Шаги по стеклу - Иэн Бэнкс

— Потанцуем?

— Ай-ай-ай, мой длинный язык! — пробормотал Слейтер себе под нос, а Сэра забрала у Грэма стакан и, поставив рядом со своим, решительно повела его, бессловесно-покорного, в другую комнату, где грохотала музыка.

Потом они танцевали. Он не мог вспомнить, под какую пластинку, пленку или хотя бы мелодию. Во время медленных танцев он сквозь одежду ощущал тепло ее тела. О чем у Них шел разговор, он тоже не вспомнил. Они танцевали и танцевали. Грэм вспотел и натер ноги, а вскоре у него вдобавок заныли все мышцы, словно это был не танец, а марш-бросок через незнакомый, шумный, труднопроходимый лес, где ожившие деревья мягко толкали его в темноте; вокруг не существовало ни души, кроме них двоих.

Она неотрывно смотрела на него, а он пытался скрыть свои чувства, но во время танца ему постоянно хотелось остановиться, не разнимая рук, и просто постоять в молчаливом удивлении, чтобы через неподвижность выразить то, что он не способен был передать в движении. Хотелось обнимать ее, прижимать к себе, вдыхать ее запах.

Прошло немало времени, прежде чем они вернулись в гостиную. Слейтера там уже не было. Кто-то унес с каминной полки вино и стакан Сэры. Они по очереди допивали то, что осталось в стакане Грэма. Он избегал встречаться с нею взглядом. На ее щеках по-прежнему не было румянца, но теперь от нее исходил какой-то физически ощутимый жар, который передавался ему. В гостиной, как ему показалось, стало совсем темно и тесно. Люди передвигались, толкались, смеялись и галдели, но для него их как бы не существовало. В призрачном полумраке белый шрам, прорезавший белую кожу вокруг ее шеи, словно излучал какое-то свечение.

— А ты неплохо танцуешь, — сказала она.

— Я совсем... — начал было он, но запнулся. — Очень редко... Я только... — Он вконец оробел. Сэра улыбнулась:

— Ты сказал, что занимаешься живописью. Учишься в колледже?

— Да, на втором курсе, — ответил он и тут же прикусил язык. Получилось, будто он стремится доказать, что вышел из школьного возраста. Ему не раз говорили, что у него детское лицо. Когда он заходил в паб, его частенько спрашивали, сколько ему лет. А ей сколько лет? И сколько она дала бы ему на вид?

— И что ты рисуешь? — спросила она.

Он пожал плечами, немного успокоившись; такой вопрос был для него не внове:

— Что задают. Этюды. Но на самом деле...

— Грэм, кто это прелестное создание?

Грэм затравленно оглянулся на голос мистера Хантера. Хозяин дома, исполин со скорбным лицом, был похож на Демиса Руссоса, облаченного в какой-то длинный коричневый халат. Грэм даже закрыл глаза. Мистер Хантер и внешне, и, по сути, оставался человеком шестидесятых. Его толстая рука сжала плечо Грэма.

— А вы темная лошадка, молодой человек! — Он шагнул к Сэре и почти загородил ее от Грэма. — Грэм настолько вами очарован, что потерял дар речи, а то бы он нас познакомил. Меня зовут Марти Хантер {Марти} — изумился Грэм); я хотел спросить, вы не пробовали позиро...

Тут кто-то вырубил электричество, музыка застонала прощальными томными басами, и воздух огласился одобрительным животным ревом.

— Ах, мать вашу... — явственно услышал Грэм голос мистера Хантера; темная громада протиснулась мимо него, бормоча: — Не иначе как это Вудолл, каждый раз одно и то же...

В кромешной тьме чиркали спички, щелкали зажигалки; Сэра, ахнув, прильнула к Грэму. Кругом уже вовсю плясали язычки пламени, а он только и успел что обнять ее за плечи. Когда зажегся свет, она тут же отстранилась и тряхнула головой; между ними все еще парило облачко ее духов. Вновь заиграла музыка, и гости разочарованно загудели: «Ну-у-у...».

— Извини, — услышал он ее голос. — Это глупость. Я и грозы боюсь... тоже. — Она рассеянно огляделась в поисках стакана, но Грэм уже протягивал ей остатки вина. — Вот спасибо, — сказала она и выпила все до капли.

— Не нужно извиняться, — сказал он. — Мне было приятно.

Она быстро подняла к нему лицо и робко улыбнулась, словно не доверяя его словам. Грэм облизнул губы, подался вперед и коснулся ее руки, сжимавшей пустой стакан. Сэра избегала встречаться с ним глазами.

— Сэра, я...

— Не возражаешь, если мы?.. — перебила она, бросив на него мимолетный взгляд, и поставила ненужный стакан на полку. — Мне как-то не по себе...

— Что случилось? — встревожился Грэм, придерживая ее за руку и за плечо.

— Прости, мне нужно... — Она уже шла к дверям, а он работал локтями, чтобы проложить ей дорогу.

В прихожей они снова столкнулись с мистером Хантером, который нес на руках апатично свесившую лапы черную кошку. Завидев их, он нахмурился.

— Что-то вы бледная, а? — обратился он к Сэре, а потом повернулся к Грэму. — Кажется, вашу подругу сейчас вырвет.

— Ничего подобного, — запротестовала Сэра, обратив к нему лицо. — Не обращайте на меня внимания. Мне просто надо полежать на снегу — и все.

Она устремилась вперед, к выходу, но мистер Хантер преградил ей путь:

— Нет уж, позвольте. Я найду вам более подходящее... идите-ка сюда. — Он опустил кошку на старый диван, придвинутый к стене, и повел Грэма с Сэрой вверх по лестнице.

Дойдя до конца Фэррингдон-роуд, Грэм миновал Истон-стрит и снова увидел строительную люльку, в какой работают маляры или стекломои. Почему-то она лежала на тротуаре, перевернутая вверх дном, в аккуратном кольце свернутого каната. Лето, сезон покрасочных и ремонтных работ. Пора генеральной уборки после снятия зимних чехлов. Он невольно улыбнулся, возвращаясь мыслями к той первой встрече, к тому странному, если — не сказать галлюциногенному вечеру. У него на пути, посреди тротуара, оказалась старушка, которая напряженно разглядывала противоположную сторону улицы, где стоял мужчина на костылях и ждал, когда можно будет перейти через дорогу. Грэм почти машинально набросал в уме зарисовку этой уличной сценки.

— Слейтер на моих глазах ушел с каким-то гориллоподобным Ромео, — сообщил мистер Хантер, когда они остановились на лестничной площадке второго этажа в его просторном доме. — Надеюсь, вы не рассчитывали, что он вас подвезет? — спросил он Грэма.

Грэм отрицательно покачал головой. Насколько он знал, Слейтер в жизни не садился за руль.

Мистер Хантер отпер ключом какую-то дверь и включил свет:

— Это комната нашей дочки; ну-ка ложитесь, милая девушка. А вы побудьте с нею, Грэм; на всякий случай скажу жене, чтобы к вам заглянула. — Перед тем как прикрыть за собой дверь, он поочередно улыбнулся Сэре и Грэму.

— Ну вот, — смущенно выговорил Грэм, когда Сэра присела на краешек подростковой кровати, — пришли. — Он закусил губу, не зная, что делать дальше.

Сэра опустила голову на руки. Глядя на иссиня-черный хаос ее волос, Грэм обмирал от желания и нерешительности. Когда она посмотрела ему в глаза, он только и спросил:

— Как ты? Что с тобой такое? Ну, в общем... что-то болит?

— Сейчас все пройдет, — сказала она. — Не сердись, Грэм. Если хочешь, возвращайся к ребятам. Мне ничего не нужно.

Он весь напружинился, шагнул вперед и присел у нее в ногах.

— Как скажешь, могу и уйти. Но лучше я тут побуду. Не хочу... оставлять тебя одну. Но если тебе надо посидеть в одиночестве... Там мне все равно будет неспокойно, буду все время думать, как ты тут...

Он соображал, как бы половчее ее обнять, но она сама прислонилась к нему и положила голову ему на плечо; от запаха ее духов у него поплыло перед глазами. Судя по всему, она задремала. Нельзя сказать, что они сидели обнявшись: руки Сэры тяжело и безжизненно, словно у марионетки, лежали на коленях. Придерживая ее за плечи, Грэм чувствовал, как ее знобит. Он проглотил застрявший в горле комок и принялся разглядывать комнату, от пола до потолка оклеенную постерами. Снупи, кони на солнечном лугу, Адам Ант, «Дюран-Дюран». Белый, будто игрушечный туалетный столик в углу, сверкающий аккуратными рядами флаконов и баночек. Сэра вздрогнула, и Грэм подумал, что она плачет. Он непроизвольно зарылся лицом в облако ее волос.

Сэра подняла голову, слез не было. Она положила руки на покрывало и стала пытливо вглядываться в его лицо: ее пристальный взгляд исследовал его правый глаз, потом левый, затем скользнул к губам. У него возникло такое ощущение, будто его изучают, чтобы навесить бирку; он чувствовал себя мотыльком, попавшим в темную полосу антимаяка, и не знал, как вырваться из плена этих внимательных черных глаз.

— Прости, Грэм, я не собираюсь с тобой заигрывать, — сказала она, снова опуская голову на руки. — Мне просто нужно кого-нибудь обнять, и ничего больше. У меня сейчас... ох... — Она тяжело покачала головой, прервав свои объяснения.

Он накрыл ладонью ее руку.

— Вот меня и обними, — предложил он. — Я не против. Тут все ясно.

Не поднимая лица, она привалилась к его плечу, потом ее руки осторожно обхватили его за пояс, и так они просидели еще очень долго; Грэм слушал отдаленный шум вечеринки и при этом чувствовал — и телом, и полукругом своей руки, лежащей на ее плечах, — каждый вдох и выдох Сэры, нежный прилив и отлив ее дыхания. «Умоляю, — заклинал он, — умоляю, не входите сюда, миссис Хантер. Не разрушайте это хрупкое неземное блаженство».