Шаги по стеклу - Иэн Бэнкс

— Здравствуйте, — произнесла она и стрельнула глазами на свою протянутую руку.

От него не укрылось, что Слейтер сделал глубокий вдох, запрокинул голову и, по своему обыкновению, должен был закатить глаза, но Грэм не стал, этого дожидаться: он быстро кивнул, перехватил стакан другой рукой и чопорно пожал холодную женскую ладонь:

— А... здравствуйте.

Сколько ей было лет? Двадцать с лишним? Он не стал задерживать рукопожатие. Она все еще смотрела ему в глаза. Ее фигура, как и все остальное, была прелестна; ему захотелось выть, а может, даже перебросить ее через плечо и кинуться наутек. Кто она такая? Зачем его терзает? Она не отводила взгляда. Спокойные, внимательные глаза, зрачок и радужка почти одного цвета. Математически безупречные скобки черных бровей. Он вдыхал ее благоухание: прохладное, резковатое, с ноткой мускуса, как изморозь на оконном стекле, за которым открывается хвойный лес.

— Не волнуйтесь, — произнесла она, улыбаясь, — Ричард о вас почти ничего не рассказывал. — Она перевела взгляд на Слейтера, который, взяв с каминной полки свой стакан, смотрел на них с усмешкой, если не сказать — с ухмылкой. Грэм пожал плечами:

— А о вас... — он запнулся, пытаясь проглотить комок в горле, чтобы скрыть свое восхищение, — о вас он вообще никогда не упоминал.

Улыбаясь, она перевела взгляд на Слейтера и засунула черные перчатки в карман стеганого жакета.

— Итак, молодые люди, — заговорила она, все так же переводя взгляд с одного на другого, — у меня к вам есть дерзкое предложение: а не выпить ли нам по стаканчику? Я, между прочим, тоже купила бутылку, но сунула не в тот карман, она выскользнула через дырку в подкладке и разлетелась вдребезги. — Ее брови выгнулись дугой, и Слейтер захохотал.

— Прекрасный рассказ, Сэра! Будь уверена, мы бы тебя простили, даже если бы ты с самого начала шла сюда с пустыми руками. — Он обернулся к Грэму. — Заметь, как Сэра одевается: ранний стиль благотворительного секондхэнда «Оксфам». Вполне возможно, она говорит правду. — Он погладил девушку по плечу и снова поставил стакан на каминную полку. — Прошу прощения, мэм.

Он начал протискиваться сквозь толпу гостей, которая почти заблокировала выход. Грэм и не заметил, в какой момент в гостиной сделалось жарко и многолюдно. Однако сейчас, когда Слейтер отошел, они словно оказались наедине. Девушка нагнулась, стоя на одной ноге, и занялась пряжкой на туфельке, но стала терять равновесие и шатнулась к нему! Он протянул руку; Сэра ухватила его за локоть, пробормотала нечто, что при желании можно было истолковать как «спасибо», а сама продолжала теребить пряжку.

Это не укладывалось в голове. У него даже начался зуд в том месте, которого коснулись ее пальцы. Вокруг бешено бьющегося сердца образовалась бескрайняя сухая пустота, гулкая пропасть. В горле запершило. Она отпустила его локоть и со смехом подняла снятую с ноги туфельку:

— Можете удостовериться. Видите? Вино. Грэм выдавил скрипучий смешок — на большее недостало сил — и взглянул на миниатюрную черную лодочку. Вся внутренняя поверхность, напоминавшая по форме песочные часы, только из белой кожи, была покрыта бледно-красными пятнами и до сих пор не просохла. Сэра, смеясь, поднесла туфельку к его лицу, но тут же опустила голову, словно смутившись:

— Понюхайте, если не брезгуете. — У нее был чуть хрипловатый грудной голос.

Изо всех сил изображая веселье, то кивая, то покачивая головой, Грэм выговорил:

— Да, похоже, и вправду вино, — и мучительно осознал, что выглядит законченным идиотом.

Его охватил ужас. Он не мог придумать, что бы еще сказать. Беспомощно озираясь, он выискивал глазами Слейтера, пока Сэра, держась одной рукой за каминную полку, надевала туфельку и застегивала пряжку. В дверях, над головами гостей, возникла винная коробка, которая, к его облегчению, поплыла в их сторону.

— А... вот и вино, — выдавил Грэм, следя глазами, как Слейтер пробивается сквозь толпу и опускает коробку вместе с чистым стаканом.

— Пока тебя не было, я представила Грэму доказательство, что честно несла сюда вино и что оно разлилось, — сообщила Сэра, когда Слейтер, коротко кивнув кому-то из знакомых, приблизился к ним. Он водрузил коробку на белую каминную полку и, подставив под маленький краник чистый стакан, наполнил его почти до краев.

— Вот как? Надеюсь, это произвело должное впечатление.

— Обалденное, — нервно подтвердил Грэм и тут же обругал себя за косноязычие. Впрочем, никто, кроме него, не придал этому слову никакого значения. Но он действительно обалдел — и не сомневался, что это бросается в глаза всем и каждому. Поднеся к губам стакан, он исподволь наблюдал за Сэрой.

— Что скажешь, Сэра? — Слейтер облокотился на камин, с улыбкой глядя на бледноликую девушку. — Как поживаешь? Как там наш родной городок?

Если Грэму не изменяла память, речь велась о Шрусбери. Слейтер повернулся к нему:

— Мы с Сэрой одно время жили по соседству. Сдается мне, предки даже рассчитывали нас поженить, но, конечно, вслух об этом не говорили. — Он вздохнул и смерил ее взглядом.

У Грэма екнуло в груди, а может, в животе; Слейтер между тем продолжал:

— Однако это не для меня. Хотя, конечно, рядом с Сэрой мне иногда хочется стать лесбиянкой.

Грэм зашелся смехом и тут же себя оборвал, чтобы не перегнуть палку. Он снова укрылся за спасительным стаканом, но пересохшие губы не сделали ни единого глотка. Напиться было бы непростительно; он просто не мог позволить себе осрамиться перед такой женщиной. Насколько верно он определил ее возраст? Не привирает ли Слейтер, что они почти ровесники, что в детстве были настолько влюблены друг в друга, что их родители...? Он потряс головой, прогоняя хмель. В комнате вдруг стало невыносимо душно. Нахлынула клаустрофобия. Откуда-то из другого помещения донесся отдаленный вопль; гул голосов на мгновение умолк, и все головы повернулись к дверям.

— Это, я полагаю, забавы Хантера, — беспечно сказал Слейтер, махнув рукой. — Ему праздник не праздник без любимого развлечения: защекотать жену, чтобы та напрудила в трусы. Извини, Сэра, я тебя перебил...

— Ничего страшного, — ответила она. — Я просто хотела сказать, что там тоска и убожество. Особенно зимой.

— Поэтому ты перебралась сюда, — подхватил Слейтер.

Девушка кивнула:

— Я... поживу у Вероники, пока она в Штатах. — В ее голосе Грэму почудилось что-то странное.

— О боже, в Айлингтоне, в этой ночлежке, — посочувствовал Слейтер. — Бедная ты, бедная.

— Все лучше, чем мое прежнее жилье, — негромко отозвалась Сэра.

Теперь она отвернулась, и ему были видны только очертания ее щеки и линия носа; она слегка потупила голову, и голос снова дрогнул. Слейтер сочувственно поцокал языком, уставясь к себе в стакан.

— Все-таки ушла от него? — спросил Слейтер, и Грэм почувствовал, как у него удлиняются глаза, будто кто-то оттягивает кожу к вискам — точно та кое же выражение он с самого начала уловил на лице Сэры.

— Все-таки ушла. — Она как-то вызывающе тряхнула головой, и по спутанным черным волосам пробежала волна.

— А как тот, другой? — нарочито холодно полюбопытствовал Слейтер, сохраняя безразличный вид. У него в глазах вдруг появилась какая-то поволока, почти как у нее. Грэм всем телом подался вперед, чтобы не пропустить ответ. Она успела что-то сказать? Оба теперь говорили совсем тихо, им не требовался лишний собеседник, а в комнате было шумно: гости смеялись и галдели, за стеной гремела музыка.

— Не будем об этом, Ричард, — попросила она, и в ее тоне Грэму почудилось страдание.

Сэра немного отвернула лицо от Слейтера и сделала большой глоток из своего стакана. Теперь она хмуро смотрела на Грэма, но в конце концов уголки ее губ слегка изогнулись кверху.

Парк, ты идиот, обругал себя Грэм, таращишься на эту женщину как на инопланетянку. Возьми себя в руки. Он ответил ей улыбкой, а Слейтер с коротким смешком объяснил:

— Бедняжке Сэре не повезло — вышла замуж за подонка, который к тому же имел глупость работать по части канализации. Вот я и говорю: раз жена от него ушла, ему остается только одно — броситься с головой в работу!

Грэм хотел было улыбнуться, хотя шутка показалась ему довольно бестактной, но в этот миг Сэра резко поставила свой стакан на полку, снова обернулась к нему и подошла ближе. На ее лице обозначились странные резкие линии, глаза блестели; она взяла его под руку и, демонстративно обратившись к нему, а не к Слейтеру, предложила:

— Потанцуем?

— Ай-ай-ай, мой длинный язык! — пробормотал Слейтер себе под нос, а Сэра забрала у Грэма стакан и, поставив рядом со своим, решительно повела его, бессловесно-покорного, в другую комнату, где грохотала музыка.

Потом они танцевали. Он не мог вспомнить, под какую пластинку, пленку или хотя бы мелодию. Во время медленных танцев он сквозь одежду ощущал тепло ее тела. О чем у Них шел разговор, он тоже не вспомнил. Они танцевали и танцевали. Грэм вспотел и натер ноги, а вскоре у него вдобавок заныли все мышцы, словно это был не танец, а марш-бросок через незнакомый, шумный, труднопроходимый лес, где ожившие деревья мягко толкали его в темноте; вокруг не существовало ни души, кроме них двоих.