Шаги по стеклу - Иэн Бэнкс

Квисс опрометью вылетел из зала; было слышно, как где-то грохнула дверь, и Аджайи осталась одна. Подойдя к растерзанным книгам, она пошевелила их носком башмака. Некоторые издания были напечатаны на незнакомых языках — во всяком случае, так ей показалось (хотя в потемках трудно было в этом удостовериться, да к тому же она слишком окоченела, чтобы заставить себя наклониться).

Страницы — тончайшие хлопья — так и остались лежать на мутном полу, а она отошла к балконному проему.

На фоне нескончаемой, неизменной, ровной белизны пролетела стая темных птиц. Сверху глядело все то же небо, пустое, серое, неприметное.

— Что же будет дальше? — тихо спросила Аджайи.

От холода у нее по телу пробежали мурашки; она обхватила себя руками за плечи. Ее короткие волосы никак не отрастали, а капюшона на меховых одеждах не было. Из-за этого у нее мерзли уши. Что будет дальше, им уже сообщил сенешаль: будет игра под названием «бесконечное го». Неведомо, сколько времени могло потребоваться, чтобы выяснить правила и разыграть партию; а для начала Квиссу еще предстояло смирить свою гордыню. Сенешаль обмолвился, что бесконечное го — чрезвычайно близкая аналогия Терапевтических Войн, и это не на шутку встревожило Аджайи. Неужели эта игра сравнима с Войнами по сложности и продолжительности?

Она как-то спросила сенешаля, откуда исходят замыслы этих странных игр. Он отвечал, что существует некое место, которое замок избрал своей Предметной областью; как ей показалось, он намекнул, что туда можно попасть разными путями, но отказался выразиться яснее. Аджайи всячески обхаживала сенешаля (когда ее больная нога и негнущаяся поясница позволяли ей спускаться на нижние уровни, где он обретался), а Квисс, напротив, хотел нагнать на него страху. Едва прибыв в замок, старик надумал под пытками вырвать у кого-то из здешних служек все сведения, необходимые для побега. Как и следовало ожидать, он ничего не добился и только застращал остальных.

У Аджайи заурчало в животе. Видно, близилось время еды. Вот-вот должны были появиться служки, если только Квисс всех не распугал. Будь он проклят, этот старик.

Бесконечное го, повторила она про себя и задрожала еще сильнее.

— Еще пожалеешь! — раздался хриплый окрик пролетающего грача, которому достался голос ее давнего, недоброй памяти возлюбленного.

— Только тебя тут не хватало, — отмахнулась она и поспешила обратно в игровой зал.

Часть вторая

РОУЗБЕРИ-АВЕНЮ

На виадуке, который поднимал Роузбери-авеню над Уорнер-стрит, пахло краской. Черная пыль покрывала весь тротуар и скапливалась между столбиками только что загрунтованной балюстрады. Грэму хотелось надеяться, что краска будет подобрана со вкусом. Он заглянул в строительную люльку, висевшую с наружной стороны ограждения, и ему в глаза бросился старый транзисторный приемник, до такой степени заляпанный краской, что впору было его показывать на выставке современного искусства. Находившийся в люльке маляр насвистывал какой-то мотив и сматывал длинный канат.

Грэм испытывал необъяснимое удовлетворение от мерного течения жизни; он почти самодовольно отмечал, что мимо спешат люди, которые даже не смотрят в его сторону — благо, он отделался от Слейтера. Ему казалось, он превратился в незаменимый кровяной шарик в артериях города, пусть микроскопический, но жизненно важный; носитель информации, залог развития и перемен.

По всей видимости, она уже его поджидает, готовится, только что начала одеваться, а может, еще принимает ванну или душ. Наконец-то все налаживается, черная полоса закончилась, Стоку дана отставка. Теперь настал его черед, пробил его час.

Интересно было бы узнать, что она теперь о нем думает. Вначале, когда они только познакомились, она, наверно, считала его не более чем забавным и в то же время добрым. Потом у нее появилась возможность узнать его поближе, открыть для себя другие грани его характера. Возможно, она его полюбила. Он вроде бы тоже ее полюбил. Нетрудно было представить, как они станут жить вместе, а там и поженятся. Он будет зарабатывать на жизнь своим искусством — на первых порах, по-видимому, сугубо коммерческим, но потом сделает себе имя, а она будет заниматься... чем пожелает.

По левую руку возвышались городские корпуса: индустриальные и административные здания с жилыми квартирами на верхних этажах. Перед открытой дверью какой-то «Мастерской Уэллса», у самого тротуара, стоял большой спортивный автомобиль американского производства марки «транс-ам». Грэм нахмурился: во-первых, ему не понравились вызывающие белые буквы на шинах и вульгарный дизайн, а во-вторых, в памяти всплыло нечто неясное, нечто касающееся Слейтера, а может даже и Сэры.

Потом он вспомнил; как и следовало ожидать, это было связано с тусовкой, на которой Слейтер их познакомил. Любопытное совпадение, подумалось Грэму.

Следующая мастерская обдала его запахом новой, обуви, когда он остановился, чтобы рассмотреть старинные, давно остановившиеся уличные часы с двусторонним циферблатом; стрелки замерли на двадцати минутах третьего (он сверился со своими наручными часами: на самом деле было 3:49). Грэм мысленно посмеялся, вспоминая тот вечер и очередной ненаписанный сюжет Слейтера.

— Ну; слушай. Это научная фантастика. Существует некая...

— Я тебя умоляю, — простонал Грэм.

Они стояли у камина в гостиной просторного дома на Госпел-Оук, принадлежавшего Мартину Хантеру (студенты запросто называли его Мартином) — преподавателю Художественного колледжа. Тот устраивал рождественскую вечеринку, но, по своей традиции, делал это с запозданием, в январе. Слейтер, оказавшийся в числе приглашенных, позвал с собой Грэма, убедив его, что можно заявиться и просто так. Они скинулись и купили вино в бумажной коробке, красное столовое, которое и пили сейчас из больших пластиковых стаканов. После ланча ни тот, ни другой ничего не ели, кроме каких-то соленых чесночных хлебцев; еще не все гости были в сборе, а вино уже начинало действовать.

Из столовой доносился грохот музыки. Ковры были свернуты, чтобы не мешали танцевать. Но пока еще все собравшиеся просто сидели в гостиной на диванах и пуфах. По стенам красовались работы самого Мартина Хантера — огромные аляповатые полотна, похожие на поверхность солянки, какой она видится под воздействием мощного галлюциногена.

— Да ты послушай. Существует некая цивилизация инопланетян под названием спроати; они готовят вторжение на Землю...

— Если не ошибаюсь, такое уже сто раз описано, — сказал Грэм, прихлебывая вино. Слейтер рассердился:

— Ты не даешь договорить.

Он пришел в серых полуботинках, в мешковатых белых штанах и красном пиджаке, похожем на смокинг. Сделав глоток, он продолжил:

— Стало быть, они десантируются на Землю, причем для того, чтобы не платить налоги, потому как...

— Чтобы не платить налоги? — не поверил свом ушам Грэм; он подался вперед, вопрошающе глядя на Слейтера. Слейтер хохотнул:

— Ну да, им приходится проводить большую часть галактического года вне пределов Млечного Пути, иначе галактическая налоговая служба требует от них непомерных выплат, но они, вместо того чтобы оплачивать дорогостоящие межгалактические перелеты, решают обосноваться на какой-нибудь заштатной планете, находящейся в пределах галактики, и просто отсидеться, понимаешь? Но случилось непредвиденное. Они замаскировали свой космический корабль под «Боинг-747», чтобы земляне до поры до времени ни о чем не догадывались, однако по прибытии в Хитроу у них потерялся багаж. Весь их арсенал отправляют в Майами, где эти ящики по ошибке выдаются неким психиатрам, при бывшим на международный симпозиум по анальной фиксации после смерти. И что произошло: фрейдисты, получившие доступ к самому современному оружию, захватили весь мир. Тем временем британская иммиграционная служба интернирует всех спроати из-за ошибки спектрографа при подготовке операции они приняли слишком много танина и сделались почти черными. Хотя вообще они синие. Одному из них...

— А как они выглядят? — перебил Грэм. После секундного замешательства Слейтер отмахнулся:

— Пока не знаю. Какие-нибудь гуманоиды, скорее всего. Так вот, одному из них удалось сбежать. Он поселился в заброшенной, но работающей мойке для автомобилей в Хейсе, графство Миддлсекс, а тем временем все остальные интернированные спроати умирали от голода.

— Сколько же их было? Вроде, маловато для целой цивилизации... — пробурчал Грэм себе в стакан.

— Они исключительно застенчивы, — раздраженно прошипел Слейтер. — Ты можешь помолчать? Тот спроати, один-единственный, назовем его Глоппо...

Из прихожей в гостиную, болтая и смеясь, вошли две девушки. Грэм видел их в Художественном колледже. Он ждал, что эти девушки обратят внимание на них со Слейтером. В тот вечер он впервые надел черные вельветовые брюки, полученные от матушки на Рождество (он сам заказал ей такой подарок, иначе она бы купила расклешенные джинсы!), и выглядел очень даже неплохо: белоснежная рубашка, черный пиджак, белые кроссовки и чуть подсветленные темные волосы.