
Оресту очень хотелось узнать, с кем танцует эту кадриль Софья Павловна. Он почти был уверен, что с Огневым, но все-таки какая-то тайная надежда утешала его, что, быть может, он и ошибается. Проиграли ритурнель; ходившие по зале пары разбились, диванчики опустели, кавалеры засуетились, бросившись отыскивать своих дам. Загрохотали стулья, на них явились положенные шляпы, веера; из гостиной стали выползать танцующие пары. Осокин не ошибся: Софья Павловна появилась с Огневым, и заняла место невдалеке от Ореста. Она была весела, болтала без умолку и тем еще более бесила моего бедного героя; воображение его до такой степени разыгралось, что он даже подметил как будто насмешливый взгляд, брошенный на него Софи, и затем оживленный разговор с Леонидом Николаевичем и Соханской; Орест не выдержал и ушел в гостиную.
Там встретил его один из крупных железнодорожных деятелей, приятель его дяди, приехавший по делам в Р. и имевший уже случай видеться с молодым человеком.
— Орест Александрыч, вы свободны? — спросил его туз.
— Свободен.
— Так сядем, да потолкуем.
Они уселись.
— Хочется это вам тянуть лямку на государственной службе? Ведь жалованье-то чай маленькое получаете?
— Для меня совершенно достаточное, — нехотя отвечал Осокин.
— Достаточное! — усмехнулся железнодорожник. — Тысчонку какую-нибудь.
— Тысячу пятьсот.
— Ну какие это деньги! А работы-то чай страсть?
— Даром жалованье, конечно, платить не станут.
— Вот что, Орест Александрыч: с дяденькой вашим я давно и близко знаком, о вас только одно хорошее слышу — так хотелось бы мне кой-что получше чиновничьего дела вам предоставить… Поступайте к нам.
— На железную дорогу?
— Да; местечко мы вам тысчонки на две с половиною найдем, работы свыше сил не спросим… Соглашайтесь-ка!
— Я от дела не бегаю и трудиться везде готов, но буду ли я годен к той службе, на которую вы меня предназначаете?
— Об этом не беспокойтесь: служба не Бог весть какая, живо к ней привыкнете.
— Потом… вакансии, вероятно, все заняты?
— Для вас найдем!
— Но я не желал бы, чтобы для меня лишили кого-нибудь места.
— И не лишим; мы вам сочиним местечко.
— Как сочините? — изумился Осокин.
Туз рассмеялся.
— Вот и видно, что вы еще совсем молодой человек: все-то вас удивляет! Да что ж тут трудного сочинить местишко в две-три тысчонки, когда мы миллионами акционерских денежек ворочаем? Вздор, сущий вздор!.. А дяденька ваш нам за это спасибо скажет и сам, в свою очередь, нам в чем-нибудь услужит.
— Но, значит, подобное место ни на что не нужно, коли его можно сочинить и уничтожить по произволу?
— А если бы и так — вам-то что?
— А то, — вставая, возразил Орест, — что на таком месте и обязанностей определенных нет; следовательно, зависишь не от дела, а от людей, а это, воля ваша, должность не совсем удобная.
— Господи помилуй! Да что ж из этого? Ваше дело деньги получать, а наше
