чаша огня - Сергей Дмитрюк

- Дежурный Информационного Центра Роберто Джорди слушает, - отрекомендовался он, выжидательно глядя на меня.

- Оперативный сотрудник Особого отдела Максим Новак, - представился я. - Мне хотелось бы знать, где сейчас находится начальник Отдела Влад Стив. Он не оставлял для меня сообщения?

- Одну минуту.

Дежурный бросил быстрый взгляд куда-то на боковой экран и утвердительно кивнул.

- Все верно. Сейчас его нет на месте. Влада Стива срочно вызвали в Совет Труда, еще утром.

Я слегка усмехнулся, пытаясь понять, что он вкладывает в понятие "утро"? Если, по его мнению, восемь часов утра это уже разгар дня, то я слишком долго спал сегодня!

- Хорошо. А как долго он пробудет в Совете Труда? - снова спросил я.

Дежурный вновь покосился на невидимый мне экран дисплея, и медленно, словно в раздумье, произнес:

- Видимо он вернется не раньше пяти часов.

Мне очень захотелось спросить оператора, чем это Стив будет заниматься в Совете Труда так долго, но я сдержался. Вместо этого я стал лихорадочно соображать, как мне поступить в данной ситуации. Дожидаться возвращения своего начальника для того, чтобы выслушать его инструкции? Но сейчас была дорога каждая минута, и подобная нерасторопность была бы, по меньшей мере, грубым должностным проступком. Ведь Горноспасательная Служба уже потратила три дня драгоценного времени на бесплодные поиски, почему-то сразу же не сообщив о случившемся в Совет ОСО. Какая преступная медлительность! А теперь они просят принять экстренные меры, как будто мы не смертные люди, а всемогущие боги древних легенд!

Нет, ждать больше нельзя. Влад Стив всегда нам говорил о том, что одним из главных в оперативной работе, являются расторопность и инициатива. Не зря же он вызвал меня сегодня в шесть часов утра? И потом можно будет всегда связаться с ним по визиофону и сообщить о своем решении, принять это дело на себя.

Я снова посмотрел на оператора, который терпеливо ждал моего ответа.

- Вот что, - сказал я, уже все, решив для себя. - Как только Влад Стив появится в Совете ОСО, передайте ему, что я взял на себя расследование по факту исчезновения девушки из 2-Г сектора Центральной зоны ААП, сообщение о котором поступило сегодня утром по КЭО.

- Хорошо, - кивнул дежурный по связи. - Будут еще какие-нибудь распоряжения?

- Нет. Пока это все.

Я отключил визиофон. В последний раз бросил взгляд на лист оперативной сводки, на раскрытое окно, залитое солнечным светом, и вышел из кабинета.

* * *

В общем, это был самый обычный исследовательский институт, занимавшийся не совсем знакомой мне областью космологии. И как во всех научных учреждениях подобного рода, здесь были специализированные образовательные кафедры, на которых обучались молодые стажеры, только-только покинувшие стены воспитательных школ, и искавшие свое призвание в жизни.

Естественно, что программы обучения обычных воспитательных школ не могли полностью охватить весь спектр современных научных дисциплин, хотя и давали каждому молодому жителю Трудового Братства обширный запас знаний в самых различных областях науки, техники и искусства. Но чтобы посвятить себя какой-то определенной профессии, каждому стажеру приходилось пройти дополнительный трехлетний курс обучения во всевозможных институтах и академиях. Обычно каждый взрослый член Трудового Братства за свою долгую жизнь осваивал по несколько специальностей и пробовал свои силы на различных поприщах, стремясь полнее реализовать свои многогранные таланты и способности, стараясь принести обществу как можно больше пользы, преумножая его богатство и могущество.

Предупредив по визиофону Бебу о том, что я не появлюсь в институте еще несколько дней, я отправился в дорогу. Беба использовала всю свою изобретательность, чтобы выведать у меня, что же все-таки произошло, но я уклонился от прямого ответа, пообещав ей все рассказать по возвращении. Душу мою переполняли противоречивые чувства. С одной стороны, я чувствовал волнующую радость от предстоящего настоящего дела, и в то же время в душу закралась неосознанная тревога, исходившая откуда-то из глубины подсознания, и словно предупреждавшая меня о предстоящей беде.

Через три часа магнитный поезд, рассекая воздух, пересек величественные пики Гималаев, грандиозным шрамом, лежавшие на теле планеты. Минуя глубокие ущелья и, преодолевая протяженные аркады извилистых тоннелей, он оказался в удивительном, цветущем и немного сказочном краю, овеянном седыми легендами и поверьями прошлых тысячелетий. Следы древнейших цивилизаций, когда-то процветавших на этом субконтиненте, и по сей день, волновали воображение людей. Нечто подобное вы всегда испытывали, оказавшись у подножья древнеегипетских пирамид - отреставрированных и обретших сегодня вторую молодость, после своего почти двадцати векового существования. Так и здесь, на Индостане, тебе почти на каждом шагу попадались следы древнейших творений человеческих рук, будь то таинственные пещерные храмы Аджанты, или же загадочно исчезнувший древний город Мохенджо-Даро. Множество заповедных мест, замечательных своими белокаменными пагодами, укрытыми в тени густой зелени на солнечных лужайках и берегах тихих озер радовали глаз путника. Грандиозные храмовые ансамбли, заботливо сохраненные для потомков стараниями археологов и реставраторов, поражали изумительным совершенством множества скульптурных изображений и красочных фресок. Все здесь дышало осмысленной, мудрой и завораживающей красотой и вмещалось в емкое древнее понятие: "Satyam Shivam Sundaram" - "Истина Святость Красота".

Институт глубинного прослушивания космоса располагался в предгорьях Гималаев, и разомлевшая красота тропических садов Центральной Индии, благоухающих цветением, была отсюда далеко. Хотя и здесь было чем полюбоваться. Величественная красота гор, ослепительных в солнечном сиянии снегов - холодная и строгая, и в тоже время таинственно прекрасная - не могла оставить равнодушным никого.

Сразу под полупрозрачным козырьком входа открывался обширный зал. Полусфера матового потолка опиралась на легкие алюминиевые колонны, уходившие расширенными основаниями в зеркально блестевший пол. Выше этого зала стеклянной стеной в несколько этажей поднимались аудитории, читальные залы, комнаты отдыха и множество других помещений. К ним вели две спирально закрученные лестницы, по одной из которых я и поднялся на четвертый этаж.

По коридорам небольшими группами или в одиночку спешили люди в бело-голубых одеждах. В основном это были молодые еще ребята, не старше меня, но встречались здесь и более зрелые и солидные мужчины и женщины, скорее всего принадлежавшие к преподавательскому составу института. Я остановился в некоторой растерянности посреди коридора, не зная, в какую сторону идти. Бурная, наполненная событиями, волнениями и каждодневной суетой студенческая жизнь нахлынула на меня, заставив вспомнить мой собственный институт. Вся моя серьезность, которую я старался напустить на себя, мгновенно исчезла. К своему удивлению я тоже почувствовал необходимость куда-то спешить, что-то выяснять и учить, ужасно волнуясь перед экзаменами. Радостное волнение от каждодневного познания нового, казалось, витало здесь в самом воздухе вместе с задорным весельем и искрометной жизнерадостностью.